Пашка, не обращая внимания на воцарившуюся в классе тишину, направился к своему месту. Класс замер в предвкушении разборок. Новичок был под два метра ростом и внушал робость даже самым рослым мальчишкам. Но он не знал Павла Дохлова.
Пашка подошел к парте и небрежным движением скинул сумку чужака на пол. У того от изумления приоткрылся рот.
– Ты че, шпенек? – Он медленно поднимался из-за парты, явно намереваясь раздавить Пашку, как таракана.
Леон с улыбкой наблюдал эту забавную сцену. Он ни на миг не сомневался, что Пашка «отобьет» у того их законное место. Неожиданно Пашка сделал два неуловимых движения, после которых новичок сначала «сложился» пополам, а затем рухнул на пол рядом со своей сумкой. С трудом поднявшись, он молча собрал рассыпавшиеся учебники и пересел на соседний ряд. «Вот и все. Конфликт исчерпан, теперь и ежу понятно, кто в стае главный», – подумал Леон, садясь рядом с Пашкой. Но он ошибался. Скоро безоговорочное лидерство Пашки, а с ним и Леона, пошатнула Катя Погодина. Леон с трудом узнал в этой статной красавице их с Пашкой общую подружку. Посмотрев на них сверху вниз своими зелеными глазами, произнесла фразу, которая раз и навсегда определила их место в классе: «Вы бы, мальчики, сели за первую парту, боюсь, я буду загораживать вам доску».
Большего унижения они в своей жизни еще не испытывали! Так любовь в один момент превратилась в ненависть. Вот тут-то и «вылезло» разное воспитание. Леон просто перестал замечать Катю, полностью игнорируя ее существование. Для него ее в классе не было. Он не обращал внимания на шушукания девчонок за спиной, он просто поставил себя выше их всех. Он учился, «идя на медаль». А Пашка не давал ей прохода. Бедная Катя узнала на себе, что такое стать врагом этого маленького, но физически очень сильного человечка. Стоило кому– то оказаться в полуметре от нее, как он был жестоко бит и унижен. Сам же он, однако, больше не домогался любви красавицы.
К десятому классу он так и остался «метр с кепкой», но от девушек у Павла Дохлова, который к тому времени прочно закрепил за собой кличку «Дохлый», отбоя не было. У него всегда водились деньги. С ним можно было весело провести время в ресторане или прокатиться на машине. Но, как ни странно, было еще что-то, что подчиняло, лишало воли его подружек. В него влюблялись, теряли голову, даже дрались. Он молча наблюдал за очередной жертвой, не делая ни одного шага навстречу. С Леоном они по– прежнему сидели за одной партой, сохранив мирные отношения, основанные скорее на обоюдной выгоде: Леон всячески «тянул» Пашку из класса в класс, решая за того задачи и, заставляя хоть как-то учиться. К тому же, он чувствовал себя рядом с ним в полной безопасности. Школу они закончили один с серебряной медалью, другой с одними тройками в аттестате. Дальше их пути разошлись. Леон с первой попытки поступил в университет на мехмат, поставив перед собой цель: пробиться в этой жизни до «высоких высот». Быть юристом он передумал, увлекшись в старших классах физикой. Павел Дохлов устроился на работу на завод, а по осени ушел в армию.
Лялька бежала из школы, ловко перепрыгивая через лужи. Она задержалась, выясняя отношения с заклятой подругой Ольгой, и теперь опаздывала на тренировку. Опять ей попадет от Нюши за то, что не успеет как следует поесть. В который раз она убедилась, что верить девчонкам нельзя. Ольга, еще вчера клявшаяся не говорить никому про Севку, сегодня разболтала половине класса. Когда Лялька утром вошла в раздевалку, девчонки сразу обступили ее плотной стеной. Севка учился в девятом классе и занимался боксом. Все девчонки с восьмого по десятый класс мечтали о той светлой минуте, когда он обратит на них внимание. Лялька же видела в нем хорошего друга, с которым часто возвращалась вместе с тренировки. И вот вчера Севка пригласил ее в кино. Она под большим секретом поведала об этом единственному человеку, Ольге Чуйкиной, а та оказалась болтушкой.
Влетев в подъезд, она чуть не наступила на кошку, вальяжно развалившуюся на резиновом коврике. «Чур меня», – громко крикнула она: кошка была черной, как осенняя ночь.
Дверь ей открыла заплаканная Нюша. Лялька испугалась. Она никогда не видела, чтобы смешливая, обычно улыбающаяся няня, плакала.
– Нюша, родненькая, что-нибудь с папой, да?
Нюша, всхлипывая, помогла ей снять пальто и повела на кухню. За столом сидела красивая пожилая женщина в темном костюме.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Ляля.
– Здравствуй, Ляля. Я твоя бабушка Лена, деточка, иди ко мне.
Ляля подошла к ней и присела на краешек табуретки. Она совсем не помнила мамину маму, они с дедушкой переехали в Иркутск еще до рождения Ляли и в Куйбышеве появлялись редко. А после отъезда мамы не были у них с отцом ни разу. Няня опять заплакала.
– Нюша, будьте добры, займитесь делом, я сама поговорю с Лялей.
Няня, вытирая фартуком заплаканное лицо, молча вышла из кухни.
– Ляля, ты уже взрослая девочка. Поэтому должна быть мужественной. Случилась беда, твоего папы больше нет. Тебе придется к этому привыкать.
У Ляли в носу защипало. Откуда ни возьмись, из глаз брызнули слезы.
– Не плачь. Ты не останешься одна. Теперь ты будешь жить со мной и с дедушкой.
Ляля плакала и думала только о том, что больше никогда не увидит папу. Последнее время у него участились приступы кашля, и им с Нюшей приходилось часто вызывать неотложку. Но этой осенью он собирался лечиться в санатории, и они надеялись, что оттуда он вернется здоровым. Ляля с тоской посмотрела на бабушку. Ну что может понимать эта, совсем ей чужая женщина? Почему она, Ляля, должна жить с ней? Лучше она останется с Нюшей. Сколько себя помнила Лялька, та все время была рядом. После отъезда матери она совсем переселилась к ним в квартиру. К себе она ходила только поливать цветы и проветривать комнату. Она любит Лялю, они никогда не ссорились, даже когда Ляля грубила ей. Отец часто шутил, что они бы пропали без своей благодетельницы. Даже, когда с ними жила ее мать, Ляля все время вертелась возле Нюши. А теперь она должна ее бросить!
* * *
Ляля сидела в скверике около музыкальной школы и тихонько насвистывала «Прощание славянки». Домой идти не хотелось. Все получилось даже хуже, чем она могла предположить. Бабушка воцарилась в доме сразу же, на следующий день после похорон. С этого дня жизнь Ляли стала подчиняться железному распорядку. У нее появились свои обязанности, которые должны были выполняться неукоснительно. Ляля не могла без ее разрешения привести домой подруг, да и кто может считаться ее подругой, а кто нет, решала тоже Елена Афанасьевна. Однажды, придя на тренировку, она встретила ее, выходящей из кабинета директора спортшколы. С того дня тренировки для нее закончились. Ляля даже не стала выяснять, почему. Она уже давно поняла, что ответа на свои «глупые» вопросы не дождется.
Но первое, что взяла под свой неусыпный контроль бабушка, была вотчина Нюши. Она заглядывала в кастрюли, обязательно подсаливала или добавляла перца, при этом недовольно морща нос. В комнатах, когда Нюша убиралась, бабушка ходила за ней по пятам и проверяла, хорошо ли вытерта пыль. Однажды Нюша просто собрала вещи и вернулась в свою маленькую квартирку. С тех пор Ляля старалась как можно больше времени проводить у нее. С аппетитом поедая Нюшины пироги, Ляля вспоминала, как они втроем пили чай на кухне и отец шутливо отчитывал Нюшу за то, что она раскормила его до пятьдесят второго размера. От этих воспоминаний хотелось плакать. И никак не хотелось возвращаться домой. С бабушкой у Ляли отношения так и не сложились. Деда она видела редко, в лучшем случае он, проходя мимо, похлопывал ее по плечу и говорил: «Учись, девочка, хорошо, стране нужны грамотные люди». И, не дождавшись ответа, скрывался за дверью папиного кабинета.
«Придется топать домой, а то скоро ужин, за опоздание бабушка меня четвертует»,
– грустно подумала она.
Открыв своим ключом входную дверь, Лялька замерла на пороге. Из глубины квартиры раздавались громкие голоса. Один голос принадлежал бабушке, а другой показался смутно знакомым. В коридоре стояли чемоданы, а на вешалке висело красное пальто с меховым воротником. У нее подкосились ноги. Она как-то сразу догадалась, что приехала мать. Вдруг голоса смолкли. Ляля вошла в комнату и поздоровалась
– Здравствуй, мама.
Странно, но Ляля ничего не почувствовала, ни радости, ни волнения.
Анна Андреевна стояла и молча разглядывала свою дочь. В ее взгляде не было ничего, кроме любопытства.
– Копия отца. Даже волосы стали рыжими, а ведь маленькой она обещала быть красавицей. Ну, что же, – с этими словами она подошла к Ляле и слегка обняла ее. Тут же отпустив дочь, она потеряла к ней всякий интерес.
– Анна, мы с тобой не договорили, я прошу тебя пройти в кухню, я сделаю тебе кофе, – Бабушка говорила сухо и почти сердито.
