– Сколько машин у них было? – уточнил Грачёв.
– Две. «Рэнджровер» Джиоева и «Шевроле-Камаро» Дорофея. Батюшка только так любил – с крестом на эмблеме. Он-то отъехал с добычей, а Тэрджи свою «тачку» в соседнем дворе оставил. Не хотел внимание привлекать. Надеялся спокойно дойти до неё со спящим ребёнком. А Полина раскричалась, и пришлось бежать. Опять не повезло – Джиоев наткнулся на двух женщин – пожилую и молодую. Дальше вы знаете…
– Я не понял, куда Джиоев хотел деть ребёнка? Отвезти к вам в Серпухов или подкинуть к больнице? И если к вам, то как объяснили бы появление Полины? Ведь ваша жена ничего про убийство Великойских не знала.
– Я собирался сказать, что Полинку некуда пристроить после гибели родителей. Кстати, девочка изредка гостила в Серпухове. Это никого не удивило бы. Мы ведь врачи, и могли оказывать ей помощь.
– Само собой, – кивнул Грачёв. – Николай Николаевич, уточните ещё одну деталь. Сразу после гибели Великойских на счёт фонда от фирмы «Хост-люкс» поступила крупная денежная сумма. Два события как-то связаны? Лучше вам ответить сразу. Не дожидайтесь, когда мы сами это докажем.
– Я вообще не понимаю, что за бред несёт этот человек! – Матвиенко с отвращением смотрел на Рындю. – Я был и являюсь соучредителем этого фонда. Скажу только, что Арсений Филатович очень любил получать спонсорскую помощь. Никогда не интересовался её происхождением. Теперь на меня можно навесить всех собак. Больше я ни на что не гожусь теперь.
– Я же не знал, каким образом добываются эти деньги. А от жены практически всё скрывал. – Рындя растерянно смотрел на генерала. – Неужели мы, давшие клятву Гиппократа, могли осознанно получать такого рода пожертвования? К тому же, мы – верующие люди.
– Я могу назвать вам массу имён врачей-убийц, не говоря уже о верующих, – заявил «НН». – Это не аргументы, а лирика. Арсений был вовсе не против того, чтобы Великойский помогал их фонду. Ни разу не возразил…
– Помогать – это одно дело. Но убить!..
– Ты там свечку не держал, – отрезал Финансист. – Всё, что тут говорилось, сплошные домыслы. Да ещё и отца Дорофея оклеветали – почтенного человека! Я понимаю ваше с Ириной желание сбежать с тонущего корабля. Не выйдет!
– Арсений Филатович, вы готовы подтвердить свои показания на полиграфе? – спросил Грачёв.
– Да! – сразу и твёрдо ответил Рындя.
Он опять с надеждой взглянул на Грачёва. Тот успокаивающе опустил веки. После этого Арсений Рындя вскочил со стула, круто повернулся и почти выбежал из кабинета. Дверь он прикрыл, тем менее, осторожно и бережно.
22 июня (ранний вечер).
– Николай Николаевич, знаете ли вы человека, которого зовут Багауддин Раджабов?
Матвиенко заметно вздрогнул. Он не мог понять, откуда генералу стало известно это имя.
– Отвечайте – знаете или нет?
– Знаю, – нехотя согласился Финансист. Такого вопроса он никак не ожидал.
– Давно вы познакомились? Где? Когда видели его в последний раз?
– Несколько дней назад, в Москве.
– При каких обстоятельствах?
– Мы встретились в хостеле, у площади Трёх вокзалов. Раджабов возглавлял отделение фонда на Северном Кавказе, в Магасе.
– Сколько ему лет? – Грачёв смотрел поверх головы Матвиенко.
– Двадцать семь.
– Вы всегда останавливались в хостелах?
– Да. В нашей сети это бесплатно. Зачем зря просаживать деньги на ненужные опции?
– А что вы скажете об Иреке Ситбатуллине?
Матвиенко уже просёк суть этих вопросов и ощутил холодок под ложечкой.
– Этот человек обратился в наш фонд с просьбой обустроить стадион в посёлке, близ Набережных Челнов, в Татарстане. Несмотря на то, что Ирек окончил «керосинку», богатые нефтяники ему отказали. А вот мы помогли.
– Это он? – Грачёв протянул задержанному фотографию.
– Да, он. – «НН» уже устал, особенно после клофелина, но не желал признаваться в этом.
– Какие отношения вас связывают?
– Чисто деловые.
– А с ним когда в последний раз встречались?
– Около года назад, тоже в Москве.
– Раджабов и Ситбатуллин между собой знакомы?
– Да, конечно. Они даже в мечеть ходили вместе.
– Где это было? – поднял брови Грачёв.
– В столице нашей Родины, на Поклонной горе. – «НН» откровенно зевнул в ладонь. Грачёв не обратил на это внимания.
– А Сергей Кучеров вам знаком?
– Вроде, где-то слышал это имя. Но точно сказать не могу. Впрочем… Он тоже имеет отношение к нашему фонду, только в Калуге.
– Скажите, а почему вы останавливались в хостелах не под своим именем?
– Вы же понимаете… Я имею все основания опасаться за свою жизнь. Ведь не из санатория приезжаю, а из воюющего региона. На меня охотятся СБУ, бандиты из Донбасса. Да и в России у меня полно врагов. Правда, беда пришла, откуда не ждал, – признался Матвиенко. – Что бы там ни говорил Арсений Рындя, я чист перед законом. Выпив позавчера кофе, я сразу понял, что там подмешан клофелин. Какой-то почерк не полицейский. Больше похоже на действие проститутки, решившей тебя ограбить. Но ведь я «весёлыми девчатами» не встречаюсь. Не имею такой привычки. Девушка-портье принесла мне кофе прямо перед этим. Неужели она? Впрочем, всё может быть. Я только порадовался, что ни налички, ни карты у меня с собой нет. Взять ей нечего. Вроде, неказистая с виду, похожа на мигрантку из Молдавии. Всё что-то мыла, чистила. Видно ведь, что с овалом. А вкалывает, как лошадь…
– С чем? – встрепенулся генерал.
– С пузом! – грубо ответил «НН». – Это уж как водится. До самых родов ишачат. Вот я и сплоховал. Кроме того, имя поменял, чтобы просители не осаждали. Хостел вообще перестаёт функционировать, когда я там нахожусь. Очередь во дворе стоит. По сравнению с другими моими грехами не такое уж тяжкое преступление.
Скорее всего, «НН» даже не подозревал, какой удар он только что нанёс генералу, сообщив о беременности портье из хостела. Не понимал, почему Грачёв теперь слушает невнимательно, смотрит в одну точку и молчит. Потом Грачёв резко вскинулся.
– Да-да! Извините, я задумался немного… Вы говорили, что опасались за свою жизнь, и потому пользовались чужими документами. Правильно я понял?
– Именно так, – вежливо ответил Матвиенко, пытаясь разгадать этот ребус. Но при всём делании он не дотюмкал бы до того, что девушка с ведром – племянница генерала.
– А Кучеров почему с липовой «ксивой» заселялся? Вы приказали?
– Нет, я не приказывал. Может, у него были свои основания.
– Получается, что вы Кучерова знаете плохо. А Галицкого? – Генерал пошуршал бумагами.
– Галицкий? Это приятель Раджабова? Они вместе приехали в московский хостел на той неделе.
– Как он выглядит? – не отставал Грачёв.
– Кто? Галицкий? Да ничего особенного. Щуплый, как пацан.
– А Кучеров? – Грачёв вёл себя всё более непонятно для Матвиенко и тем самым нервировал его.
– Да я ж вам сказал, что плохо его помню! – «НН» теперь говорил раздражённо. Бессмысленные вопросы вызывали у него то тоску, то бешенство. – Вроде бы, наш фонд оказывал помощь средней школе в Калуге. Закупали компьютеры, другую оргтехнику. Сергей Кучеров – очень способный программист, «айтишник» от Бога. Сказал, что сам окончил ту школу.
– Взгляните сюда. – Грачёв протянул снимок Матвиенко. – Это вы? А с вами кто рядом?
Финансист нехотя покосился на фотку и тут же изменился в лице. Он понял, что за ним плотно следили в Москве и засняли в компании Галицкого-Кучерова.
– О том, что вы и в Москве воспользовались чужим паспортом, пока помолчим. Меня интересует этот молодой человек, – доброжелательным тоном продолжил генерал.
– Это Галицкий, – медленно, будто ощупывая каждое слово, сообщил Матвиенко.
– Я уже говорил, что Кучеров явился в Москву с чужими документами. Получается, что он и Галицкий – одно и то же лицо.
– Правда? А я и не знал. Говорю же, что того калужанина видел всего один раз. И зачем ему потребовался такой маскарад, тоже не представляю.
– А с Иреком Ситбатуллиным Раджабов когда в последний раз встречался?
– Надо спросить у них, – раздражённо сказал «НН». – Всеволод Михайлович, этот допрос уже начинает напоминать сталинский конвейер. Можно мне немного передохнуть?
Финансист устало прикрыл глаза, откинулся на спинку стула. Потом он, не спрашивая разрешения, налил из графина воды в опустевший стакан и залпом выпил.
– Конвейер – это когда тебя сутки, без сна, допрашивают сменяющиеся следователи. И при этом ни пить, ни есть не дают, – возразил Грачёв. – Я же сижу с тобой один и испытываю те же самые неудобства. Ещё неизвестно, кому из нас тяжелее. Так что продолжим. Меньше бы тверк танцевал, скорее бы освободился. В смысле, вернулся в камеру.
– О другой свободе я уже и не мечтаю, – с притворной обидой заметил Матвиенко.
