Покончив с ужином, я отправился в альберго, потому что все приличные гостиницы к моему прибытию в Арсуа были уже заняты. Умывшись и поставив будильник в телефоне на шесть утра, я забрался на вторую полку. Подо мной уже храпел какой-то мужчина, в комнате стояло штук десять двухъярусных кроватей с такими же безумцами, как я. Свет погас, и постепенно дыхание окружающих становилось все более мерным. Я же лежал без сна, пытаясь считать овец, паломников и девушек на пляже, но ничего не помогало. Я вышел из душной комнаты на улицу и вдруг почувствовал ужасную боль. Мой желудок крутило так, как будто бы внутри поселился какой-то чертенок. В итоге ночь прошла в не самой чистой туалетной комнате, видимо, карпаччо оказалось не очень свежим. Как назло, я не захватил с собой никаких таблеток. В какой-то момент я даже подумал, что могу не дожить до следующего дня, так как врачей в округе явно нет, а до ближайшей больницы далеко. Какая глупая смерть, в абсолютно бесполезной поездке, в полном одиночестве! И от чего? От кусочка мяса? Уже под утро, когда мне стало немного легче, я дополз до кровати, еле забрался на второй ярус, лег и задумался, почему со мной все это происходит. Зачем я здесь? Что ищу? Почему убегаю от комфорта, от привычного, выстроенного мною шаг за шагом мира?
Позже, пытаясь впихнуть в себя чуть обжаренный ломтик хлеба с некрепким чаем, чтобы быть в состоянии пройти километров двадцать, я ощутил, насколько вкусным может быть тост, если это первый тост в жизни. Совсем недавно я и впрямь вполне серьезно мысленно прощался со всеми родными и близкими. Неожиданно для самого себя я понял, что в последнее время все в моей жизни было слишком спокойно, стабильно и правильно. Жизнь стала настолько размеренной, что в ней не осталось места для чего-то особенного. Я открывал глаза по утрам, не ощущая, что наступил новый день. Я забыл, как это прекрасно! Но самое страшное – я перестал задумываться о том, что такое состояние ненормально. Я воспринимал каждый день на Земле как данность, а не как чудо. И от этого все мои проблемы. Когда все слишком предсказуемо, ты перестаешь радоваться. Сейчас, когда я вдохнул немного свежего воздуха, мне уже не хотелось снова надевать тугой корсет условностей и привычек. Я снова дышал.
В приподнятом настроении я вышел из кафе и двинулся вперед, навстречу новому дню. Причем я впервые за долгий период ощутил, что это такое – двигаться навстречу новому дню. Не знать, что может случиться в следующее мгновение, не думать о том, что ты будешь делать сегодня вечером или завтра утром. И не потому, что все не распланировано и не предопределено, а просто потому, что каждая новая минута способна внести свои коррективы в мои планы. Я почувствовал, как это прекрасно. Я смотрел по сторонам, улыбался и думал, как все-таки здорово – жить. Не существовать, а именно жить. И как немного мне оказалось нужно, чтобы вновь почувствовать себя счастливым, всего лишь кусок испорченного мяса. Какие-то абсолютно незначительные мелочи порой могут перевернуть нашу точку зрения на 180 градусов, вернуть к самому себе, заставить вспомнить, ради чего можно просыпаться по утрам.
Я не случайно оказался здесь. Не знаю, зачем именно, но какой-то смысл в этом есть. Когда-то давно мама рассказывала мне, что бенгальским огнем можно рисовать линии в воздухе благодаря такому явлению, как инерционность зрения. Человеческий глаз не способен реагировать мгновенно каждый раз, когда объект перед ним меняется, и держит старый образ в памяти в течение нескольких миллисекунд. Нечто подобное происходит и с нами в жизни. Что-то вроде той надписи на бутылке «And even when it’s ready, we are not» («И даже когда он готов, мы нет»). Здесь во мне произошел какой-то внутренний перелом, и я никак не мог понять, что он означает, но чувствовал, что с сегодняшнего дня жизнь изменилась навсегда.
Я приближался к городу, последний рубеж был практически взят. Судя по всему, как только я одолею вот тот холм, то увижу первые крыши. Действительно, спустя несколько мгновений Сантьяго-де-Компостела открылся передо мной, как на ладони. Маленький, уютный, в меру провинциальный городок с возвышающимися над ним высокими колокольнями кафедрального собора Святого Иакова. Никогда бы не подумал, что тысячи людей стекаются сюда ради одного-единственного храма. В эпоху раннего Средневековья город Сантьяго-де-Компостела имел и другое название: «Христианская Мекка». Он, вслед за Римом и Иерусалимом, являлся третьей святыней католического мира, центром католического епископства и паломничества, а также конечным пунктом знаменитого маршрута «Путь святого Иакова», охватывавшего почти всю территорию Европы. Перед поездкой я узнал из Интернета, что, по преданию, в 44 году останки апостола были положены в лодку и пущены по волнам Средиземного моря. Лодка чудесным образом приплыла в Испанию и была выброшена на берег в устье реки Улья, где ее обнаружил монах-отшельник, следующий за некой путеводной звездой. По приказу короля Альфонса III на этом месте, названном Компостела, что в переводе означает «место, обозначенное звездой», и была построена церковь, а святой апостол Иаков, чудесно являвшийся во время битв с маврами, стал считаться покровителем Испании. Даже если бы вся эта история с нахождением мощей святого Иакова была выдумкой, ее стоило бы придумать, чтобы заставить всех этих паломников подняться с кроватей в удобных теплых домах или квартирах и идти вперед, несмотря на непогоду, страх и боль. Неизменно помня о том, что по окончании одного путешествия всегда начинается другое. Эта мысль никогда не даст упасть духом.
Чем глубже я заходил в город, тем больше вокруг становилось людей с посохами и рюкзаками. Их лица были сосредоточенны, некоторые прошли не пять дней, как я, а странствовали месяц и более. Они торопились в собор к утренней двенадцатичасовой мессе – апофеозу Пути. Этот год был юбилейным, такое случалось приблизительно раз в десять лет, поэтому всем, даже прошедшим минимальные сто километров, даровалось отпущение грехов. Затерявшись в толпе паломников, я двигался к центру города. И вот наконец мы вышли на площадь, посреди которой стоял необычный собор, совсем непохожий на традиционные, с каким-то подобием египетских пирамид наверху, сложенный из темного камня. Перед ним выстроилась огромная очередь желающих попасть внутрь. С другой стороны стояли жаждущие получить сертификат Паломника, ламинированное свидетельство о том, что Путь был действительно пройден. Я примкнул именно к этой группе. Через тридцать минут я держал в руках лист с загадочными латинскими буквами, о содержании которого я мог только догадываться.
Я не собирался уезжать из города прямо сегодня, поэтому решил предпочесть обед мессе. Пройдя по узкой улочке, я устроился в небольшом ресторанчике и, потягивая вино, думал о том, что еще год назад ни за что не поверил бы, что окажусь посреди всего этого.
* * *
Лида выдохнула. Теперь можно было немного перевести дух. Завтра их подопечные должны встретиться, они им помогут. Это отняло много сил, гораздо больше, чем она предполагала. Все эти способы, которые они выбирали, чтобы материализоваться в пространстве или в снах, нюансы, начиная от забавного падения книги на голову и заканчивая ударом головой о спинку скамейки в кафе, были тщательным образом спланированы Лидой и Толином. Они уже давно не виделись, им нельзя было разговаривать. Но они наблюдали все происходящее с обоими подопечными в волшебной рамке и корректировали свои действия, прекрасно понимая, откуда растут ноги у того или иного события.
Завтра Макс и Вероника встретятся. И, судя по всему, это будет только самое начало сложного пути, который им придется пройти, чтобы остаться вместе и чтобы доказать Богу, что любовь существует. А сейчас Лиде нужно немного отдохнуть. Она чувствовала себя совершенно опустошенной.
Лида вышла на балкон, села в шезлонг, безразлично глядя на линию горизонта, сливающуюся с морем, и незаметно для самой себя уснула, так и не сумев выкинуть из головы мысли о том, как лучше устроить встречу своих подопечных.
Глава 5
Когда чудо совсем близко
Если бы меня попросили изобразить человеческую жизнь, я бы не стала чертить прямую или кривую, как это обычно бывает при попытке нарисовать чью-то судьбу. Нет. Жизнь гораздо сложнее. Она, как елочная гирлянда из бус, состоит из крошечных сегментов, соединенных вместе, образующих сложную цепь, то взлетающую вверх, то ниспадающую вниз, переплетающуюся с другими гирляндами, идет с ними параллельно, вновь расходится – и так до самой елочной макушки. Поэтому когда меня спрашивают, а что именно повлияло на мое решение в той или иной ситуации, я всегда отвечаю – сложно сказать, думая, что вот так, одним словом, обозначить все переплетения невозможно. Это все равно что спросить, какая из сотен одинаковых бусин самая красивая. Вырвите одну бусину из гирлянды, и гирлянда порвется. Так же и в жизни, не случись с нами чего-то в определенном месте в определенное время – мы бы никогда не стали теми, кем являемся в данный момент.
