– У вас был классический алкогольный делирий, – заключила психиатр.
– Белая горячка?
– Да.
– Я сам догадался. У меня были глюки, галлюцинации, то есть.
«Ро-о-ма», – тут же пропела ему в ухо эльф, но Рома не подал виду.
– Значит сейчас все хорошо? – спросила врач.
– Да. Я в сознании. Всё помню. Все понимаю, – ответил больной. – Может меня сегодня выпишут?
– Нет. Завтра. Отдыхайте пока.
Психиатр встала.
– А что я говорил, когда бредил? Как вы сказали? – остановил ее Рома.
– Вы говорили, что у вас глаза забиты пенопластом и еще, что вам 64 года.
Психиатр улыбнулась и ушла.
«64 года – это много. Блин, этого я совсем не помню. Я хоть в сознании был? Наверное, да, раз беседовал. Что ж я там наговорил-то? Ничего, Ромка, тебя выпишут, и ты больше никогда их не увидишь и что бы ты не говорил останется в прошлом».
Тем временем в палате появилась новая санитарка. Точнее она была с утра, но Рома только сейчас обратил внимание насколько она хороша. А она была просто прекрасна. Прекрасна не внешне и не внутренне. Просто у нее было фантастическое качество, казалось бы, не возможное в этих стенах – она была заботливой. Ее звали Клава. Она никуда не торопилась и никуда не пропадала надолго. Она всех помыла, перестелила, следила за лекарствами. У нее можно было спросить сколько времени, холодно ли на улице. Она даже дала Роме воды в стакане. Рома выпил залпом. Глотать было больно из-за трубки, но вкус воды был удивительным.
К вечеру снова включилось глючное радио. Правда, репертуар сменился. На смену бабкам и казакам пришел хор Турецкого. Насколько он имел отношение к реальному хору, Рома так и не понял. Скорей всего никакого. Если казаки и бабки были очевидным глюком, то хор Турецкого был снаружи и доносился откуда-то сверху, над головой. Словно один из медицинских приборов поймал FM волну.
Что бы как-то себя занять Рома стал вспоминать что с ним произошло и насколько из этого можно сделать книжку. Воспоминаний была гора и Рома боялся, что к тому времени когда он сядет писать, все позабудется. Особенно жаль было тексты песен. В нормальном состоянии непросто будет такое сочинить. Рома попросил у Клавы ручку и листок бумаги, «если это не запрещено».
– Зачем? – спокойно спросила Клава. – Вообще-то у меня нет ручки.
– Да просто записать кое-что что бы не забыть. Но если нет, то и не надо.
Рома заметил во взгляде Клавы напряжение. До Ромы дошло, что все смотрят на него, как на сумасшедшего, что вполне объяснимо после вчерашнего.
«Успокойся. Молчи и не шевелись. Упрячут в дурдом. Ничего не требуй, ничего не проси. Рот не открывай вообще. Иначе останешься здесь навечно. Ты – больной. Ты – кровать. Лежи и не вякай», – приказал он себе. Тут же ему захотелось сказать Клаве, что «он больше не будет ничего просить, будет лежать, как кровать», но успел прикусить себе язык.
– Рома, Ро-о-ма-а. Пока-пока-а-а, – пропела эльф и больному показалось, что он заметил краешек ее крыльев.
Рома рассматривал потолок, когда во входную дверь позвонили. Был будний день, поэтому звонили нечасто. По коридору в сторону двери пробежала Татьяна Владимировна. Потом были шаги в обратную сторону. Вскоре в палату вошла Вера. Она остановилась в двух шагах от Роминой кровати. Татьяна Владимировна стояла за ней. Рома почти не удивился, увидев свою жену. Он давно ее ждал.
– Только одну минуту, – сказала врачиха.
– Привет, – сказала Вера. Она была серьезной.
– Привет, – заулыбался Рома, – а я видишь.
Рома стал показывать на провода, торчащие из него.
– Как самочувствие? – спросила Вера
– Хорошо. Завтра должны выписать. У меня тут телефона нет. Позвонить не могу. Ты с Лизой сходила на елку?
– Сходили?
– Ладно. Всё, – неожиданно сказала врачиха. Минута явно не прошла.
– Почту мою посмотри. Напиши, что я в больнице, что скоро выпишут, – протараторил Рома, пытаясь вспомнить, что еще сказать.
– Я уже всем ответила, – сказала Вера, собираясь уходить.
– Молодец.
– Мне надо идти.
– Пока.
Вера повернулась и ушла.
– Счастлив теперь? – с улыбкой спросила Клава. Она во время свидания стояла у железного шкафчика.
Рома кивнул.
Когда был уже глубокий вечер и хотелось спать, с Ромой случилась авария. Дело было так. В капельнице кончился раствор. Клава куда-то вышла и Рома решил ей помочь. Он скрутил гайку с катетера на шее, чтобы отстегнуть провод. Но гайка оказалась не той и Рома быстро прикрутил ее назад. «Хватит дергаться» – зло сказал он себе и тут же почувствовал что-то липкое на ладони. Рома посмотрел и увидел кровь. Рома заерзал на кровати и обнаружил, что лежит в лужи крови. Похоже, она вылилась из артерии, пока он крутил гайки. «Блин! Ты что делаешь! Тебя же не выпустят!» – испугался Рома. «Все же было хорошо. Зачем ты это сделал? Что тебе не лежалось?» Рома стал паниковать, хотя понимал, что паниковать нельзя ни в коем случае. Рома стал заталкивать простынь под себя, но крови было слишком много.
В палату забежал Арапчонок. Так Рома прозвал про себя маленького кудрявого врача восточной внешности, который уже второй день бегал по реанимации. Он был молодой, похож на интерна. Арапчонок уже несколько раз заходил в палату и спрашивал у всех, как дела. Заметив вопросительный взгляд Ромы, он подошел к нему.
– Я тут чуть разлил случайно это, – стал бормотать Рома, показывая на кровь. Арапчонок, увидев кровь, нахмурился.
– Так. Лежи и ничего не трогай.
– Может убрать как-то, что б никто не увидел.
– Так. Слушай меня. Лежи и ничего не трогай, а то останешься тут навсегда, – решительно сказал он и ушел.
Рома понимал, что надо просто лежать, но это было сложно сделать. Он несколько раз хотел окликнуть медсестёр или врачей, проходящих по коридору, еле сдерживался.
Потом пришла Клава и стала перестилать больных. Подойдя к Роме и увидев кровь, она ничуть не удивилась, просто побросала старую постель в мешок, помыла теплой тряпкой тело Ромы и перестелила постель. Рома чувствовал себя спасенным.
– Спасибо большое, – сказал он Клаве. Клава улыбнулась в ответ. Рома хотелось долго и много благодарить спасительницу, но он твердо решил больше 2-х слов за один раз не говорить.
Потом был долгий вечер. Персонал отмечал Новый Год. Пару раз в палату заходил пьяный Дед Мороз. Бомж называл его «братом» и просил выручить. Дед Мороз обещал помочь, но так и не вернулся. Кинул, короче. Потом Рома уснул.
Когда Рома проснулся была ночь. Свет был выключен, только в коридоре горел неярко. В палату вошел Алексей.
– Как ты? – спросил он Рому, увидев, что тот не спит.
– Нормально, – ответил Рома.
Алексей с пониманием кивнул. Он что-то взял со шкафчика и вышел в коридор. Алексей ушел в соседнюю комнату. Судя по голосам там была медсестра и, они были вдвоем. Они долго разговаривали и, похоже, выпивали, отмечали Новый год. Рома не слышал их беседы, только время от времени до него долетали обрывки фраз. Но потом разговор пошел на повышенных тонах. Медсестра стала смеяться над Алексеем. «Да ты, лузер! Чего ты достиг? Посмотри на Серегу, это я понимаю, а ты?» Короче, обыкновенный бабский треп. Видимо у них были близкие отношения. Вспоминая доносившееся до него обрывки разговора, Рома решил, что Алексей предлагал барышне руку и сердце и получил отказ. «А может быть руку или сердце на выбор. Ха-ха. Или начать с Нового года жить вместе. Или просто переспать однажды. Или перепихнутся по-быстрому, пока нет никого. В любом случае, облом».
Тут в соседней комнате раздался грохот. Похоже, Алексей вышел из себя. Учитывая его габариты, это могло быть разрушительно. Медсестра тоже вошла во вкус. «Ну, давай, герой, ударь меня. Что еще ты можешь?». Алексей выскочил в коридор и через мгновение появился в палате. На его глазах блестели слезы. Руки были сжаты в кулаки. Он был в невменяемом состоянии. Рома напрягся.
– Эй ты. Мне плохо, – крикнул из угла бомж. Алексей резко развернулся в его сторону. «Сейчас забьет его до смерти. С такими кулаками и силу применять не надо», – подумал Рома. Алексей сдержался и вернулся к шкафчику.
– Сейчас. Сейчас ты узнаешь меня, – бормотал Алексей. Звучало зловеще. Медбрат вытащил откуда-то большую банку с жидкостью, и набрал большой шприц. Потом ловко перетянул себе руку жгутом и сделал инъекцию.
– У меня 15 минут. Успею, – пробормотал он, бросая жгут в сторону.
«Офигеть, он себя убил? Черт!» – испугался Рома.
– Эй, ты, козел. Сделай что-нибудь. Мне плохо, – продолжал кричать бомж. Алексей развернулся. Слезы у него лились из глаз. Взгляд был бешеным.
– Сейчас сделаю, – буркнул он, достал шприц, набрал в него раствор из той же банки, взял жгут и быстро пошел к бомжу.
«Блин, он и его сейчас убьет. Черт, что делать-то?», – еще больше испугался Рома.
