Гулял Муха под обрывом
Гулял Муха под обрывом
И пил водку у реки,
Видит, – ветер вдруг порывом
Свалил деву на кусты…
Те кусты на самом крае
Распустились над рекой,
Дева плачет и рыдает,
Упаду я, Боже мой!…
Еле держится за ветки,
Платье длинное до пят,
И глаза красою редкой
На лице ее блестят…
Повисает будто птичка,
От волнения дрожит
И качаясь с грушей – дичкой,
Дева сладостно пищит…
Еще чуть, и упадет,
Мухотренькин хвать за платье
И с ней скрылся во тьме вод,
Слившись в страстное объятье…
А потом на берегу
Прозвенела громко свадьба,
Так вот Муха на бегу
Мужем стал спасенья ради…
Цикенбаум вдруг увидел деву в море,
Купалась голой пьяная русалка,
Он сразу потонул в безумном взоре
И слился с нею за скалою сладко…
Но вдруг взлетела дева звонким криком,
Будоража всех купавшихся людей,
Цикенбаум с ней в пещере скрылся мигом
И больше суток ее тешил, вот, злодей…
ночью, когда вышел он из моря,
Окружила его тьма прелестных дев
И Цикенбаум снова сгинул в нежном взоре,
С русалками от счастья ошалев…
Летела к пропасти отчаянная буря
И чайки долго пели над волной,
А Цикенбаум дев пленительно волнуя,
Через день пил водку у Оки со мной…
– Все ерунда! – сказал чуть пьяный Шульц,
Карабкаясь за девою по скалам,
– Я чую в ее теле жаркий пульс
И желаю, чтоб она меня ласкала!
Так по горе у моря полз за альпинисткой
Шульц, наглотавшись брома с йодом и вина,
Вот отчего он не осмыслил даже риска,
Когда забрался на вершину как она…
И там его девица сладостно любила,
Доводя своею нежностью до слез,
А насытившись, поцеловала мило
И скрылась в море как царица грез…
Глянул Шульц, а море бездной блещет,
И не сползти с горы, и не нырнуть, —
С тех пор в горах завелся призрак вещий,
Всех пылких странников зовет он криком в путь…
Шальные деньги не приносят счастья,
Мы входим в мир, в котором есть Любовь,
И теряясь вмиг в причудах жгучей страсти,
К ошибкам прежних лет приходим вновь…
В толще лет застыло изумленье,
Кого б не полюбили, – все пройдет,
Жизнь не дает осмыслить тьма исчезновенья,
Переносящая людей из рода в род…
Соединение конца с началом мысли,
Свет побуждающий творить мир сам себя,
Вечной Тайны зажигающийся призрак,
Единство духа, где всегда идет борьба…
Размножение с делением всех тварей,
Реакция пленительных страстей,
Собирание живущих в одну стаю,
Цель обретающая связанность идей…
Все это ставшее первоначальной тканью,
С заостренной точностью углов,
Обрисовало круг тончайшей гранью,
Ярко высветив его ядром Любовь…
Так Цикенбаум деве прошептал,
Когда она в Оке струила ласки,
Когда луны магический кристалл
Отражал собой земные сказки…
И дева, вздрогнув, прошептала вдруг:
Профессор, вы осмыслили оргазм!
Оргазм?! – вздохнул профессор, – нет, мой друг,
Я просто в Вечности ищу секретный лаз!…
Он где-то скрыт и что-то в нем таится,
Слова бессильны описать его удел,
И мертвецов исчезнувшие лица
Бросают нам лишь оболочку тел…
Как страшно, Цикенбаум, я дрожу,
Мне кажется, ты хочешь вынуть душу!
Не бойся, глупая, я в глубь твою вхожу
И чую, часть себя я в ней сейчас обрушу!…
Чтоб из обломков вырос новый человек,
Такой же страстный и задумчивый повеса,
Который также проживет бездарный век,
Давясь плодами жуткого прогресса…
Но что же делать, Цикенбаум?! – Надо петь,
Лететь, гореть, иметь друг друга,
Быть может, мы разрушим нашу клеть
И сами нарисуем сферу круга…
Зачем?! – Чтобы собой повелевать,
А за собой природой и стихией!
А как же Бог?! – Мой Бог – Ядрена мать,
И твое лоно с водкой, вся Россия!…
Профессор с вами кружится Ока,
Едва храня свое былое устье…
И мы внутри нее как прошлые века
Всей жизнью делимся и размножаем чувства!
А в каждом чувстве нежный человек,
Он – гость и он же наш подарок!
Цикенбаум шепчет: Я устал от нег
И боюсь, что счастье было жутким даром!…
То есть ничьим и никаким,
Мы только лишь обрисовали чащу
И разведя костер, отправили весь мир
К нашим предкам, говорят, там слаще!…
Цикенбаум, что же делать нам?!
Любить и верить, и надеяться на чудо,
И доверяться в сладкой чаще снам,
Не унесло во тьму еще покуда!…
И вспыхнули влюбленные глаза,
И Цикенбаум с девой сотворили нежность,
А над ними кто-то плавал в небесах
И создавал в сердцах безумную надежду…
Люди яростно метались на постелях,
Рождая светлым образом восторг
И Цикенбаум в постиженье чудной цели
В себе и в деве ощущал безумный ток…
Нежный стон и вожделенный шепот,
Два слившихся внезапно существа
Обретали сладострастный опыт
С блаженством внеземного существа…
Прошептала дева: Это чудо!
Цикенбаум просто грустно посмотрел,
Он представлял себе внутри ее сосуда
Исчезновенье всех небесных тел…
Цель человека – Жизнь, за Жизнью – Смерть,
За Смертью абсолютное пятно,
Оно без жалости съедает сразу все,
Воронкой странной втягивая твердь…
Так Цикенбаум деве прошептал,
Ощущая ее лоно как огонь,
Еще как будто дьявольский оскал,
В котором исчезает его конь…
Порывистый бегущий звездный мальчик,
Переживший множество погонь,
В деве зажигает свет поярче
За то, что гладила его ее ладонь…
Одним прикосновеньем ткнувши в лоно,
Она сама ему раскрыла нежный вход,
Чтоб он восторженно и сладостно влюбленный
В ней ощутил таинственный полет…
Так Цикенбаум с девой создавали сказку,
Лишь изредка бросал профессор в ночь
Слезу как память о чудесной ласке,
Что вместе с жизнью уносилась быстро прочь…
Цикенбаум плывет с нежной девой
В бескрайний алый закат,
Огнем горит ее тело
И зубы от страсти звенят…
Явилась к нему словно чудо,
Завела неизвестно куда,
Профессор стонет от блуда,
Влюбленных уносит Ока…
Все дальше в безумное море,
В яркие зрелые дни,
В любом неизвестном просторе
Светятся лаской они…
И так до скончания жизни
Вечно ныряя туда,
Цикенбаум осмыслил, —
Пылает в лоне звезда…
Сияющая тьма безумных дев
Сияющая тьма безумных дев…
И я за спиной Цикенбаума…
Мы оба стоим, ошалев…
И как-то странно без разума…
Я ему говорю, – Арнольд…
Ты, кажется что-то задумал…
Он мне, – Замолчать изволь…
Ты, видишь, какой здесь рисунок…
Тьма дев обнаженных горит…
И светит телами Ока…
И в душе – нежный стыд
Твоя плоть распрямляет слегка…
Ты зверь, говорю я, профессор…
Все звери, – профессор мычит…
И девы гудят с интересом…
Глаза их летят из орбит…
И мы с Цикенбаумом тоже…
В объятия к девам летим…
И кажется, в каждой дух ожил…
Над нами струя звездный дым…
Но где же профессор, реальность?!…
Куда уж она-то ушла?!…
Какая, Боже, сакральность
Соединила тела?!…
Профессор мычит в наслажденьях…
И я тоже следом за ним…
Все девы кричат в миг съеденья…
И мы в сладких лонах спешим…
Урвать свой кусочек Вселенной…
Слепить вмиг подобье свое…
И сбросить с плеч тяжесть бренной…
Жизни – все в то же нутро…
Сияющая тьма безумных дев
Цикенбаума объяла у Оки,
Профессор плакал, в чувствах озверев,
Огонь их страсти шевелил мозги…
И девы змеями роились на волнах,
Одна, другая, третья, – шепот, взмах,
И в каждой очень сладко глубоко
Творилась жизнь необъяснимо и легко…
С одною поднимаясь быстро в свет,
С другою удаляясь в Царство Тьмы,
Цикенбаум божествам бросал привет,
Пораженный нежным отблеском Любви…
Лона дев раскрыли бездну тем,
В сладостном порыве вожделенья
Цикенбаум то кричал, а то был нем,
Изнемогая в чаще ощущений…
Так в гармонию слились сердца людей
И сотни тысяч мигов превратились
В соцветие улыбчивых детей,
Окружающее всех живых на милость…
Сны, побуждающие нас менять реальность
