Плевать! Затулин уже плыл к акуле, неловко загребая левой рукой. План сержанта был ясен без комментариев: зацепить гадину за жабры и возвращаться порожняком, а товарищи совместными усилиями подтащат ее к борту. Акула отдалилась на пятнадцать метров, но длины веревки пока хватало. Она плелась по палубе, извивалась кольцами. Серега первым ее схватил, обмотал вокруг руки, поднялся, широко расставил ноги. Подбежали остальные, тоже взялись.
А сержант Затулин едва плыл. Ему не хватало сил, срывалось дыхание, он передвигался с черепашьей скоростью. Теоретически парень мог добраться до акулы, прежде чем она утонет.
Люди наверху молились: «Ну давай же, давай!»
Пот хлестал градом, парни изнывали от нетерпения, нервно дергались. Они с готовностью попрыгали бы в воду за командиром, но какой смысл? А движения сержанта на подходе к цели становились увереннее, размашки – сильнее. Перед глазами уже стояла наваристая дымящаяся уха в котелке. До заветной рыбины оставалось несколько метров, он готов был поддеть ее крюком.
Вдруг пространство огласил истошный вопль Федорчука:
– Ахмет, назад, акулы!
И снова все пришло в движение. Задергался сержант, завертели головами его товарищи. Не может быть! Со стороны кормы в направлении мертвой рыбины двигались два аналогичных плавника! Они стремительно приближались. Явно не на прогулку вышли, знали, куда плыть! Дистанция молниеносно сокращалась. Ахмет их тоже заметил, паника забилась в глазах. Он уже не успевал выполнить свою историческую миссию!
– Мужики, держите веревку, я отпускаю! – проорал Федорчук, бросаясь к автомату, валяющемуся на палубе.
Он выбил магазин, вытряхнул из подсумка полный, передернул затвор и начал палить. Пулевая дорожка вздыбила воду перед атакующими хищницами, но те неслись как ни в чем не бывало. Федорчук орал, подпрыгивал, топал ногами, рассыпал веером очередь за очередью. Акулы как-то замешкались, сменили направление, подались в обход. Возможно, в них и попали отдельные пули, но это не повлияло на намерения хищниц.
– Пацаны, вытягивайте его, к черту эту рыбину! – Федорчук скинул на палубу отстрелянный магазин, вставил новый и снова начал палить.
Пот разъедал глаза, он практически не мог целиться, не видел, куда стреляет. Ахмет продолжал по инерции плыть, но это было явным самоубийством. Атака акул не захлебывалась. Возник еще один плавник, он приближался с другого направления, чуть правее. Похоже, все хищницы, промышлявшие в округе, почувствовали кровь своей товарки и кинулись обедать, повинуясь инстинкту. Серега и Филипп орали, чтобы сержант плюнул на все и крепче обнял веревку. Они его вытащат! Все правильно, вернуться на баржу своим ходом сержант уже не успевал.
Парни выстроились гуськом, схватились за веревку и поволокли ее в обход рубки на обширную переднюю палубу. Словно бурлаки на Волге! Надрывались жилы, немели руки, они орали в полный голос, подбадривая себя.
Сержанту было трудно разобраться в обстановке. Он гневно вопил, но успел вцепиться обеими руками в веревку. Его волокло по воде, Ахмет чуть не отрывался от нее.
Федорчук, поливающий из автомата, голосил ничуть не тише. У «бурлаков» перепутались ноги, они повалились на палубу, но веревку не выпустили!
Сержант наполовину выбрался из воды и завис под бортом. Он посылал по полной парадигме своих товарищей, местных акул и всю их родню по материнской линии.
Федорчук спохватился, бросил автомат, кинулся к натянутой веревке и принялся вытаскивать из воды сержанта. Он хрипел от боли, веревка обжигала пальцы и ладони. Подбежали Серега с Филиппом, стали активно путаться под ногами. Но как-то справились, тянули.
Ноги Затулина оторвались от воды как раз в тот момент, когда под ним прошла живая торпеда! Акула озлобилась – украли добычу из самого пищевода! В глазах Ахмета бесился ужас, он подтягивал ноги, а акула разворачивалась, снова шла в атаку. Вытянулись четыре руки, схватили сержанта за шиворот, перетащили через борт. И очень кстати – морская бестия вывалилась из воды, взметнув тучу брызг. Пылали воспаленные глазищи, разверзлась зубастая пасть! Животина шлепнулась пузом на воду, ушла под днище. Сержант с протяжным воем повалился на Серегу, оба упали с распростертыми конечностями. Ахмет оказался сверху. Он не мог пошевелиться, лежал с помутненным взором, прерывисто дышал, а под ним хрипел и дергался Серега.
– Верхи не могут, низы не хотят, – вяло прокомментировал Филипп, падая на колени.
– Не кощунствуй, мать твою… – прохрипел Серега, насилу освобождаясь от объятий командира и отталкивая его подальше.
Несколько минут все четверо валялись на корме в живописных позах. Приключение выжало из парней последние соки. Надежда обрести пропитание распалась в прах. Это было не просто, а фантастически обидно! Приятный ветерок освежал лица. Кому бы рассказать, как он им осточертел?!
– Вот это да! – прокашлял Филипп, первым принимая подобие вертикального положения. – Славная соковыжималка.
– Мы почти как цирковые артисты, – промямлил Федорчук.
У него от напряжения лопались сосуды, оба глаза налились кровью.
– Знаете, мужики, последний раз я так волновался два года назад, когда с соседями затеяли у дома сабантуй с шашлыками, а мой тезка из квартиры напротив, подпив, решил пожонглировать тремя бутылками водки. Полными. На бетонной площадке. Представляете? Мы от волнения чуть не померли, испсиховались все. И ведь не отобрать, тогда точно разобьются!
– И чем дело закончилось? – прошептал Серега. – На сухую шашлыки ели?
– Да нет, все благополучно. Мой тезка цирковое училище в Ворошиловграде окончил. Правда, больше в тот день мы ему не наливали, чтобы знал.
Поднимались долго, со скрипом, но как-то встали, прижались к борту. Разрыв между баржей и мертвой акулой вырос до пятидесяти метров. Остатки морской громадины ушли под воду, но на этом участке отмечалась подозрительная активность. Бурлила вода, на поверхность выскакивали ошметки мертвой рыбы, сновали взад-вперед акульи плавники, временами возникали хребты, блестящие на солнце, и сразу уходили на глубину. Подоспевшие акулы внакладе не остались. Они жрали представительницу собственного вида, рвали ее на куски.
– Голодуха у них тут. – Федорчук меланхолично вздохнул. – Не нам одним жрать нечего.
– Ладно, пацаны, не расстраивайтесь, – сказал осипшим голосом Филипп. – Не поели, так хоть разогрелись. Боеприпасы извели не все, глядишь, еще подстрелим какую-нибудь тварь. – Парень покосился на сержанта, которого мутило, он готов был упасть. – Оттащим командира в кубрик, – предложил Филипп. – Держу пари, ему потребуется квалифицированная медицинская помощь.
Акулы шли за баржей весь день, но близко не подплывали, резвились в отдалении. Веревка с крюком лежала наготове, ее усилили, вместо гвоздя привязали изогнутый стальной кронштейн. Обустроили наблюдательные и стрелковые позиции. Дело оставалось за малым. Но акулы не приближались, хотя периодически мелькали их острые плавники. Люди дежурили по очереди до наступления темноты, а потом собрались в кубрике, выпили по половине кружки и стали по привычке разводить огонь, чтобы собрать конденсат из морской воды.
– Еще немного, и будем снижать питейную норму, – обрадовал товарищей Ахмет, который уже пришел в себя после увлекательной охоты. – И печку без нужды теперь не гонять! Во-первых, с дровами проблемы, во-вторых, со спичками.
К утру 11 февраля выяснилось, что акулы отстали от баржи. Солдаты напряженно всматривались в даль гноящимися глазами, но видели лишь серые буруны, меняющие цвет на синий под воздействием прямых солнечных лучей. Уже два дня в их желудках не было ни крошки пищи. Снова таяли надежды. Серега, впрочем, не сдавался, заявил, что попытается сконструировать еще одну снасть и будет рыбачить до тех пор, пока в нем теплится жизнь. С гвоздями и веревками на судне был полный порядок.
Солдаты сидели в кубрике, куда с улицы проникал дневной свет. Федорчук потреблял книжную продукцию – слюнявил обрывки бумаги во рту, скатывал их языком в шарики, отгрызал кусочки и проглатывал. Пользы от такого «продукта» не было – он только желудок засорял. Полонский неприязненно разглядывал свои руки, покрывающиеся цыпками, и глухо ворчал, что только цинги им не хватало. Почему бы нет? Голод, в воздухе сплошная соль, никаких витаминов. В сержанте после приключения с акулой что-то надломилось. Он сделался молчаливым, не реагировал на раздражители, созерцал пространство, в котором не было ничего, кроме голой стены.
Торжествующий вопль с палубы был как гром среди ясного неба! Все вскинули головы, даже Ахмет вернулся к жизни. Федорчук подавился бумажным мякишем. Снова вопль, в котором было что-то победное, долгожданное, прямо даже сатанинское!
– Снова Серега чудит? – Филипп часто заморгал.
– Этот может… – прошамкал Федорчук.
