– Не беспокойтесь, это временное явление, память, как и прочие функции у нее постепенно восстановиться. Но чтобы этот процесс шел быстрее, желательно чтобы с ней постоянно находились родственники, разговаривали с ней, напоминали различные эпизоды из их совместной жизни…
Наконец, по реакции Светланы Анатольевны, на все эти «радостные» известия, врач догадалась, что дочь вовсе не рада частичному выздоровлению матери. И после ее просьбы назначить лечение с тем, чтобы как можно дольше продлить ее пребывание в больнице, она тоже заговорила по иному:
– Поймите, все равно вечно она у нас здесь быть не сможет. Потому вам все равно придется что-то решать. Если вы не можете взять ее к себе… ну не знаю… у нас это случается крайне редко, чтобы при живых родственниках, причем ближайших… В таком случае остается либо платный пансионат для престарелых больных, но это очень дорого, либо дом престарелых, где ее будут содержать за ее же пенсию, но там, сами понимаете, за ней надлежащего ухода не будет и шансы на выздоровление существенно снизятся. Но я еще раз повторяю у вашей мамы очень крепкое сердце… Последней фразой врач явно давала понять, что рассчитывать на скорую кончину матери не стоит, даже поместив ее в дом престарелых.
Всю дорогу назад Анатольевна находилась в состоянии отрешенного смятения. Она отказывалась верить, что такое могло случиться именно с ней. Да такое случалось со многими и даже худшее, но она никогда не сомневалась в своей абсолютной везучести, а также во всесилии «фиолетовой» философии, которую можно охарактеризовать словами известной песни с добавлением: «Не лезь на самый верх, не опускайся вниз… а главное ни о чем особо не переживай». Она так и жила все пятьдесят своих лет и относительно неплохо жила, во всяком случае куда легче большинства ее знакомых, подруг, окружающих… Но сейчас как бы судьба решила расквитаться с ней за всю ее предыдущую везучесть: за институт в который она поступила умело списывая на экзаменах, за три языка, которых она едва знала, но тем не менее, имела право их преподавать, за любовников, московскую прописку, квартиру, левый заработок… Сейчас ей предстояло принять мучительное решение. Да-да, мучительное, ибо впервые в жизни она не могла поступить «фиолетово» на все сто процентов – отправить мать в дом престарелых, так же как не могла поступить стопроцентно, что называется, по человечески – взять мать к себе домой.
Когда приехали домой, Светлана Анатольевна оповестила дочерей:
– В общем так, девки, если не хотите, чтобы бабушка жила у нас в квартире, ее придется устроить либо в пансионат, но это не дешёвое удовольствие, либо сдать в дом престарелых за ее же пенсию. Второе, конечно, дешевле, но там ее лечить не будут, это значит отправить ее умирать. Потому я приняла решение раскошелиться на пансионат. В связи с этим каждой из вас придется сократить свои личные расходы. И еще, больше я одна бабушку навещать не буду. Разработаем график, каждые две недели к ней будут ездить кто-то из нас троих и дядя Костя.
– И это надолго? – скривив губы в крайнем неудовольствии, осведомилась старшая дочь.
– У вашей бабушки очень крепкое сердце и она проживет еще долго, – уже не маскируясь, с явным раздражением в голосе ответила Светлана Анатольевна.
Эту ночь, после столь тяжелой как физически, так и морально поездки, Светлана Анатольевна и Николай Михайлович крепко спали. Лишь острая малая нужда заставила Анатольевну подняться. До туалета она шла в полусонном состоянии и назад… Когда шла назад не могла не заметить, что несмотря на почти час ночи из-за неплотно прикрытой двери комнаты дочерей пробивался свет. «Что это там они полуночничают, сейчас я им…», – она хотела отругать девчонок, выключить свет, загнать их спать… Но услышала их приглушенный разговор, в котором они упоминали и ее и бабушку… Анатольевна тихо, на цыпочках подошла к двери, прислушалась, да так и застыла на месте… Дочери возмущались наличием столь крепкого сердца у бабушки, из-за которого им теперь придется испытывать столько неудобств и мучений. Младшая вдруг спросила старшую:
– А ты не знаешь, какое сердце у нашей мамы?
– Откуда я могу знать… вроде не жаловалась никогда, – послышался ответ старшей.
– А должна бы знать, ты же старшая дочь. Тебе же когда-то как сейчас маме все решать придется. На меня особо не рассчитывай, я младшая, вон как дядя Костя, с него спрос небольшой, он младший, – с подлянкой в голосе пожурила сестру младшая.
Старшая с полминуты молчала, видимо «переваривая» слова сестры.
– Нет, сестренка и не надейся, я этот хомут себе на шею никогда не повешу, напрасно думаешь, как дядя Костя в сторонке отсидеться. Я тебе такое устрою…я…я замуж куда-нибудь подальше выйду, за границу, например, а ты тут как хочешь, – в свою очередь высказалась старшая.
– А я тоже… и пропади все пропадом, – с глухой истеричностью подала голос и младшая.
Татьяна Анатольевна отшатнулась от двери и уперлась спиной к стене коридора. У нее тоже было очень крепкое сердце, ведь она как и ее мать никогда, ни о чем… Но сейчас, услышав «фиолетовые» откровения потомков… у нее впервые за всю жизнь защемило в груди…
рассказ
Вторая половина ноября 1998 года. Над Москвой нависали сплошные тяжёлые тучи, периодически низвергая из своих подвижных недр жёсткий снег. Снежную крупу несло прямо в лица спешившим на работу прохожим, устанавливающим свои разборные палатки-времянки торговцам, проклинающим непогоду дворникам с лопатами и скребками… Битком набитые автобусы пустели на остановке возле проходной, к которой с обеих сторон примыкала глухая жёлтая стена, окружавшая обширную территорию в черте города. Ограждённое пространство представляло собой сосновый бор, в котором были возведены несколько десятков стандартных зданий, циклопические резервуары для хранения сжиженных газов, всевозможные экспериментальные установки…
Валентина Павловна пришла на работу как обычно к восьми, хоть в этом не было необходимости: работа её лаборатории давно приостановлена, сотрудники кто уволился, кто занимался совместительством… Не ожидавшая никого встретить запорошенная снегом, она уже в вестибюле наткнулась на директора.
– Валентина Павловна, как хорошо, что вы пришли, а то я боялся, что никого из ваших не будет, – директор, крупный представительный мужчина чуть за пятьдесят, заискивающе улыбался, как всегда, когда ему что-нибудь позарез было необходимо от сотрудников.
– Я каждый день прихожу, – холодно ответила Валентина Павловна и в её словах легко угадывалось продолжение – в отличие от вас.
– Ну-ну… я знаю, вы у нас образец дисциплинированности, – продолжал излучать доброжелательность директор.
– Вам что-то от меня нужно? – она спросила прямо, без обиняков и тем несколько смутила директора, предпочитавшего во всё вносить элементы интриги, недосказанности…
– Ну что вы… – он начал было в своей манере юлить, но, встретив немигающий взгляд Валентины Павловны, отвёл глаза и признался, как бы стесняясь самого себя. – Да, пожалуйста, я вас очень прошу, замените Карпова. Сегодня арендаторы приедут ваши помещения осматривать. Надо им всё представить в лучшем виде, чтобы они, не дай бог, тоже оглобли не повернули.
– И всего-то… – с усмешкой отвечала Валентина Павловна, для которой заменять завлаба уже стало привычным делом. – Вот только лучшего вида обещать не могу, покажу всё как есть.
Она говорила с явным недовольством, но, судя по всему, замещать заведующего предстояло в последний раз – с отдачей помещений в аренду уже не работающая, но ещё существующая де-юре лаборатория переставала существовать де-факто.
Будущие арендаторы появились у директора примерно через час. Хозяин кабинета тряс им руки, улыбался, дружелюбно заглядывая в глаза… С них лично для себя он надеялся поиметь не малый «бакшиш», во всяком случае, никак не меньший чем с других арендаторов, занявших почти все помещения первого и второго этажа, где тоже когда-то размещались лаборатории, экспериментальные цеха, подсобки, раздевалки… Эти намеревались начать оккупировать третий этаж стандартного пятиэтажного здания. Причём свои офис и склады им предлагалось разместить в помещениях, где располагалась лаборатория, в которой Валентина Павловна проработала более двадцати лет. Арендаторов было двое.
– Генеральный директор торгово-закупочной фирмы "Феникс"…, – представился полный среднего роста мужчина лет сорока пяти. – А это Сергей Николаевич Карнаухов заведующий нашим складским хозяйством, – мужчина кивнул на второго, высокого худощавого человека примерно того же возраста.
Если первый смотрелся раскованным и самоуверенным, то второй держался подчёркнуто скромно, всем своим видом показывая, что он здесь лицо второстепенное. Директор фирмы снял широкое коричневое пальто из английской шерсти и по свойски подсел к столу местного директора. Его спутник остался стоять, в своей, по всему недорогой кожаной куртке и такой же тёмно-коричневой кепке-лужковке. Он застыл, как бы в готовности мгновенно реагировать на распоряжения своего шефа.
