– Викуля! Не опускайся до ревности! Мы же современные люди!
– А я несовременная, я ревную! – Виктория залезла в гамак к Никите.
– Ух ты! Мой бородатенький, мой усатенький! Завтра возьмёшь лодку, – тут один дед сдаёт в прокат, – покатаешь меня?
– Завтра в лодке, сегодня в сетке…
– Ника, ты что! Юлька выйдет… Ну, не надо!
– Пусть выйдет… Это же не секс, эротика…
– Никита! Ты меня заводишь! Я с ума сойду! Не надо! Потом!..
* * *
Баба Вера, собрав посуду, ушла в хату, Фёдор пошёл в сарай, а Стас, узнав голос Виктории, перешагивая через колкие пыльные кусты смородины, пролез до забора. В широкие щели между планками он разглядел копошащихся в гамаке. Стас был зол и спокоен. Достав фотоаппарат, ждал, когда в переплетении конечностей покажется знакомое ненавистное лицо. Вот оно, хохочущее, оскаленное… Снимок, ещё снимок… Он, наверное, прощёлкал бы всю плёнку.
– Эй, парень! Ты где? В хату иди…
Это голос бабы Веры, а за забором другое:
– Ника, там кто-то ходит! Всё, пошли в душ. Я от твоей эротики вся мокрая…
Осторожно, сквозь кусты, через грядки, Стас вышел к хате.
– Пошли, Стас, посмотришь бабкины фотки, – позвал подошедший Фёдор.
– Иду! – радость удачи переполняла Стаса, и Фёдор это заметил. – Ты что там у забора нашёл? Клад бабкин? – Фёдор смеялся.
– Не клад, а склад, дядя Фёдор! – Стас тоже рассмеялся.
* * *
– Эй, рыбаки! – баба Вера стучала в дощатую стену сарая. – Вставайте! Бычок давно не спит…
Стас, с вечера долго не засыпавший от волнения съёмок, с трудом разлепил глаза.
– Стас! Сейчас самый клёв! – Фёдор, распахнув двери сарая, уже выносил мешок с лодкой, удочки, садок.
Стас вышел из сарая, потянулся. Небо уже светлело, но солнце ещё не вышло из-за лесопосадки.
– Стас, просыпайся!
– Я вам перекусить поставила, – улыбаясь, баба Вера смотрела на суету рыбаков. – С вечера надо было всё приготовить, а не в телевизор пялиться.
– Мы потом, баба Вера, поедим, – отмахнулся Фёдор.
– Я те дам» потом»! Марш за стол!..
Стас проверил фотоаппарат. На счётчике стояло число двадцать. Хорошо вчера нащёлкал! Он сунул фотоаппарат в свою сумку, надел рубаху и бейсболку.
– Садок тебе под левую руку, конец якорного шнура вяжи за кормовую банку. Заносим лодку! – командовал Фёдор.
Пляж был пустынен, а в море уже стояли две «резинки».
– Видишь, Стас, как рыбачки машут дёргалками? Ничего! Я знаю место поближе к берегу. Ракушняк и водоросль. Там бычка навалом!
Фёдор по каким-то приметам выставил лодку на добычливое место, бросил якорь. До берега было недалеко, но глубина оказалась приличной, метра четыре. Из-за высокого берега выглянуло и быстро стало подниматься солнце. Потянул лёгкий ветерок. Стас сделал заброс – и сразу поклёвка. Бычок! Лодку, поставленную на один якорь, помаленьку разворачивало кормой к ветру.
Мимо их лодки промчалась на полном ходу моторка.
– Местные духарятся. – заметил Фёдор.
Стас глянул на берег. На пляже появились первые отдыхающие. Весельная лодка с двумя людьми отошла от берега. Волна от моторки мягко качнула «резинку» и побежала к берегу. На кормовой банке весельной лодки в красном купальнике восседала Виктория, мужчина на вёслах сидел спиной к Стасу. Стас быстро подмотал лесу своей «дёргалки» и достал из сумки фотоаппарат.
– Ты что, бычков будешь снимать? – усмехнулся Фёдор.
– Не совсем так, – буркнул Стас, наводя фотоаппарат на лодку с Викторией, какая была от них метрах в пятнадцати. Щёлк, щёлк… Есть ещё два снимка!
– Нужны тебе эти дачники? – не переставая одного за другим бросать в садок бычков, спросил Фёдор.
– Так надо. Зачем – потом скажу… Стас ждал, когда лодка с парочкой, разворачиваясь, пройдёт бортом и следил за нею в видоискатель фотоаппарата.
Моторная лодка уже летела обратно, с рёвом прошла совсем рядом. Волна подбросила «резинку». Фёдор успел уцепиться за банку, а Стас, взмахнув руками, выпустил фотоаппарат. Ударившись об упругий борт лодки, фотоаппарат скользнул в воду. Чудом не вывалившийся из лодки Стас ещё секунду видел, как, постепенно тускнея, серебристое пятно уходит в глубину.
– Вот паразиты! Чуть не перевернули нас… А ты что делаешь? – крикнул Фёдор увидев как Стас сбросил бейсболку и стаскивает с себя рубаху.
– Фотоаппарат… Уронил я…
Спустившись с лодки, Стас, перевернувшись в воде, нырнул. Фёдор остался сидеть в лодке, вглядываясь в уже покрытое рябью море. Стас вынырнул, шумно выдохнул, сделав вдох, снова ушёл под воду. «Долго он там, слишком долго!» – подумал Фёдор. Найти эту коробочку среди водорослей и ракушняка не просто, скорее невозможно. Плюнул бы Стас на ту «мыльницу». Упрямый пацан!
Стас вынырнул в стороне от лодки, отфыркнулся и скрылся под водой. «Долго, долго… Сил не хватит…» – заволновался Фёдор.
Стас вынырнул далеко от лодки и нырнул вновь… Секунд пятьдесят прошло, а Стас всё не показывался. «Нырнуть вслед, найти Стаса, поднять в лодку?» – пронеслось в голове Фёдора. Да разве в замутнённой волнением воде увидишь его? Прямо в рубахе Фёдор кинулся в воду, размашисто загребая, поплыл к берегу. Скорее к спасателям, будка которых высится совсем неподалёку…
– Шо тебе надо? – молодой парень лениво взглянул на мокрого, тяжело дышащего Фёдора.
– Утонул! Парень…
– Где?
– Вон лодка… на якоре. Нырял… не вынырнул…
* * *
Стас лежал на лавке рядом со столом в горнице, накрытый с головой простынею. Баба Вера с чёрной косынкой на голове хлопотала на кухне. Фёдор, сплававший за лодкой и убравший в сарай снасти, сидел за столом под орешником, бесцельно перекатывая в пальцах крошку хлеба. За забором, как и вчера, слышалась музыка и весёлые голоса дачников.
Фёдор думал о том, что могло связывать Стаса с женщиной и мужчиной в лодке, каких тот фотографировал. «Потом скажу…». Ничего Стас уже никому не скажет.
Приезжала «скорая». Врач зафиксировал факт смерти, и «скорая» уехала. Милиция тоже недолго выясняла обстоятельства. Сняли показания Фёдора, опросили бабу Веру, и уехали, увозя короткий протокол. Баба Вера и Фёдор ждали спецмашину из городского морга.
* * *
– Может, сходим в пансионат на танцы? – Юля сидела напротив Никиты и обращалась явно к нему.
– Что тут, в этой деревне, за танцы? – выпятив презрительно губы, Виктория следила за реакцией Никиты.
– Не скажи! – Юля поигрывала глазами. – Из местных есть интересные парни. Городских тоже много…
– А что это за суета у наших соседей? Милиция приезжала… – проговорил Никита.
– Утонул, вроде, кто-то, – сказала Виктория. – Из лодки вывалился.
– Поддал с утра, наверное. Тонут здесь часто. По пьяни… – добавила Юля.
Томная танцевальная музыка соответствовала грустной теме разговора. Все трое примолкли. Никита, налив в бокалы вина, заключил:
– Надо, конечно, девочки, как говорили древние, мэмэнто мори, но мы выпьем за жизнь. Жизнь продолжается!
Мальчишка лет десяти, в майке и трусах, с удочкой, банкой, подвешенной на тесёмочке, перекинутой через шею, и полотняной сумкой через плечо на лямке, пробирался между зарослями камыша. Он шёл медленно, выбирая на ощупь ногами участки дна неглубокие и каменистые, ведущие к выступающему из воды большому плоскому камню. Мальчишка ещё не добрался до камня, когда увидел в воде утопленника. Из воды выступала горбом белая рубаха, опутанная зелёными нитями тины. Голова, руки и ноги были скрыты под водой. Мальчишка несколько секунд, вытянув шею и, приоткрыв от испуга рот, смотрел на неподвижное тело. Резко повернувшись, мальчишка, не выбирая дороги, то разбрызгивая воду, то проваливаясь по пояс, ринулся к берегу. Выбравшись из воды, он по тропинке побежал вверх по переулку, ведущему к площади. В этот утренний час площадь была пустынна. У бочки с квасом с кружкой в руке стоял сержант милиции. Выслушав мальчишку, сержант допил квас и не спеша пошёл к переулку, ведущему к реке.
* * *
Выслушав несколько телефонных звонков, начальник милиции города минут через сорок уже знал, что утонувший – Валерий Степнов, восемнадцатилетний парень, сын Клавдии Степновой, и что на голове утопленника имеется травма. Окно кабинета начальника милиции было на втором этаже здания Управления и выходило на площадь.
Иван Никитович встал из-за стола и подошёл к окну. Площадь щедро поливало лучами солнце. В кабинете было прохладно. Тихо журчал кондиционер.
Капитану Лобанову было пятьдесят семь лет. Невысокого роста, плотного телосложения, с седоватым ёжиком короткой причёски на крупной голове, с грубыми чертами лица, он выглядел внушительно, соответствуя своей должности. Он невозмутимо смотрел на пустынную площадь, заранее прикидывая, сколько прибавится хлопот. Зазвонил телефон. Подойдя к столу, капитан поднял трубку.
– Лобанов слушает. – В трубке был голос жены:
