Вот ещё один случай – вместо послесловия. Мой бывший бригадир Алик, получивший независимость от крепостной служебной жилплощади, закончил курсы шоферов и ушёл работать в таксопарк. И как-то при встрече он радостно мне похвастался:
– Понимаешь, я целый день катаюсь на машине, а мне за это ещё платят деньги, дают на чай. А пока везёшь кого, он тебя рассказами развлекает.
Лично у меня в это время всё ещё шёл разменный процесс. И конца ему видно не было. Я уже заканчивал работу в РСУ, когда познакомился с тренером местной футбольной команды, а им был Зайцевский, из той знаменитой команды ЦДКА, команды лейтенантов. Я ему пожаловался, что очень устал и увольняюсь.
– А куда собираешься?
– Сам ещё ничего не знаю. Планов пока никаких.
– Ты же живёшь у метро «Университет?
– Да, именно там.
– До метро „Лужники“ всего одна остановка.
– Да, до моста – одна, а если до метро „Спортивная“, то две. Но это же по меркам Москвы ничтожно мало.
– Почти рядом, – согласился я. – Я туда частенько наведываюсь – на хоккей, на футбол. Богатая зона для развлечения, отдыха.
– А если тебе туда перейти на работу? – сказал Зайцевский.
– Это куда или в качестве кого? – полюбопытствовал я.
– Скоро Олимпийские игры будут в Москве, и на центральном стадионе организуется строительное подразделение. Уже есть и начальник ОКСа – отдела капитального строительства. Он уже начал подбирать себе специалистов. Так что поедем – представлю.
Поехали. Представили. Оформили на работу.
Я, правда, посетовал, что давно уже не имел отпуска, сильно устал, хотел между перерывами в работах месяц отдохнуть. На что Ларин, начальник ОКСа, насмешливо заметил:
– Вот как раз здесь отдохнёшь. Заодно будет идти и стаж, и зарплата. Все три удовольствия сразу!
То ли Зайцевский очень высоко меня ему отрекомендовал, а может, я ему и сам таким показался, но он не отпустил меня до тех пор, пока не оформил на работу.
Начальник отдела капитального строительства Владимир Ларин имел пока в своём подчинении только секретаршу да паренька для поручений – не самому же бегать по пустякам, по мелочам! На что сам Владимир Ларин совершенно не годился, так как имел вес более ста пятидесяти килограммов. А может, и больше – кто его взвешивал? Для этого нужны были специальные весы. За глаза он получил кличку Двустворчатый Шкаф. Когда он солидно влезал в свой «москвичонок», тот скрипел всеми своими рессорами, страшно проседая на левую сторону. Впоследствии мне часто приходилось ездить с Лариным по разным делам, и пока мы добирались до нужного нам учреждения, неоднократно посещали всевозможные закусочные.
– Вот блинная, – говорил Ларин, – здесь очень хорошие блины.
Он брал стопочку блинов, баночку консервированной сайры и уплетал это с такой непостижимой скоростью, что муха с соседнего стола не успевала подлететь, чтобы сотрапезничать с Лариным. За блинной следовала чебуречная. Ларин был абстинент – ничего хмельного, даже пива ни капли в рот не брал. А чтобы не наседали, отмахивался: не могу, я за рулём, на машине. Чтобы не ходить пешком в случае поломки своего «Москвича», у него стоял второй такой же, только более новый.
Первая задача, которую поставил мне начальник ОКСа Ларин в присутствии начальника отдела кадров, заключалась в следующем: укомплектовать ремонтно-строительный участок кадрами – рабочими необходимых для этого специальностей. Именно тогда я изнутри ознакомился с установкой: не брать с улицы – только по знакомству, по протекции. Начальница отдела кадров инструктировала: Центральный стадион имени сами понимаете кого требует тщательного подбора кадров. Нельзя допустить, чтобы попались люди случайные, проблемные, от которых потом бывает очень трудно избавиться. Мы ведь даже не даём объявлений по набору. В итоге мне ничего не оставалось, как согласиться на эти требования отдела кадров.
«Да мне-то что, – говорил мне горделиво внутренний голос, – я ведь теперь сам член этого сообщества, администрации Центрального стадиона».
Ларин со своей стороны успокоил меня:
– Время на организацию участка не ограничено. Так что спешка здесь не нужна. Работай спокойно, солидно. Стадион огромный, мероприятий каждый день хватает – ходи развлекайся бесплатно.
Это он намекнул на мой пропуск, где для административных работников ставились два штампа: «проход везде» и «проход всюду». Не знаю, за что, но судьба меня решила побаловать, и я с благодарностью принял это благоволение. С моей коммуникабельностью я быстро завёл себе друзей – разумеется, не товарищей по работе, а друзей по развлечениям. На всех трибунах были предусмотрены служебные места, причём очень удобные. Взять, к примеру, большую спортивную арену – БСА.
Мало того, что я ходил на все футбольные матчи всесоюзного первенства, кубка СССР, но и посещал легкоатлетические спартакиады, первенства, чемпионаты, причём очень часто международные. Все эти мероприятия я смотрел в кругу своих приятелей. Почти все они были болельщиками разных команд, поэтому часто скандалили, подначивали друг друга, но пиво или что другое пили или распивали вместе.
Вовсю начиналась подготовка к Олимпийским играм. Немецкую организацию подрядили для устройства гидроизоляции трибун, но не всех сразу, а по очереди. Как раз в это время снимали документальный фильм о прошедшем путче в Чили. На нескольких трибунах БСА разместили массовку, стимулируя каждого тремя рублями. Отбоя от желающих такого приработка не было, и брали не всех. Когда всё было готово, массовка на месте, на стадион врывались БМП – бронированные машины пехоты. Они мчались по беговым дорожкам, поливая из пулеметов трибуны. И даже зная, что это нарочно, было страшновато, да и было отчего: грохот был неимоверный! Присутствовали здесь и чилийцы, среди которых находился сын свергнутого президента. Много ещё интересного случалось на большой спортивной арене.
А Ледовый дворец спорта! Это была величина мирового значения. Взять хотя бы исторические матчи канадских профессионалов с советскими любителями, такими как Харламов, Петров, Михайлов, красавец Рагулин, мощные Майоровы с Якушевым и Старшиновым… Давно не терпелось гению Тарасову скрестить клюшки с канадскими профи, но осуществить это довелось только Боброву. Билеты на матчи не продавались, а распределялись, поэтому трибуны были заполнены «совковой партократией», которые мало отличали хоккейные матчи высокого накала от вульгарного пленума. Они редко открывали рты, из которых неслось негромкое мычание, а иногда хлопали в ладоши, когда, как им казалось, был подходящий момент. Так что сравнительно небольшая группа канадских болельщиков полностью перекрывала это мычание. Канадские профи это сразу почувствовали – им стало казаться, что они играют в родных стенах, где-нибудь в Монреале или Бостоне. На лице Бобби Хала, который по традиции играл без шлема, постоянно присутствовало радостное выражение. А это стимулировало настроение всей канадской команды. Так или иначе, но этот матч канадцы выиграли.
Итак, хоккей хоккеем, но в большие праздники в Ледовом дворце спорта давались большие праздничные концерты с участием всех звёзд советской эстрады. Вот их небольшой перечень: Лев Лещенко, Олег Анофриев, Алла Пугачёва… а вот с этого места можно и подробнее. Мне было что-то нужно во Дворце спорта, когда там шла репетиция. В это время Пугачёва приноравливалась к микрофону. Я постоял, посмотрел на неё и ушёл. Идёт концерт, я вместе со своими друзьями сижу напротив сцены в первом ряду, вполголоса комментирую то, что происходит на сцене: вот Лёва Лещенко исполнил «Из полей доносится…», все в зале тихонько добавили: «Налей». На сцену с букетом поднялась декольтированная женщина, поднесла его Лещенко и что-то шепнула Лёве на ухо. Сходя со сцены, она как-то грозно посмотрела на подтанцовку – на их открытые прелести. Я не мог не прокомментировать: «Это жена Лещенко – пригрозила, чтобы он сегодня ночевал дома». Под усилившийся шум аплодисментов появилась Алла Пугачёва. Она, подражая мировым дивам, старалась вести себя на сцене раскованно, много двигалась – насколько позволял шнур микрофона. Когда она исполняла песенку «Лестница», то по ступенькам как бы скатилась со сцены в зал, подошла к первому ряду, села ко мне на колени и обняла за шею, всё это время напевая в микрофон. Её рука и всё тело издавали мелкую дрожь, как вибрирующая струна. Проиллюстрировав таким образом строчки песни, она снова пошла на сцену, но, то ли случайно споткнувшись о ковровую дорожку, которая прикрывала ступеньки, то ли сделав это нарочно, она сказала в микрофон: «Упала Алла». Не знаю, что подумали обо мне и Алле окружающие, но, возможно, у неё была подсадка, а она, видев меня на репетиции, могла перепутать. Когда в Москве проводились международные кинофестивали, то Дворец спорта в Лужниках становился одним из мест показа этих фестивальных кинофильмов.
