Кащей тупо смотрел, как драгоценная игрушка, прыгая, скатилась на землю и укрылась под одиноким лопухом. Витязь проводил яйцо взглядом, перевёл глаза на Кащея и сжал рукоять меча. Злой волшебник понял всё без слов, разодрал одежду, являя Иванову взору веснушчатую старческую грудь, и жестом пригласил поразить врага ударом в самое сердце. Иван-царевич, хоть был не слишком крепок умом, догадался, что на победу рассчитывать нечего. Грудь Кащея испещряли чудовищные шрамы – следы многочисленных бессмысленных сражений. Вся надежда была на яйцо – и Кащей, что удивительно, тоже на него совершенно открыто надеялся.
– Сущеглупый бездельник! – прошипел колдун, подобно аспиду. – Где тебе знать тяготы бессмертия! Я ждал тебя целую вечность, хуля и понося магическую силу, которая тебя одного наделила властью подарить мне долгожданное забвение! Дня не проходит, чтоб я не взирал в тоске и скорби на дорогу – вдруг покажется румяный, здоровый дурак с ветром в голове и похотливыми устремлениями в сердце! Он будет держать в руках мою смерть. И вот я обманут, мечты мои рухнули – о, горе мне! О, недостойное смешение чудес! О, высший произвол!
С этими словами Кащей повалился на колени и начал биться головой о крыльцо. Шурша, свалилась игрушечная корона. Иван-царевич пребывал в полной растерянности и не представлял, что делать дальше. Хозяин замка стенал, заламывал руки, угрожал небу в тучах, плакал без слёз, сухим плачем – ничто не менялось: лежало под лопухом неподвижное яйцо, стоял столбом бестолковый Иван с опущенными руками, и вечность, готовая было сдать позиции, вновь утверждалась на неопределённо долгое время. Видя, что Кащей не собирается вставать, царевич осторожно перешагнул через него и углубился в мрачные палаты. Долго плутал он по лабиринту коридоров, переходов и лестниц, покуда – совершенно случайно – не оказался в горнице посветлее: там, в бесконечной печали, предавалась рукоделью Василиса Премудрая. При виде суженого она сразу бросила своё занятие и поспешила к нему навстречу.
– Сокол мой желанный! – начала Василиса, но Иван глядел себе под ноги и ковырял паркет носком сапога. – Что ты, милый, закручинился? – в голосе Василисы зазвучала тревога. – Али хворь какая напала? Утро вечера мудренее!
По поводу последнего у Ивана имелись известные сомнения, которыми он и поделился с невестой тут же, не теряя времени даром. Рассказ продолжался недолго, и к его концу прелестный лик возлюбленной омрачился. Василиса поджала губы и задумалась. Тут в обличии хищной птицы впорхнул убитый горем Кащей – перед лицом опасности он готов был позабыть на время старую вражду и принять участие в совете. Вернув свой истинный вид, чародей без сил опустился на широкую супружескую кровать, Василиса расположилась на троне (трон стоял в каждой комнате – даже в тех, где его присутствие казалось неуместным), а Иван-царевич отстегнул бесполезный меч и уселся на подоконник.
– Нет причин дивиться, – сказала Василиса нараспев. – Когда пришел невесть откуда бродяга-крысолов, я сразу поняла, что свершилось новое чудо и замыслы, положенные в основания прочих чудес, перемешались. Мы перешли в легенду, содержания которой не знаем.
– Никакого смысла, – поддакнул ей Кащей капризным голосом. – Сначала, недруги мои, уразумеем суть – тогда, небось, и выход отыщется.
Василиса Премудрая печально покачала головой.
– Как же нам его уразуметь? За чёрным лиходейством потерял ты, видать, рассудок! В Курочке Рябе – много ль смысла ты найдёшь?
Иван-царевич в разговор не вмешивался, так как по характеру был больше расположен к ратным подвигам, а в высокие, неясные материи вникать не стремился. Он, пока шло совещание, увлёкся войной с воронами, которые, будучи птицами мудрыми, тоже хотели послушать умные разговоры и порывались разместиться на подоконнике.
– Перемелется, – говорила Василиса убеждённо. – Если чудо чудом погоняет, то всё рано или поздно тем же чудом вернётся на круги своя.
– Ошибаешься, – возражал Кащей. – Нет для чудес ничего невозможного – стало быть, нет и закона. А по-твоему выходит, что есть. Ну, как не образуется?
Спор грозил затянуться. Вскоре стало ясно, что оба рассуждают о вещах, о которых не имеют ни малейшего представления. Это понял даже Иван-царевич – ему в конце концов изрядно надоели бесплодные словопрения.
– Вот что, – молвил он, не выдержав. – Образуется – не образуется, а жить-то надо сейчас. Неужто мы не разобьём какое-то жалкое яйцо? Нужно попробовать!
– Дело говоришь, – похвалила его Василиса Премудрая. – Под лежачий камень вода не течёт. Знал бы ты, как мне не терпится с тобой соединиться!
– Может, как-нибудь можно? – спросил осторожно Иван. Но Василиса строго покачала в ответ головой, а Кащей встрепенулся и не по-доброму сверкнул запавшими глазами.
…Приступили, не откладывая: Иван-царевич сбегал за яйцом, и Кащей проводил витязя в кузницу. В кузнице было от чего разбежаться глазам – наковальни, молоты, пилы, прессы, клещи, тиски и плавильные печи.
– Славно! – одобрил Иван. – С таким-то инструментом, да с Божьей помощью – управимся!
– Угу, – кивнул Кащей язвительно. – Если только яйцо не заговорённое.
– Посмотрим, – отозвался царевич бодро. Он положил яйцо на гладкую поверхность наковальни, выбрал молот потяжелее и с размаху опустил на каверзную штуковину. Молот отскочил – Иван едва удержал его в руках, иначе быть бы беде. Кащей, шаркая, подошёл поближе и стал внимательно рассматривать лунку, образовавшуюся в наковальне после удара. Яйцо лежало в лунке – целое и невредимое. Злой волшебник обречённо махнул рукой и пошел вон из кузницы. Иван-царевич сдаваться не желал – он зажал непокорный предмет в тиски, разложил все пилы, какие нашёл, и принялся за работу – да только лезвия, отменно прочные на вид, стирались в мгновение ока. Согнулось и звонко переломилось долото; отлетевший обломок чуть не угодил царевичу в лицо, но Иван успел вовремя отпрянуть. И неудачи преследовали царевича, за что бы он ни брался. Обессилев вконец, он оставил пустую затею и поплёлся обратно ни с чем.
Вновь собрались в Василисиной горнице. Старый колдун, хоть и ушёл из кузницы, заранее уверенный в провале предприятия, всё же, видно, тешил себя призраком какой-то надежды. Появление разгорячённого, унылого Ивана подкосило его окончательно. Василиса Премудрая тоже заметно расстроилась. Она побледнела, приложила руку к сердцу, но вскоре сумела себя обуздать и спокойно объявила:
– Знать, такая наша доля – придётся ждать.
– Ждать!! – завизжал Кащей, теряя самообладание. – Сколько ж мне ещё ждать, побери вас прах?!
Никто ему не ответил. Кащей забегал взад-вперед, цепляясь шашкой за домашнюю утварь. Василиса молвила, ни к кому в отдельности не обращаясь:
– Нам нужна мышка.
– Какая-такая мышка? – провыл Кащей и в исступлении хватил себя кулаком в грудь.
– Самая простая, серенькая мышка, – объяснила Василиса кротко, не обращая внимания на ярость своего тюремщика. – Которая бегает, машет хвостиком – понимаете?
– Я понял! – закричал восторженно Иван-царевич. – Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось!
– Где я возьму вам мышку, черт возьми? – проворчал Кащей. – Ах, неспроста приходил этот проклятущий крысолов! Он нарочно увёл всех мышей, потому что знал, как они нам понадобятся!
– Правильно глаголешь, – Василиса терпеливо вздохнула. – Конечно же, он знал. Я же говорила, что мы очутились в новой, неизвестной сказке. Кто-то продумал начало – мы-то и ведать не ведали, что оно уже началось. Верно, и конец придумает.
– Придумает! – проскрипел Кащей с горечью. – Знать бы, какой… Начало-то уж больно весёлое! Ну нет, я не намерен сидеть на печи и ждать паршивую мышь. Надо ее найти во что бы то ни стало – найти и изловить. Раз больше ничего не остаётся, пусть она бегает и машет хвостиком, пока не околеет.
Так появились в замке мышеловки. Каждый день их проверяли и, бранясь, пинали сапогами пустые ловушки. Мыши не шли. Пускаясь на разные штуки, Кащей даже выучился кое-как играть на дудочке, но звуки, которые он из неё извлекал, не имели над грызунами власти. Чародей применил колдовство, после чего неприятный, гнусавый напев дудочки стал приманивать жаб, дождевых червей, и даже пришла из-за морей-океанов диковинная ехидна – всё это не годилось. Испробовал Кащей своё могущество и по-иному: превратил в мышей парочку слуг, но напрасно – своенравное яйцо уворачивалось от ударов заколдованных хвостов. Тогда колдун призвал на помощь летучих мышей – их в замке было чрезвычайно много, буквально на каждом шагу висели они гроздьями, головами вниз, сохраняя в прохладной крови дремлющее бешенство. По части хвостов, однако, летучим мышам похвастать было нечем. Сотни раз они сбивали несчастное яйцо ударами перепончатых крыльев, но в неизменном яичном звоне слышалась только издевательская насмешка.
