Говорят, сказочник Ганс, гостивший как-то в этих краях, именно после общения в местных кабаках написал свою сказку про Снежную королеву… Так или иначе, но принцесса Марго, при всех её достоинствах, – а к ним причисляли и светлый ум, и справедливость, и щедрость, сама всем заявляла, что не умеет любить, может лишь по достоинству оценивать хорошие и плохие качества других людей. Это позволило ей стать прекрасной помощницей отцу в государственных делах и достойной его наследницей. По сути, сейчас, после его смерти, ей оставалось лишь продолжать делать всё то же самое, что и при его жизни, – то есть управлять государством. Но при этом она не учла того, что король в конце жизни стал излишне сентиментальным и в завещании написал такое, что любому другому королю и в голову бы не пришло: «Завещаю моей дочери выйти замуж по любви и лишь после этого считаться главой государства». Как видите, старый дурак не только попрал королевские традиции, основанные, как известно, на том, чтобы родниться лишь с равными, то есть особами королевской крови. (Заметим в скобках, что одни крючкотворы от юриспруденции толковали это завещание как «по любви, но, само собой, с особой королевской крови», тогда как другие настаивали на более широком прочтении: то есть по любви с любым лицом.) В общем, король не только внес смуту в ряды юристов, но и спровоцировал подданных называть законную наследницу всего лишь «принцессой», а целые армии авантюристов – как королевской крови, так и с полным отсутствием оной – вполне обоснованно добиваться её внимания.
Впрочем, она была ещё и красива…
Пьер не был обычным ухажёром. Напротив, на представлении принцессе Марго (отныне и мы её будем называть именно так) он без обиняков заявил, что цель его визита вовсе не в том, чтоб непременно стать её супругом, а в том, чтобы научить её любить ну или, как минимум, хотя бы разок влюбиться. На что та, уже порядком замученная ухажёрами, поначалу отреагировала не слишком-то любезно, вполне резонно заметив, что вряд ли он хочет сделать это совершенно бескорыстно. На это он ответил, что его интерес, в отличие от прочих, хотя бы не замаскирован романтической ширмой и с самого начала прагматичен, тем более что он наслышан о щедрости прекрасной Марго. Этим он её рассмешил и был допущен к руке. С тех пор они нередко беседовали, и порой даже подолгу.
С самого начала ему показалось, что она вовсе не столь безнадежна, как сама декларировала: у неё было неплохое чувство юмора, а это уже пройденных полпути к чувству влюблённости. А на пике их словесных менуэтов ему временами казалось, что он, подобно герою другого сказочника – американца по имени Карлос – вполне удачно смещает её точку сборки в нужную сторону и уже торжествовал если не победу, то явное потепление к нему её холодного сердца, но на следующий день находил его таким же ледяным, как и в самом начале знакомства. Так что приходилось всё начинать сначала.
И вот, после двух недель этой своеобразной дуэли он, проснувшись, обнаружил себя влюблённым в нее.
Нет, это было уже слишком!* * *
Чтобы не затягивать излишне эту историю, мы не будем рассказывать о том, с чего это вдруг Пьер решил, что сумеет справиться с таким непростым делом, как научить холодную женщину влюблённости. Может быть у него действительно имелся опыт в таких начинаниях, а может, просто в карманах его свистел ветер и насвистел ему такой вот способ поправить это положение – не суть. Суть в том, что он добился результата, противоположного задуманному: вместо того чтобы научить ледяную женщину любить, влюбился в неё сам.
Отметим при этом, что Пьер всё-таки был разумным человеком, и во все часы, кроме утренних, его разум брал верх над чувствами. А потому он решил убраться из этого королевства от греха подальше, здраво рассудив, что он, влюблённый, шансов на успех имеет куда как меньше, потому что все влюблённые становятся на время дураками – это и ребёнку известно…
В общем, на том бы эта наша история и закончилась, если бы Пьер перед отъездом не решил зайти позавтракать в кабак «Плешивый верблюд».
* * *
Сразу заметим, что название этого кабака не имеет никакого отношения к нашему повествованию. Для любопытных могу объяснить, что столь диковинным названием он действительно обязан верблюду, которого один из жителей столицы привез из Средней Азии. Бедное животное не вынесло северного климата (а вы, наверное, уже догадались, что королевство это северное, поскольку в южных краях женщин с ледяными сердцами просто не бывает – их либо растопляют любовью, либо топят в колодцах). Так вот, животное это издохло, не вынеся климата, а хозяин трактира – малый прагматичный (то есть истинный северянин) купил его по дешёвке и заказал чучело, но то вскоре очень пострадало от моли и поэтому начальное название «Королевский верблюд» в народе быстро переделали в верблюда плешивого. И так оно прилепилось к этому заведению, что хозяин и сам стал его так называть, а со временем поменял и вывеску.
Однако, если название этого достойного заведения не имеет отношения к этой истории, то очень важно для нас другое – то, что именно здесь имели привычку собираться авантюристы, добивающиеся сердца принцессы Марго. И если Пьер, с самого начала сторонившийся «коллег», мог этого и не знать, то его здесь, конечно же, знали. И стоило ему приступить к своей нехитрой трапезе, как его окружили с расспросами, словно старого знакомого.
Поначалу он отмалчивался, но затем брякнул, что отъезжает, бросив это дело.
Реакция посетителей «Плешивого верблюда» была разной. Одни протянули разочарованное: «Ы-ыыы!», другие весело зааплодировали – очевидно, на него делали ставки. В группе выигравших особенно выделялся один здоровяк с лихо подкрученными усами, который, словно продолжая давно начатую мысль, заявил, цитируя одного русского сказочника:
– Я ж говорил, что ей надо впендюривать!
Пьера это покоробило, но он промолчал. В конце концов, какое это сейчас уже имело значение? Может быть, молодец и прав…
Но как раз в этот момент в голову ему пришла великолепная мысль. Уже было вскочив, он посмотрел вдруг на свои руки, сел и нетерпеливо подозвал хозяина, спросив у него:
– Перчатки есть?
– Что?
– Перчатки. Или хотя бы одну перчатку.
– Не знаю… Прихватка подойдет?
* * *
Дуэли в этом королевстве давно отошли в прошлое, а потому слух о небывалом событии распространился быстро. Принцессе, естественно, тоже доложили о предстоящем поединке.
– Ну и кто с кем? – поинтересовалась она у главного полицмейстера, неожиданно почувствовав себя взволнованной.
Тот доложил:
– Пьер, заезжий менестрель, с русским по фамилии Ржевский. Ходят слухи, что настоящая фамилия Ржевского Романофф, и он царского роду.
– Врут, поди…
– Никак нет, действительно Романофф, но внебрачный.
– Любопытно. И красив?
– Как сам чёрт. Прикажете обоих арестовать?
– Нет, прикажу сделать дуэль публичной. Законы ведь этого не запрещают?
* * *
На ночь она читала немецкого сказочника по имени Зигмунд, пытаясь посредством психоанализа понять, что в этой нелепой истории заставило её сердце биться сильнее: сам факт дуэли из-за неё или то, что зачинщиком её был Пьер.
К определённому выводу не пришла и так и не смогла заснуть.
* * *
А утром, глядя на то, как заряжают пистолеты (местом дуэли назначили главную площадь столицы, и толпа собралась изрядная, но принцессе, конечно же, оставили почётное место), она тихонько спросила у полицмейстера:
– Они поубивают друг друга?
– Вероятно, – ответил тут задумчиво, но тут же добавил: – Впрочем, Ржевский-Романофф, скорее всего, останется жив: во-первых, он русский, во вторых, говорят, что служил поручиком…
В это время тот, о котором он говорил, подкрутил ус и послал в сторону принцессы воздушный поцелуй. Пьер же был бледен и в её сторону даже не взглянул.
Она с удивлением отметила, что волнуется всё сильнее.
Вновь наклонившись к полицмейстеру, она спросила:
– Вы ещё можете это остановить?
Тот пожал плечами:
– Конечно. Но это будет неэтично по отношению к народу – он указал на собравшуюся толпу. Народ ждет зрелища.
Как раз в это время дуэлянты разбирали тяжелые пистолеты.
Не выдержав, она вдруг поднялась с места и крикнула:
– Велите этим двоим подойти ко мне.
Толпа заволновалась, но принцесса, улыбнувшись, сказала:
– Дуэль будет, не беспокойтесь. Всего лишь маленькая аудиенция для героев перед битвой.
* * *
Разговоры с этими двумя у неё были разными.
У Ржевского она поинтересовалась, хорошо ли тот стреляет.
– Уверяю вас, что не промахнусь, принцесса, – ответил он ей, подкручивая ус.
В ответ она что-то шепнула ему на ухо.
У Пьера она ничего не спрашивала. Сказала ему тихонько:
– Ты выиграл. Останешься жив – проявлю обещанную щедрость.
И тоже что-то ему шепнула.
