Андрей успокоил друга:
– Документы на выписку готовят. Формальности. Что, первый раз?
Он посмотрел на тусклые волосы Семёна. Разглядывая друга, он увидел изменения в его внешности, которых раньше не замечал. На этот раз ему показалось, что губы стали тоньше, а дёсны более заметны, от них будто отлила кровь; и зубы ярче и крупнее вырисовывались, напоминая ощерившуюся собаку.
Перед отъездом в палате собрались врачи, Эдик, Маша и Андрей. Семён после укола спал.
Перед кроватью стояли обычные высокие носилки.
Все смотрели в нерешительности на беспомощного Семёна. Ещё недавно никто и подумать не мог, что им придётся решать за Семёна.
Все осознавали нелепость ситуации. Состоявшийся, успешный и респектабельный человек в один миг стал овощем. Все понимали это и решали, что делать.
– Я бы в обычной машине не повёз, – сказал врач. – Откроется кровотечение, не сможете помочь. Что случится – вас обвинят! А как вы в салоне автомобиля его расположите? Конечности затекут. Переворачивать будете – проснётся. Вдруг авария. Да мало ли что может случиться в дороге. Не надо. Благоразумнее надо быть.
«Врач прав. Рассуждения врача имеют основания, – подметил Андрей. – Всё-всё надо запоминать. С некоторых пор, скорее всего после того, как стукнуло тридцать два, всё чаще задумываешься, как же поступить, когда умер близкий человек, а ты один на один с трупом. Живёшь себе. Позвонили. Вчера ещё бабушка. Опять бабушка. Все примеры на бабушках! Сегодня тебе решать: с внутренностями или без погребать. Проблема. А тебе говорят: «За тысячу рублей с внутренностями, за две – без них. Никаких проблем. Мы их с собой увезём. Лицом будет – как живая!»
Он поглядел на кровать. Семён спал. Грудь подрагивала от учащённого дыханья.
«А ведь друзья, знакомые, одноклассники подтянулись к бабушкам и дедушкам. Да! Это уже заставляет задуматься. Ладно. Врача слушать следует».
Эдик с жалостливыми глазами обратился к врачу.
– Что же нам делать?
– Оплатите машину реанимации. Можно дать задаток. И в путь. С проблесковыми маячками несложно. Водитель опытный. Врач с вами будет. Если с собой денег нет, то заплатите по прибытии домой.
Андрей поддержал Эдика:
– Не думай. Именно так и делай. Решено. По крайней мере, врачи по дороге свои обязанности выполнять будут.
Эдик по очерёди посмотрел на каждого, ища поддержки и одобрения. Все молчали. Маша пожала плечами. Тоже оглядела всех, ожидая ответа. На лиц читалось: «А ты как хотела? А кому принимать решение?» Согласно махнула рукой.
Эдик сказал:
– Хорошо.
– Давайте другие носилки, – сказал один врач другому и направился к выходу.
Следом за ним все вышли в курилку.
«Нет, я в этом участвовать не буду, – решил Андрей, – с меня достаточно».
В курилке он попрощался с братом и женой друга, посчитав, что долг дружеский им исполнен.
– Увидимся дома. Поеду, не вижу смысла задерживаться в Питере. Хотел в Эрмитаж, да не поеду, настроения нет. До встречи. Звоните, если что.
Эдик пожал ему руку. Маша поблагодарила:
– Спасибо!
– Да уж куда там. На связи.
Он покрутил головой по сторонам, в поисках нужного направления и, восстановив в памяти паутину поворотов, спусков и переходов, быстро спустился вниз.
Два месяца протекли быстро. Семён привыкал к новой жизни после операции.
На широком диване лежали предметы первой необходимости и всякие мелочи. Среди них была пара книг, которые нужно было прочесть и которые он уже начинал читать, с закладками на второй и третьей страницах, пульт от игры Sony PlayStation, ни разу не взятый в руки, маленькое зеркальце, пилка для ногтей (что-то расти стали быстрее), телефон, ноутбук, зачем-то – ручка и чистая тетрадь, эспандер резиновый для кисти, двойной шар, крутящийся сам в себе, для подкачки мышц всей руки. Сбоку, на отдалённой спинке, покоились чистые джинсы и рубашка, именно те, излюбленные, которые подчёркивали в лучшей степени яркость и стильность обладателя. Они дожидались того часа, когда ему станет лучше, чтобы он мог сразу одеться и поспешить по делам, по своим потребностям, как всегда, до болезни. Время словно разделилось на две половины: до болезни и после. Нет, не так. До операции, когда у него была нога, и после операции, когда ноги уже не было.
На столике рядом с постелью, как у больного, стояли разные пузырьки с витаминами и лекарствами, соки и питьевая вода, фрукты и детское питание, всё то, что, по воспоминаниям, когда-то нравилось и считалось вкусным.
Он включил телевизор. Показывали фильм. Даже не посмотрел, какой: в нём светило солнце – свидетельство прекрасной погоды. Переключил. На следующем канале мужчина спешил с цветами на свидание. Телевизор цвикнул – другой канал: сериал, в нём скандалят. Снова переключил: боевик или триллер, актёры с раздутыми мышцами, полные жизни и здоровья. Не то. Программа «Путешествия»: рассказывают о курортах. Неинтересно. Переключил: гонки «Формула-1». Вроде оно, но не смог сосредоточиться, снова переключил. Женский футбол и мужской футбол совпали на двух соседних каналах. Он защёлкал туда-сюда кнопками пульта. Остановился на женском. Пару минут – не выдержал. Вернулся к мужскому футболу, показался скучным – выключил телевизор.
Посмотрел в потолок. Повернулся лицом к окну. Развернул плечи. Через минуту подтянул и туловище. Лёжа на боку, свернулся калачиком. Стиснул зубы и губы. Закрыл глаза. Вздохнул от усталости, непонятной усталости, от которой и мысли, как железные болванки, не провернёшь. Всё, устал. Повернулся к двери. Долго смотрел на петлю.
«Она может туда-сюда. И ничего ей не будет. Как долго? Да, очень долго. Хорошая мысль. Только устал. Вздремну. Надо развить. Отличная идея. Обязательно развить. Развить. Разви…»
Он уснул.
После внезапного провала очнулся посвежевшим и отдохнувшим. Приснился благодатный сон, после которого на мгновенье реальность предстала веселящей после дождя в засушливую, несносную жаркую пору радугой.
Сон, по собственному мнению Семёна, основанному на внутреннем убеждении, указывал организму путь выздоровления и улучшения и в действительной жизни. С некоторых пор сны служили основным фактором, против которого не действовали никакие аргументы. Маленькая Машутка где-то прочла об этом, посоветовалась с всезнающей бабкой Антониной, долго объясняла ему по телефону, почему нельзя списывать со счетов эти знания, говорила, что надо прислушиваться к себе, и решающим в споре в с окружающими голосом утвердила всю благодать и чудодействие этой подсознательной картинки. С научной точки зрения Семён объяснял это так: если человеку дана интуиция, значит, и сон можно отнести к этой области. Это задача, которую необходимо правильно решить. Как и всё в этой жизни.
Он явственно видел, никаких сомнений не было, что спит крепким, здоровым праведным сном. Только не сразу понял, почему ложился в кровать с маленькой Машуткой, а сейчас в постели жена. Лёгкое недовольство царапнуло.
«Надо так жить, ах ты! Неугомонный ритм. Просыпаюсь и даже не сразу осознаю, с кем я. Хорошо, у них имена одинаковые. Впросак не попадёшь».
Впрочем, обычная злоба не разрослась в это утро. Догадался, почему.
«Он здоров! Сам по себе факт, возвышающий над всем. Да, полон сил. В таком случае и жена сойдёт. Нет! Пускай спит. Решит ещё, что всё наладилось, стало как прежде. Нет, она не должна так думать, ей точно нельзя ни малейшего повода давать так считать. Ложные надежды ни к чему. А вот силы мужчины… Силы поберегу. Маленькая обрадуется и… пойдёт всё как прежде. Без устали. Гонимые желанием. Разве что для перекура. Воды попить. Яйцо съесть, стакан сметаны. Разжечь желание. Это традиция. Заведено нами. Ритуал. Без него нельзя. Счастье какое!»
Посмотрел на спящую жену.
«Ладно, спи. Не тревожься. А всё-таки жаль, что не бужу. Ей давно мужика надо, а мне недосуг».
Он сел на кровати. Набрал воздуха в лёгкие, выпустил. Повторил, но набирал долго, заполняя не только лёгкие, а, как ему казалось, и живот, и пространство в руках, ногах, все трубочки, жилки и венки, извилинки и прожилки в голове. Всё наполнилось чудным воздухом. Никогда не думал, что может быть так хорошо от одной мысли, что дышишь. Воздух – это жизнь. Надо сказать об этом кому-нибудь. Возможно, чтобы так думать, необходимо прожить некие моменты и прочувствовать стихию событий на себе. Да, иначе не понять.
Встал около постели. Потянулся, вытянул руки, сделал ими несколько круговых движений, дыша полной грудью.
«Чего же я хочу? А-а-а. Как давно я не отжимался! Впрочем, отжимания это не моё. Но коли так – отожмусь. Мужчина в хорошей форме в сорок с лишним лет должен от пола раз тридцать пять отжаться. А я сколько? Сорок пять. Вот она, отличная форма».
Встал. Отдышки ни грамма.
