– Класиво, – оценил совместную работу Геша.
Комната на самом деле очень повеселела. Особенно по сравнению с омраченным сумерками окном. Варя переоделась в сарафан, черный в ромашках, – хоть немного что-то нарядное. В душе веяли вихри – то враждебные, то панические: машина задавила, напал вооруженный грабитель, кирпич на голову свалился… Это он, Медынцев, на голову Варе свалился! Убить мало такого папашу.
– Геша, ты будешь печенье с молоком?
– Касу хочу.
– Манную?
– Да, – сказал он, подумав.
Пошли варить кашу.
В коридоре встретилась Маргоша в монгольской дубленке и полной боевой готовности. У нее не нашлось слов. Покрутив пальцем у виска, Маргоша зацокала вниз по ступеням. В театре ожидался карнавал, Новый год артисты собирались встретить в буфете.
Держа мальчика за руку, Варя попросила в фойе телефон у вахтерши Прокопьевны. Та, без настроения из-за дежурства в праздничный день, проворчала: «Надоели звонить», и злобно брякнула аппарат на конторку.
Надменный голос директорши почудился в трубке холоднее обычного. Варя, заикаясь от стыда и волнения, залепетала, что внезапно свалилась от ангины, еле добрела до телефона, простите, пожалуйста, температура под сорок, от души поздравляю с Новым годом и юбилеем, счастья вам, здоровья…
– И вам, – ледяным тоном пресекла Снежная королева. Выдержав паузу, добавила: – Вообще-то люди о болезни загодя предупреждают. Не за пять минут до торжества.
До торжества, судя по настенным часам фойе, оставался еще целый час. Варя отдала на подарок треть аванса, но гнев юбилярши был понятен, ведь и заказные места в ресторане, конечно, жутко дорогие…
– Ну, ты, девушка, вра-ать, – с осуждающим восхищением протянула Прокопьевна, приятно развлеченная разговором. – Мальчонку, что ли, девать некуда?
– Ага, – призналась Варя, смахнув со щеки вылетевшую из трубки снежинку. – Подкинул вот ребенка брат… двоюродный… сам смылся…
В кухне было темно. Отбрасывая искры на железный лист перед дверцей, весело гудела печь. На беленом боку печи баянистка Римма Осиповна докручивала последние кадры диафильма. Загорелся свет, и ее пятилетние двойняшки вытащили из-под стола упирающегося пса Геббельса.
– Марш отсюда с собакой, – турнула их мать в коридор. Удивилась, увидев Варю в домашнем: – Не пошла в ресторан? Ух ты, малец какой кареглазый!
Варя повторила легенду о двоюродном брате. Римма Осиповна выслушала и тихо сказала:
– Варенька, мне Маргоша давеча пожаловалась на этого… Медницкого, что мальца тебе оставил. Выходит, не вернулся за ним? Совести нет у человека.
Геша рвался в коридор к мальчикам и Геббельсу. Римма Осиповна выпроводила пса в тамбур, затащила своих бутузов в кухню и заперла дверь:
– Постучат, кому надо. Варенька, надо что-то делать. Медницкий твой неизвестно где шляется…
– Он не Медницкий, а Медынцев, и он не мой.
– Тут разницы нет, тут страшно, что мать ребенка потеряла. Представляешь, каково ей сейчас? Я бы уже все волосы на себе порвала. Полгорода бы обегала, больницы и морги обзвонила, милицию бы подняла на уши…
А Варя о родительнице Геши и не подумала. Ну, не то чтобы совсем, но не с такой позиции – материнской. Считала Медынцева нечутким, а сама…
– Варь, ты мальчика о ней спрашивала?
– Говорит – мама дома. Пирожки стряпает.
Римма Осиповна поставила на стол тарелку с теплыми булочками, налила мальчикам по розетке брусничного варенья. Глядя на бутузов, и Геша хорошо поел, все смели, даже Варину кашу. «Пасиба» за ужин Геша сказал Римме Осиповне и спросил у нее же:
– Когда Дед Молоз плидет?
– Скоро, Гешенька. Пойдем наверх, он и придет.
На ухо Варе Римма Осиповна шепнула:
– Попросила наших актеров заглянуть в костюмах. У них сейчас самый сенокос, по заказам отрабатывают. Позвоню им, пусть третий подарок возьмут.
– Прокопьевна сердится, кидает телефон.
– Ничего, посердится и перестанет. В милицию позвонить?
– Да, – Варя зажмурилась, представляя жену Медынцева, рвущую на себе волосы. – Да, позвоните, пожалуйста.
Елочка в комнате Риммы Осиповны стояла в углу на крестовине – покупная, с мягкими иголками из полимера, с электрическими свечами-гирляндами и стеклянными игрушками. Дед Мороз, хоть и пошатывался слегка от усталости, нисколько не растерял своей внушительности – посох выше шапки, борода до пояса и таинственный мешок за спиной. Снегурочка тоже себя не посрамила, несмотря на арлекиновское выражение лица из-за разводов туши под глазами. Прибаутки отскакивали от зубов сказочных гостей без сучка-задоринки, развеселившийся Дед Мороз спел про Снегурочку несколько почти приличных частушек. Римма Осиповна потушила свет, и в руках бутузов с шипением брызнули искрами бенгальские огни. Одну искристую палочку доверили подержать Геше с Вариной подстраховкой. Потом все закричали: «Елочка, зажгись!», и по мановению волшебного посоха вспыхнули разноцветные гирлянды. Варя смотрела в сияющие детские глаза с отражениями свечей и радовалась восторгу Геши, а внутри в то же время плакала.
Бутузы прочли по стихотворению и получили подарки из мешка. Геша с общей помощью спел песенку, отрепетированную днем. Дед Мороз и ему вручил красивый бумажный кулек, полный сладостей, яблок и мандаринов.
– Холосый Дед Молоз, пиходи есё! – закричал мальчик на прощание.
Милиция не приехала. Должно быть, вызовов много, беспокойный же день. Варя старалась не думать о жене Медынцева. Не знала, что сказать милиционерам, если приедут без матери ребенка. Отдать Гешу им, людям незнакомым, было как-то не по-честному – может, его и не искал никто. В десять Варя уложила малыша и прикрыла сбоку торшер шалью, чтобы свет не мешал ему спать.
Юбилей директора, разумеется, кончился. Маргоша у себя в театре, наверное, танцевала вовсю. Пусть бы ей повезло открыть в Новом году новое окно… У Вари-то оно открылось, – неожиданное, правда. Вернее, нежданное. Что это за окно, она еще не могла уяснить, но не сомневалась вторжению в жизнь чего-то нового, сердцем чувствуя, как странно, чудесно меняется время в ней и вокруг.
Варя неспешно принялась готовить на стол, втянула из форточки висящий за окном на морозе рюкзак с продуктами. Колбаса и венгерский шпик отогреются к двенадцати часам, есть салат, банка соленых помидоров и компот ассорти, а шампанским стрелять не обязательно. Варе даже не захотелось пойти посмотреть концерт Карела Готта к певице Полине, владелице телевизора. Не только из-за того, что ребенок мог проснуться и испугаться один, без Вари. Просто ей самой хорошо было с ним, уютно, как в детстве с мамой. Поэтому, когда раздался деликатный стук в дверь, Варя вздрогнула и неприятно очнулась от расплывчато-праздничных мыслей.
– Войдите, – разрешила она Медынцеву или милиционеру.
Человек вошел…
Он оказался не тем и не другим. Это был неизвестный Варе мужчина, высокий и усталый. Как только дверь затворилась, он без приглашения опустился на табурет. Не сел, а именно опустился, машинально и точно, – так у людей получается в сильном удивлении. Варя поняла, что одним зорким взглядом мужчина успел охватить всю комнату и, несмотря на слабый свет торшера, увидел спящего Гешу. А кроме Геши, незнакомец разглядел стены в бумажных флажках с «солнысками», новогодний наряд Вари на спинке кресла и саму ее в сарафане, черном с ромашками.
– Здравствуйте, – сказал мужчина. – Вы – та самая девушка на фотографии, я ваше платье запомнил. В газете, с курицей.
– Да, это я… но без курицы, – смутилась Варя. – А вы?..
– Я – Захар, дядя Геши. С обеда его ищу.
Он рассказал, что утром зять повел сына на утренник, который якобы проводили на работе для детей сотрудников. К обеду Глеб с ребенком не возвратились. Встревоженная мать еле дозвонилась до вахты и выяснила, что никакого утренника не было, а Медынцев уволился не далее как вчера. Дома он не говорил о намерении уйти с работы. Захар отправился на поиски. Побывал везде, куда зять предположительно мог зайти, и один из приятелей вспомнил о связи Глеба с некой Сусанной, мастером мужского зала в центральной парикмахерской. Заведение, к счастью, еще не закрылось. Парикмахерши сказали Захару, что пара зарегистрировалась в загсе неделю назад и надумала переселиться в Казань к родителям Сусанны. Услышав, что Медынцев взял ребенка с собой, женщины удивились: «Сусанна же не хотела обузу брать. Стало быть, уломал…»
После праздника Захар решил ехать в Казань за племянником. А пока он ходил, мать позвонила в милицию, и там ей дали адрес, где находится мальчик по имени Геша Медынцев.
– Почему она сама не пришла? – спросила Варя.
– Кто, мама? Ноги у нее больные, да еще разнервничалась.
– Он с ней, значит, развелся?
