Лиля не ушиблась, она удачно свалилась на неубранные подушки и одеяла.
– Я и не знала, что ты такой вспыльчивый, – беззлобно сказала она и даже попыталась улыбнуться. Ей совсем не хотелось ссориться.
Денис ничего не ответил. Он схватил будильник и метнул его прямо в зеркало напротив кровати. От удара мгновенно появились трещины, посыпались первые мелкие осколки, а будильник упал камнем и задел вазочку, которая тут же разбилась. Денис вылетел в коридор и вскоре хлопнул входной дверью.
Лиля не стала его догонять и звонить ему по мобильному телефону: такая нервозная поспешность была ей не свойственна. Истеричные игры её никогда не увлекали. Она удобнее устроилась на кровати и пролежала добрых полчаса, глядя на расколотое зеркало.
Лиля не ощущала ни раздражения, ни злости, она испытывала тупую досаду. Так случилось, что в те осенние дни не было у неё никого ближе этого парня. Она всегда понимала, что их отношения бесперспективны, и она первая отпустила бы его в другую, большую жизнь, но не в тот момент и не таким образом.
Она сожалела, что разоткровенничалась. Ей показалось, что градус взаимного понимания уже достаточно высок, но обнаружилась разность температур. Денис был не готов к такой взрослой интимной исповеди, к подобному душевному стриптизу. Его шокировал её весёлый цинизм. Он чистый и прямолинейный паренёк. Он почти ангел, а она грешница, у которой всё и всегда нетрадиционно. Нет, он как юный языческий бог. Дэнька красивый, сильный, смелый, и ему ещё будут поклоняться другие женщины, и будут испытывать благодарность за его мужские умения. Но самый первый свой опыт плотской любви он получил с Лилей, и никогда уже не сможет забыть этих дней, этой квартиры, и её горячее, ловкое тело.
Вдруг непривычно закололо где-то в правом боку, в подреберье. Лиля усмехнулась. У нормальных людей от огорчений душа болит, сердце давит, а у неё возникли какие-то странные покалывания. Однако надо было подниматься и наводить порядок, собирать осколки и облагораживать комнату.
Уборка заняла часа два, и всё это время боль в правом боку не прекращалась. Лиля не знала, что предпринять. Она искупалась и прилегла.
Лиля давно жила одна и даже любила своё одиночество. Ей легко давалось общение с людьми, она без труда заводила романы, и праздников ей хватало с лихвой. Она не скучала, а отдыхала от суеты, оставаясь в одиночестве. Однако тот октябрьский вечер ей очень хотелось провести рядом с близким, понимающим человеком.
Надвигался ноябрь, всё больше хмурилось небо, погода неуклонно портилась. Страну лихорадил кризис, и вот-вот прогнозировали вспышку экзотического гриппа… Всё вкупе удручало, и только вечера с Дэном избавляли от осенней хандры. Они балансировали на одной волне, и вдруг волна изменилась, вздыбилась. Лиля сама устроила шторм. Да, она сделала неверный ход, позволила себе слабость, но разве так тяжело воспринять её такой, какая она есть? Она и её пороки – единое целое. И ведь любят не только правильных и хороших, любят всяких…
Кто вообще любил её больше всех? Конечно, мама!
– Ты у меня особенная девочка! – часто говорила она маленькой дочери, но так и не успела пояснить, что же имела в виду.
Мама очень рано умерла. У неё обнаружили стремительно прогрессирующую опухоль мозга.
– Ты очень красивая девочка, – льстил ей папа.
Но он почти исчез из жизни Лили после смерти мамы. Папа очень скоро снова женился, родил ещё двоих симпатичных детей, которых, впрочем, тоже оставил спустя десять лет.
Воспитывала Лилю бабушка, мать отца. Энергичная, жизнелюбивая женщина имела непростую, извилистую судьбу, полную тайн и противоречий. Дедушка Лили был её третьим мужем, и моложе супруги по возрасту. У бабушки была какая-то своя, иная, отдельная бурная история, и даже в той прошлой жизни, до дедушки, остались двое детей. Она виделась с ними, поддерживала их, но всю свою душу и опыт вложила именно в Лилю. Бабушка родила троих детей от разных мужчин, но ближе всех ей стала младшая внучка.
Родня со стороны матери жила в другом городе. Лиля бывала у них летом, но всегда с радостью возвращалась обратно в Москву. Даже в детстве жизнь в провинции казалась ей тусклой.
Весёлая добрая бабушка тоже недолго задержалась на этом свете. Лиля осталась с дедушкой в шестнадцать лет. Иногда приезжал отец, привозил небольшие подарки, но его редкие появления ничего не меняли в мировоззрении девочки. Она не скучала без папы, и вообще уже привыкла, что никто не задерживается подле неё длительное время. Все куда-то уходят, исчезают – по своей воле или по велению рока.
Квартиру в престижном районе Аэропорт ей оставил дедушка. Он же помог поступить в театральный институт – в ГИТИС. Дед был полковником КГБ, и имел некоторый вес, связи и необходимую информацию. Он исполнял волю бабушки, нанимал внучке хороших репетиторов, располагающих нужными сведениями. Конкурс в ГИТИС всегда был огромным, но, как и в любом сложном процессе, в правильном преодолении экзаменационных испытаний имелись свои тонкости, которые знали только посвящённые. Ещё весной, задолго до вступительных экзаменов, в ГИТИСе проводился открытый творческий конкурс, и удачное участие в нём зачитывалось: начислялись баллы, которые суммировались летом. На первом прослушивании, когда все абитуриенты с волнением читали басни Крылова, Лиля опять выделилась. Она декламировала строки малоизвестного автора. Её внешность, азарт, раскованность, блеск глаз и знакомства дедушки помогли попасть в число счастливчиков. С тех пор Лиля навсегда усвоила, что неординарные, непривычные вещи и поступки приковывают людское внимание.
В театральном ВУЗе особый стиль существования. Все дьявольски талантливы и креативны. Все влюблены: в себя, в профессию, в однокашников, в блистательных преподавателей. Все счастливы и от переизбытка эмоций, того и гляди, по стенам пойдут.
А стены заведения в Малом Кисловском переулке помнили звёзд экрана и театра ещё юнцами. Везунчики – выпускники прошлых лет – вселяли оптимизм всем остальным. Преподаватели приветствовали творческую инициативу питомцев. ГИТИС всегда жил под девизом «ребёнка пеленать вредно». Эти слова произнёс прославленный Немирович-Данченко, когда вёл драматические классы. Он полагал, что студентов нельзя сковывать правилами и требованиями. С годами его реплика окрылилась, и ощущение свободы сводило с ума не одно поколение. Все чувства на пределе, все 24 часа в сутки. Всё казалось возможным, и требовалось чуть-чуть постараться.
Однако звёздами театра и кино становились единицы. Каждое действие «затачивалось» на успех, но мало кому удавалось пригвоздить удачу. Шансов будто бы много, но все они призрачны. Лиля в этом очень скоро убедилась.
Дедушка помог ей выбрать стезю, но умер, когда она заканчивала третий курс. Четвёртый год обучения стал для девушки серьёзным жизненным испытанием – она лишилась привычной опеки. Материально она не страдала – дед позаботился и об этом, оставил средства к существованию. Лиля ощущала пустоту и неприкаянность. Хотелось доброй заботы и наставничества. Вместе с тем Лиля остро нуждалась в причастности к сильной творческой личности.
Природа не терпит пустых, незаполненных мест и эмоциональных пробелов. Случилась самая простая история: Лиля влюбилась. Вначале в творца, а потом в мужчину. Им оказался режиссёр, работавший со студентами в Учебном театре ГИТИС. Его звали Леонид, он был в своём деле Бог и царь. Его так и именовали – царь Леонид, ему это очень шло.
Лиля не стала таиться, она сама подала повод к сближению. Они быстро сошлись, несмотря на разницу в возрасте. Ему было под сорок лет, а ей недавно минуло двадцать, но роман увлёк обоих. Она уже грезила, что они станут, как Герасимов и Макарова, как Бондарчук и Скобцева, как Басов и Титова, как Меньшов и Алентова. Ведь это так естественно для творческих личностей – любовь и работа, всё в одном котле. Чувства кипят, горячат, возбуждают воображение. Режиссёр влюблён в свою актрису и даёт ей лучшие роли. Она блещет талантами, и весь мир в восторге. Всем хорошо.
Лиля обожала Леонида, однако именно он первым усомнился в её сценических способностях. Он не давал ей главных ролей, он не брал её на театральные фестивали, он не выводил её в свет. Зато Леонид беззастенчиво пользовался её молодостью, жадно любил её тело и наслаждался юной красотой уединённо, интимно, в своё удовольствие. А актрис он ценил характерных, у которых вся прелесть сокрыта внутри, как у Инны Чуриковой. «Наружная красота оскорбляет посредственных людей», – говорил Леонид. – А зрители и есть обычные граждане, с неправильными чертами лиц, лишёнными изящества. И больше всего им хочется смотреть и читать о таких же, как они, себе подобных. Красота – это отклонение от нормы. Она провоцирует нездоровое любопытство и ярость, вызывает животную страсть. А надо играть, поражать талантом, внутренним горением. Это сложно. А хорошенькая актриса выйдет, и все на неё уставятся, вожделея, злясь и завидуя. И уже никого не волнует замысел режиссёра, все пожирают её глазами. Даже женщины».
