Получалось, что на сцене должны лицедействовать талантливые дурнушки, а красоткам – место в постели. У Лили было другое мнение, но она не спорила в лоб, она гнулась и вилась, как вьюн. Она угодливо обсуждала с Леонидом его задумки, деликатно подсказывала режиссёрские ходы, и он прислушивался, применял её идеи. Лиля надеялась, что любовь понемногу преодолеет все разногласия, растопит его душу, и Леонид увидит, что она хорошая актриса. И в самом деле – не прятать же ей свои густые роскошные волосы, свою фигуру, своё лицо. Она хороша собой и счастлива с ним.
Однажды к ней в столовой подсел однокурсник, хороший приятель, славный паренёк. Разговорились, заспорили по-свойски. «Тебе надо дальше держаться от Леонида, Лилька! – сказал он. – Понимаешь, в нашей профессии многое зависит от личности педагога. Один мастер сочтёт тебя бездарью, а другой сделает звездой. Он не твой Мастер. Он деспот и чудак, как и все цари. Заканчивай учёбу и беги от него подальше».
Куда было бежать, когда уже приросла душой и телом? Рвать живую ткань отношений? Раздваиваться, терпеть невыносимую боль?
Леонид был начитанным, умным, разговорчивым. Он часто цитировал ей чьи-то мудрые высказывания. «Есть особая свобода в том, чтобы принадлежать телом, а душу сохранять одинокой!» Или вот другое изречение, из древнего даосского трактата: «Тому, кто стремиться продлить жизнь, следует обращаться непосредственно к её источнику. Необходим частый, и даже постоянный контакт с молодым телом»… Утверждают, что этот опус был настольной книгой Мао Цзэ Дуна. Лиля этого политического деятеля терпеть не могла. Тот ещё персонаж, губитель душ человеческих!
Лиля не очень вникала в смысл причудливых цитат. Жизнь представлялась ей не такой сложной, как в этих мудрёных толкованиях. Всё гораздо проще. Любовь или есть, или её нет. Остальное не так важно.
Однажды Леонид ей бросил в раздражении: «Никакая ты не актриса! А вот ложишься в постель, и нет тебе равных! Уж ты мне поверь! Ты любовница по сути своей».
Помнится, в голове тогда мелькнуло: «Значит, сравнивал с другими!» А его выкрик осел в душе чёрной сажей. Она поверила ему окончательно: не актриса.
А что ей оставалось? Впрочем, осталось кое-что. Горечь. И кое-кто. Живой комок внутри. Он ещё не шевелился, но жил своей утробной жизнью.
Узнав о её беременности, Леонид возмутился, словно ему нанесли личное оскорбление. Жена и дети в его планы не входили. У него уже была семья, он с ними расстался, а новых родственников заводить не намеревался. Он выразил своё мнение резко, чётко и однозначно. «Женитьба – это бытовая драма, мне она не интересна», – заключил Леонид.
Когда все иллюзии развеялись, пришлось делать аборт. Было уже немного поздновато, и операция прошла с осложнениями. Лиля впервые попала в стационар, и чувствовала себя ужасно в унылых больничных стенах. Ей казалось, что её тело терзают, отрезают от него кусочки, цедят кровь, уродуют плоть и душу. Однако она выжила, оправилась и по возвращению заявила Леониду, что между ними всё кончено.
Он не желал полного разрыва, у него имелись свои соображения, но Лиля на этот раз не покорилась. Она проявила твёрдость, чем очень изумила царя Леонида. Расставались тяжело, мучили друг друга упрёками. У каждого собралась своя коллекция претензий. Драть по живому пришлось, иначе не получалось. Она тогда ему сказала: «Ты, пожалуй, в детстве был жестоким мальчиком. Истязал кошек и отрывал крылышки бабочкам». Именно бабочкой без крыльев она ощущала себя в те дни.
ГИТИС Лиля окончила в те времена, когда он уже стал РАТИ – Российский институт театрального искусства. Изменилось не только название любимого ВУЗа – переименованию подверглись улицы Москвы, станции метро, и даже страна стала называться неудобным словом СНГ. Менялись ценности и стереотипы. Конец века, стык эпох. Спрос на традиционное искусство резко упал. Ненужными оказались не только выпускники РАТИ, но и многие заслуженные артисты. Пришлось искать место в жизни, и тут её выручала яркая внешность вкупе с умом. Красота помогала отворять двери, а дальше Лиля сама режиссировала ход событий.
Если заедала тоска, и подкрадывалось уныние – Лиля шла в московские музеи. Она бродила по гулким залам, всматривалась в артефакты прошлого, и к ней возвращалось утраченное равновесие. Вещи безмолвны, но памятливы. Они вступают с человеком в особые отношения. В них заложена энергия творца, они помнят восторги обладателей. Лиля подолгу рассматривала изящные предметы и картины, и этот ритуал созерцания напоминал религиозный обряд. Так верующие люди глядят на иконы и на пламя свечей, а она черпала силы и вдохновение на свой лад. В 90-ые годы музеи мало посещались, граждане всё больше митинговали. Лиля не вникала в политические передряги, её состояние не совпадало с общественным настроением.
Неудачи в любви – отменный жизненный опыт. Лиля научилась чувствовать индивидуальность, нюансы психологии, видеть изнанку всяких людских взаимосвязей. У неё развился абсолютный слух в любви, тонкое чутьё партнёра. Она каждому могла дать те ощущения, и сказать те слова, которые были единственно потребны и верны. Однако она всегда избегала удручающих завершений и заводила лишь короткие романы. Она обожала завязку отношений и изящно ускользала в финале.
Лиля заметила, что бездарей в любви гораздо больше, чем во всякой профессии, и роль сексуальной наставницы давалась ей с блеском. Она не ждала предложений руки и сердца. Лиля дарила и получала чистое удовольствие. Она выпускала в мир чутких, чувственных и благородных мужчин, но не хотела становиться элементом пары. Она играла, пока ей это удавалось. Ведь в душе Лиля Воронцова ощущала себя актрисой, и потому днём натягивала маску благополучия, а вечером – некоронованной королевы. Она не допускала слабины. Маска всегда обеспечивала свободу, а всё сокровенное оставалось глубоко внутри. Лиля никогда не признавалась в чувствах, не устраивала объяснений. Сказать «люблю тебя» — всё равно, что взрезать пространство лазером. После такого признания всё должно измениться, а ей пока не хотелось что-то менять в своей жизни.
Своё прошлое Лиля никогда не ворошила и не анализировала. Царь Леонид преподнёс ей жестокие уроки, и вспоминать о тех днях было очень больно. С Леонидом они больше не пересекались, но она знала, что он делал антрепризные спектакли и колесил с ними по стране. Ни одной пьесы, поставленной бывшим любовником, она не видела. Эти представления её не интересовали. Ведь там наверняка играли талантливые дурнушки, а Лиля ценила красоту.
Люди из прошлого, с которыми утрачена связь – уже призраки. Лиля назначила царя Леонида призраком и запретила себе думать о нём. Так почему же всё вдруг всплыло из подсознания спустя столько лет и мешало ей спать в осенней ночи? Да потому что имя Леонида сочеталось с понятием «боль».
Состояние не улучшилось. Боль не утихала. Лиля решила позвонить Зинаиде.
– Зин, что находится в правом боку?
– Печень, а что? – удивилась Зинаида. – Беспокоит?
– Да, и ужасно. Будто внутренности бунтуют против своей хозяйки! Что пьют в таких случаях?
– Лиль, может, неотложку вызвать?
– Чтобы меня в больницу упекли! Нет, лучше бы чего-нибудь обезболивающего глотнуть. Чёрт, да у меня и нет ничего! Ладно, отлежусь. До завтра.
Однако вызвать скорую помощь пришлось: боль сделалась нестерпимой.
Дежурный врач осмотрел Лилю, задал пару вопросов и вынес вердикт: госпитализировать. Лиля не возражала, у неё не было сил, она находилась в болевой прострации.
Лилю разместили в небольшой палате, в которой стояло две кровати. Лиля не попадала в стационары с юности, и приятно удивилась, что помещение достаточно приличное, да и вообще всё не так страшно, как виделось дома. Пришла молоденькая медсестра вместе с врачом, дежурившим по отделению. Они стали сооружать капельницу. Девушка пыталась попасть иглой в вену, и, видимо, что-то делала не так, как положено, потому что доктор негромко возмутился:
– Катя! Ну, ты как всегда! Сколько раз тебе говорить! Не спеши вводить иглу! И вообще…
Он приправил речь какими-то медицинскими терминами, смысл которых Лиля не знала. Медсестра снисходительно выслушала его, обольстительно улыбнулась в ответ, сверкнула глазами и закрепила иглу пластырем. Не составило труда догадаться, что их связывают личные отношения, однако Лилю не интересовали такие пикантности. Пациентка Воронцова лишь подумала, что сейчас она умрёт по халатности этой миловидной сестрички. Возможно, среди ночи любовники что-то перепутали, и вводят ей не то и не так.
Однако стало легче, и вскоре Лиля заснула. Остаток ночи прошёл безмятежно.
Утром пациентка Воронцова открыла глаза и обнаружила себя в светлой чистой больничной комнатке. Её ничто не беспокоило, и все ночные события показались бредом. «Это кино не про меня!» – подумала Лиля. – «Всё со мной в порядке, и вообще, какого чёрта я тут развалилась? Надо бы как-то собраться, да и вернуться домой».
