Юрий Туровников - Легенды о героях и злодеях

– Кочергой…

– Тем более! У тебя для этого гвардейцы имеются. А если бы тебя убили, кто бы стал о нас заботиться? – Изольда отошла к окну.

Прохор посмотрел на позолоченную кроватку, рядом с семейным ложем, где спала его дочурка, и вздохнул.

– Ну, милая! Ей-богу я не специально, так получилось. Обещаю, больше не буду! – Он вновь попытался обнять супругу.

Та для проформы посопротивлялась, хихикнула, когда губы супруга коснулись ее шеи, и сказала:

– Все, уйди. Я до завтра буду не в духе. Сходи к своим музыкантам и скажи, чтобы придумали колыбельную для Элизабет. И помойся, от тебя воняет!

Прохор заулыбался, поцеловал Изольду в макушку, помяв прическу, над которой трудились сразу две придворные дамы, и шлепнул по заду. Затем, осторожно, чтобы не разбудить, взял на руки свое дитя, что-то промурлыкал ей на ушко, словно кот, положил на место и выскочил за дверь.

Король первым делом поднялся в свою каморку, ополоснулся, побрился, надел чистую одежду простого горожанина, но с вышитым королевским гербом, и отправился по делам. Сперва посетил прачечную, куда сдал под роспись грязную одежду, рассказал парочку свежих, пикантных шуток, от которых у женщин зарделись щеки. Кто-то смущенно прикрывал лицо, кто-то отворачивался, а кто-то смеялся в голос. Прислуга пожелала Государю хорошего дня и после того, как он исчез в клубах пара, продолжила обстирывать государственную знать, которой, к слову, имелось не так много, как при прежнем правителе. Королевское Собрание сократилось чуть ли не вчетверо. Осталось всего десять человек, возведенных в чины министров, два доверенных лица: писарь и изобретатель, и еще несколько человек. От каждого король требовал еженедельный отчет о проделанной работе, замечаниях и предложениях.

Фрэду прибавилось бумажной работы, поэтому он попросил дать ему помощников. Кроме того, писарь решил выпустить сборник своих сказок, чтобы продавать по дешевке на базаре, и Даниэль взялся смастерить ему чудо-агрегат, с помощью которого дворцовый сочинитель смог бы делать книги. В планах мастера давно зрело создание печатного станка, а тут как раз нашелся повод, чтобы попробовать воплотить задумку. Он практически завершил сборку, но отвлекся на путешествие, в которое ему пришлось втянуться по воле короля. Также мастер работал над усовершенствованием прядильных и ткацких станков, а также думал собрать механизм, который позволил бы заменить на полях ручной труд косарей и жнецов. Даже приступил к созданию чертежей. Параллельно Даниэль ломал голову над системой водоснабжения города, чтобы жители не бегали на реку с ведрами и не ездили на лошадях с бочками, ибо последние иногда падают с повозок и катятся по улицам. Двоих придавило насмерть. В общем, без дела изобретатель не сидел. Идей в его голове с лихвой хватило бы на десятерых. К тому же надо выполнить личную просьбу короля – собрать маленькую повозку для дочери государя, чтобы та могла колесить на ней по коридорам, отталкиваясь ножками, пока не научится ходить.

Сам же Прохор в компании с Фрэдом колесил по округе, высматривая новые места для строительства городов, общаясь с жителями отдаленных районов. В общем, занимался государственной деятельностью, не жалея колес самоходной телеги. Только успевай воду в котел подливать и дрова в печь закидывать.

Вот и сейчас, по возвращению в Броумен, сюзерен решил издать указ о создании службы занятости, важность работы которой будет заключаться в том, что каждый житель Королевства Серединных Земель обязан раз в три месяца приходить туда и предоставлять документ, удостоверяющий факт наличия у горожанина работы. Сей документ должен выдавать своим работникам хозяин лавки или артели, который обязан так же отчитываться в службе. Если у человека нет «рабочей грамоты», значит он добывает средства для проживания нечестным путем, и должен быть взят на учет, как неблагонадежный элемент. Прохор думал так: не хочешь работать, не надо, но делай это подальше от тех, кто трудится не покладая рук, и не зарься на чужое. Рассматривал король и такой метод наказания тунеядцев: пусть, к примеру, живут на рудниках или в солеварнях. Там грабить некого, воровать нечего. Денек-другой без еды и воды помаются и начнут пахать, аки кони!

С такими мыслями Государь и зашел в библиотеку, но, судя по тому, что электрические фонари не горели, и в вотчине Фреда царила тьма, любитель книг отсутствовал. Нахмурившись, Прохор запустил пятерню в рыжую шевелюру.

– Надо попросить мастера придумать какую-нибудь штуковину… – начал размышлять он вслух, шагая по тускло освещенным коридорам замка. Тут, на северной стороне, лампы горели через одну, ибо дневного света не хватало, а все зажигать – так кроме Фреда никто и не ходит. Масла не напасешься на эти лампы, на свечи воска, а про то, чтобы электричество в это крыло провести и речи не шло. Потом, быть может. – Что-то типа шнурка с колокольчиком для вызова прислуги, только чтобы у каждого был свой. Нужен, к примеру, Генерал, дернул красный, нужен писарь – синий. Главное подписать, чтобы не перепутать. А лучше систему трубок наладить, дернул за шнурок, в трубу крикнул, а на том конце услышали. И никуда ходить не надо! А если их на месте не будет? Так… В этом случае можно глашатая на башню послать, чтобы во всеуслышание кричал, мол, такой-то такой-то, срочно явиться к Государю. А если того же министра в городе нет, а совет его нужен? Вестового гнать? Нет… Тут другая штука нужна. Надо мастеру эту мысль подкинуть, пусть он голову ломает, для того и нужен.

Размышляя о том, о сем, Прохор не заметил, как добрел до комнат, где жили музыканты. Поскольку до вечера еще долго, то, скорее всего, они находились в своих покоях, отходя от очередной гулянки в таверне. Хотя, обычно стоит храп на ползамка, а сейчас гробовая тишина. Странно. Постучавшись и не получив ответа, король вошел внутрь. Где-то в конце лабиринта спальных помещений слышалась музыка. Значит, на месте. Пройдя через все комнаты, которые являлись проходными, Прохор обнаружил всю честную компанию в импровизированной столовой за распитием компота. Государь понял это по витающему тут аромату сухофруктов, привезенных из Сиберии. Артисты сидели на лавках около длинного стола и кружками черпали варево прямо из котла. Среди них находился и писарь.

– А мы тут… это… – Фред смутился, словно его застукали за чем-то срамным. – Я им рассказывал о нашем путешествии. Дрон уже несколько стишков сочинил, а Михась музыку придумал. Хотели поиграть самую малость.

Прохор, пока сюда шел, забыл, зачем искал летописца. Он присел на стул.

– Рад видеть вас в добром здравии.

Музыканты встали со своих мест и поклонились Государю.

– Взаимно, Вашество, – сказал Михась. – Отведай сего чудного напитка, окажи честь.

Король отмахнулся.

– А чего это вы с вина на компот перешли? Не заболели ли часом?

– Так рано еще, – Яков почесал зад и сел на лавку. Его примеру последовали и остальные.

Прохор посмотрел в открытое окно. По голубому небу плыли облака, гонимые ветром. Государь перевел взгляд на стены. Гобелены покрылись вековым слоем пыли и стали неотличимыми от строительного камня, из которого и сложен дворец. Надо бы службу специальную создать, что будет следить за чистотой помещений и тут, и в городе в целом, а то скоро пауки заведутся размером с курей. Крысы уже себя ведут, как хозяева. Шныряют по коридорам туда-сюда, никого не боятся. Скоро под одеяло греться залезать начнут.

Бал откашлялся в кулак.

– Фрэд нам понарассказывал историй. Кому поведаешь – не поверит, что такое могло произойти!

– Такого захочешь – не придумаешь! – поддержал его «одноглазый» Рене, который не снимал повязку даже тогда, когда его никто не видел. Привык. – Можно столько песен наделать, что весь вечер в трактире играть будешь и времени не хватит. Надо будет опять большое выступление на площади организовывать. Вы как на это смотрите, други?

Музыканты согласно закивали. Михась зачерпнул кружкой компота и сделал большой глоток.

– Дрон за ночь все ваши приключения в стихи переложит, потом музычку придумаем и готово, собирай народ. Вот послушай, что получается.

Артисты выудили из-под стола инструменты и заиграли, а Михась с Дроном заголосили, топая ногами и хлопая ладонями по столу.

Песня закончилась, и Прохор заулыбался.