Прохор кашлянул в кулак. Изольда, которая внимательно слушала и ловила каждое слово супруга, посмотрела на мирно сопящую дочь и прислушалась к бою часов, идущего через закрытое окно с улицы.
– Спасибо тебе. Знаешь, чего мне так не хватало, так это ночных кошмаров! Один раз попросила рассказать сказку, и на тебе! Уйди с глаз долой. У меня от твоих историй молоко пропадет. И не задувай свечи. Нагнал жути. Все, я спать, – Изольда скрылась под одеялом.
Прохор встал, пожал плечам и вышел в коридор, сокрытый полумраком.
– Сама попросила, а я еще и виноватым остался. Вот и вся любовь. Женщины, – Он махнул рукой и поспешил на встречу с музыкантами.
***
Вечер угасал неумолимо. Оранжевый шар быстро опускался за горизонт, сменяя голубые тона розовыми, а с другой стороны поднимался бледный диск луны. По небу, гонимые ветром, плыли тяжелые облака, что собирались в тучи далеко на Западе. Птицы, шумевшие днем, попрятались в гнезда и притихли. Деревья, качающие своими ветвями и шелестящие листвой, убаюкивали мелкую живность, что притаилась в норах, хоронясь от лесных хищников. Дневная жара сменилась ночной прохладой. Спустя полчаса ночь накрыла пригород Броумена. На небо вылезла луна, окружив себя мириадами звезд.
Скрывшись от посторонних взглядов в непролазном, дремучим лесу, группа людей сидела на поваленных стволах вокруг костра на небольшой поляне и куталась в плащи. Сухие поленья потрескивали, а вверх поднимался сноп искр.
– Не жарко, – поежился Прохор. – Какого лешего мы не остались в таверне, а поперлись сюда? Сидели бы в тепле.
– Ты ничего не понимаешь! – ответил ему Михась. – В четырех стенах завсегда тесно. А тут, – Он повел рукой, – истинная свобода.
– А запах какой! – потянул ноздрями Дрон. – Единение с природой и все такое.
Яков сильнее закутался в плащ и кашлянул в кулак.
– Король прав. Чего вам в тепле не сиделось? А если волки? Я не горю желанием всю ночь на сосне куковать.
– Волки? Они опять появились?! – встрепенулась Мария и прижалась к Балу. Тот, в свою очередь, подвинул поближе дубину, которую всегда таскал с собой. То же самое сделал Рене, приподняв повязку на глазу и вглядываясь в чащу.
Промолчали только Фред и Сандро. Последний вообще редко говорил. Не считал нужным без особой нужды рот открывать. Поначалу многие думали, что он вообще немой, даже его родители, ибо заговорил мальчик только в десять лет, и то только потому, что суп оказался не достаточно соленым для него, а так он бы и дальше молчал.
Михась помотал головой.
– Лично мне надоела вся эта суета. В коем веке собрались вместе посидеть, поболтать, а вы уже разнылись, как бабы. Извини, Мария. У тебя бубенцы покрепче, чем у многих будут, – и он ощерился, показав ряд зубов, которые ему вставил-таки дворцовый лекарь. – Сейчас наварим грога, посмолим заморским табачком, попоем, байки потравим, картошечки печеной поедим. М-м…
От этих слов у всех потекли слюни. Где-то угукнула сова, заставив ночных гуляк дернуться от неожиданности. Дрон достал из-за спины сумку, звякнув бутылями с хмельным. Михась вбил у костра топором две рогатины, что припас заранее, положил на них небольшой шест и повесил котел, вылил в него все вино и закинул горсть ароматных трав. Прохор закинул в угли с десяток больших картофелин, выложил из торбы запеченную курицу, что прихватил на кухне, и потер ладони.
– Ну, начинайте, сказочники. Что я зря пришел, что ли?!
Дрон пошарил рукой, достал из тьмы мандолину, провел пальцами по струнам, насытив тишину переливом нот, и запел.
Я разжигаю огонь,
молча смотрю, как тают дрова.
Почему тебя нет со мной?
Кто же из нас в том виноват?
Я грущу под луной,
я надеюсь, что ты придёшь
и сядешь рядом.
Но звёзды горят,
все давно уже спят и смотрят сны.
Наверное, спишь и ты,
девушка моей мечты.
Я бы хотел так узнать,
Что этой ночью ты видишь во сне?
Ветер дунул, и пламя опять
чуть не сожгло волосы мне.
И улыбку твою вижу я лишь закрою глаза,
И мне не спится.
Но звёзды горят,
Все давно уже спят и смотрят сны.
Наверное, спишь и ты,
девушка моей мечты.21
– Вы мне истории расскажите, песни я в таверне послушать могу, – сказал Прохор.
Мария поковыряла прутиком в костре, и в небо взвились мириады искр.
– А как тебя королева отпустила? – спросила она. – Ты только сегодня вернулся, тебя едва на тот свет не отправили… Я бы на ее месте вас, Ваше Величество, из дому больше совсем не выпустила!
– Хорошо, что ты не на ее месте, – усмехнулся Прохор. – Она меня сама выгнала. Сказала, что не хочет видеть. Я ее понимаю, нервничает, да и мне стресс снять надо. Это нормально, дела житейские. Итак, кто начнет байки травить?
Музыканты переглянулись, а писарь, по обыкновению своему, достал из сумы книгу и приготовился записать все, что поведают ночные рассказчики. Молчаливый Сандро ударил о ладонь бубном, привлекая к себе внимание, и открыл рот.
Есть у меня одна история. Давайте так, я начну, а вы подхватите…
Вечер опускался на Мергон. Солнечный диск медленно закатывался за горизонт, окрашивая небо розовыми тонами. Жители разбредались кто по домам, кто по кабакам. Хозяева закрывали лавки. Город вступал в новую фазу своей жизни. До ближайшего большого населенного пункта, Фросна, почти сто миль. Город большой, стоит на реке, по которой плавают торговые и пассажирские ладьи. Именно таким образом в Мергон и попала Амелинда Сонг. Несколько дней бок о бок с какой-то жирной торговкой, сидя прямо на палубе, под открытым небом. За три серебряных монеты ее пустили на борт этого корыта, что сплавлялось вниз по течению. Лавок или каких-либо других приспособлений не имелось, поэтому пассажиры чувствовали себя, как селедки в бочках. Трюм забит тюками и какими-то ящиками, там нет места для людей. Особого выбора нет: или так добирайся, или пешком. Можно, конечно, нанять экипаж, но на это нужно иметь в кошельке звонкую монету. Даже попутно за так никто не возьмет. Далеко. Хозяин ладьи забрал последнее. Единственное, что осталось у девушки, мандолина. Ее Амелинда берегла, как зеницу ока.
С одним инструментом в руках девушка сошла на твердую землю, чтобы попытать здесь счастье. Взгляды прохожих приковывал огненно-рыжий цвет ее волос, которые развевал ветер. Подол серого до земли платья, перехваченного кожаным ремешком, на котором болтался пустой теперь кошель, растрепался от времени и развевался нищенскими лохмотьями. И если бы не мандолина за спиной, то ее с легкостью можно было бы принять за ведьму, только метлы и не хватало.
– Уважаемый, – девушка схватила за рукав куртки почтенного горожанина, – не подскажете, как мне найти таверну или постоялый двор, где подешевле?
Бородатый толстяк окинул взглядом наглую девицу и почесал пузо.
– Могу сам тебя приютить, – и расплылся в беззубой улыбке. – Даже накормлю и все такое, и на одежку подкину…
– В свинарнике себе подружку на ночь поищи, боров! – прошипела Амелинда и, плюнув тому под ноги, поспешила прочь вдоль высоких каменных домов с разнообразными витринами, стирая подошвы сапог о мостовую.
Дорогу ей подсказала старушка, которая выходила из лавки башмачника, и уже через некоторое время девушка подходила к постоялому двору с большой вывеской над воротами «Иохан и сыновья». Судя по тому, каким забором огоржена территория этого семейства, они явно не бедствовали. Да и дом, пусть и деревянный, поражал воображение. Шагов сто, не меньше, три этажа. Да, тут комнаты точно не меньше золотого стоят. Даже в конюшню переночевать не пустят, но попробовать стоило. Приближалась ночь. Да еще и в животе предательски заурчало. Еще бы, три дня на голодном пайке, если не считать нескольких кружек воды, которую хозяин ладьи любезно включил в плату за проезд.
Амелинда остановилась перед резной, массивной дверью, ведущей в таверну, шмыгнула носом и осмотрелась: туда-сюда сновал разношерстный народ, на который у нее имелись планы. Когда-нибудь… Вздохнув, она потянула на себя медную рукоять, и ее поглотила шумная атмосфера, царящая внутри.
Гомон стоял невыносимый, девушка аж зажмурилась и закрыла уши ладонями. Голова едва не треснула от шума. Везде творится одно и то же: чад масляных ламп, смешанный с запахом еды, иногда изрядно подгоревшей, и ароматом вина, иногда прогорклого. Естественно, крики, смех, ругань, звон битой посуды, звуки подзатыльников и шлепков. Только Амелинда подумала об этом, как кто-то наградил ее увесистым ударом ладони по заду.
– Руки убрал, скотина! – не глядя крикнула она, отмахиваясь от едкого табачного дыма, но ее голос затерялся в царящем хаосе.
Лавируя между столов, за которыми сидели мужики и женщины не самого тяжелого поведения, девушка пробралась к стойке, где полировал полотенцем кружки лысоватый толстяк в фартуке, заляпанном потеками различных соусов. Мужик краем уха ловил обрывки разговоров, чтобы не пропустить момент, когда за каким-нибудь столом назреет драка. Он очень дорожил как самим заведением, так и его репутацией. Есть желание почесать кулаки? Выметайтесь на улицу, тут люди отдыхают. Такое правило.
