Пришлось Лиске, дабы потом не блуждать по лагерю на манер сказочной Машеньки, пристроиться в хвост жиденькой цепочки девчонок, бредущих по тропинке меж сосенок.
После заселения их все ж таки покормили. Повеселевшая Лиска долго озиралась, но знакомых не увидела вообще. Даже команданте, который только недавно с философическим видом расхаживал в ожидании чая за пределами большой беседки, приспособленной под летнюю столовую, и медитировал на одиноко растущую березку, вдруг исчез, как Летучий Голландец в Бермудском треугольнике. «Странное место», – опасливо поежилась Лиска.
А потом как-то сразу возникли знакомые всё лица: Стас, зануда, шахматист и компьютерный гений, три в одном, его подружка Настя, лирик и не капельки не физик, а с ними – Варгас, пропащая душа, лирик и физик… а стоило ему чуть-чуть принять на грудь, разделять ипостаси становилось не только опасно, но и вовсе невозможно. Судя по тому, что команданте, активно жестикулируя, как будто бы силясь рукой закрутить воздух в штопор, рассказывал о способе приготовления вкусной няки из тормозной жидкости с помощью обыкновенного лома, он таки уже успел (правда, ввиду того, что технологический процесс требовал времени, угощался доцент, скорее всего, тривиальной беленькой). Стас глядел недоверчиво, Настя – потрясенно. Нет, не такого эффекта ожидал неистовый препод, явно не такого! Присев на корточки, он принялся вычерчивать в пыли веточкой этапы означенного преобразования. Лиска заглянула ему через плечо, увидела какие-то непонятные, чуть ли не колдовские, символы и преувеличенно тяжко вздохнула, надеясь обратить на себя сочувственное внимание.
Поздороваться с вновь прибывшими и выяснить, на каком, собственно, ковре-самолете, в обход автобусного маршрута, они сюда прибыли, она так и не успела: прибежал запыхавшийся Коля и возгласил голосом мультяшного герольда:
– Все на торжественную часть!
Но его услышали далеко не все.
И тогда он, задрав подбородок, как будто бы в горн собирался затрубить, выкрикнул еще отчаяннее:
– Все на торжест… – и закономерно поперхнулся.
– Значит так, молодежь, дожевываем-допиваем – и айда за мной, сказки слушать, – спокойно объявил с порога беседки Максим Швецов.
И его услышали все.
Стоп! А он-то тут откуда? Лиска думала, что после того, как Макса пнули из комитета по делам молодежи, а заодно и из горсовета за прямо-таки маниакальную принципиальность и честность, несовместимую с присутствием в столь солидном присутственном месте (ниче так каламбурчик, да?), на подобные мероприятия он больше не ездец.
Хотя чего это она, в самом-то деле! Максим всегда появлялся там, куда не звали, и делал то, о чем не просили. В своей простодушной жажде справедливости, граничащей – о, да! – с максимализмом, он похож был на другого Максима, кинематографического, даже во внешности сквозило вполне уловимое сходство. «Крутится-вертится шар голубой…»
Лиска выделяла его из круга приятелей. Пожалуй, его, единственного из «молодежки», она могла уверенно назвать другом, несмотря на то, что он был старше в полтора раза, имел два высших образования (против одного незаконченного высшего у Лиски) и давным-давно обзавелся женой и сыном (на Лискином счету был только до обидного банальный школьный роман). И все же как-то сразу получилось, что они перешли на «ты», в то время как команданте, Максов ровесник, до сих пор в глаза именовался исключительно Владимиром Федоровичем, да и сам в общении сбивался с «ты» на «вы».
Макс здесь – уже легче. Будет, с кем словцом-другим перекинуться, когда прочий актив устанет от активного отдыха до полного отсутствия возможности держаться на ногах. В отличие и от Борюсика и от де Ла Врагаса, Макс свою норму знал, а Лиска не пила вовсе. Так что ее озадаченность по поводу нормального досуга вряд ли была излишней.
То ли воздух мегаполиса, то ли экологическая ситуация в целом, помноженная на политическую, то ли неусыпные заботы о будущем молодого поколения возымели фатальное значение для московских гостей, но выглядели авангардисты старше и печальнее, чем команданте де Ла Варгас с похмелья. Звукоусиливающая аппаратура изо всех сил старалась донести до сытых и вялых аборигенов тихую скороговорку скорее тетушки, нежели девушки, прилизанной-приглаженной, в широком, как с чужого плеча, зеленом платье. Ее грустноватый шепот сливался с шелестом березок на ветру, а она сама – с зеленью рощицы. Второй гость, колобок, втиснутый в пиджак не по размеру, заглядывая в бумажку и запинаясь, начал задвигать что-то насчет преемственности поколений. В кустах дзынькнуло и забулькало. Задние, ближайшие к кустам, ряды предвкушающе оживились.
Aqui se queda la clara,
la entrenable transparencia
de tu querida presencia
Comanda-ante Che Gueva-a-ara… —
на два голоса запели в кустах. Душевно так запели.
Ладно, один – ясно, кто. А второй? Неужто Варгас местного лешака подпоить и сагитировать ухитрился? Или сагитировать и подпоить, что сути не меняет?..
Колобок испуганно скатился с трибуны, уступая место немножко смущенному, чуть-чуть возмущенному, но традиционно деловитому Борису.
– Я немножко дополню… гм… предыдущих ораторов, – растягивая слова больше, чем обычно, начал Семин. – Я хочу сказать, что мы постарались сделать все от нас зависящее, чтобы участники слета могли пообщаться в… гм… неформальной обстановке… – и рефлекторно дернул головой в сторону кустов, откуда доносилось тихое, лиричное, слезовышибательное:
Seguiremos adelante
como junto a ti seguimos,
y con Fidel te decimos:
Hasta siempre, Comanda-ante!..
– Ли-ись… Лиска!
Обернувшись на зов, она увидела тех, кого и предполагала увидеть, – Стаса и Настю.
– Есть такое мнение, что сейчас тут будет предсказуемо и неинтересно, – с обычным своим ну очень умным видом изрек первый.
– Тут речка в двух шагах, пляжик… – блаженно протянула вторая. – И катамараны.
– И чего? – искренне не поняла Лиска.
– Как это что? – ответно удивился Стас. – У кого-то одна культурная программа, у кого-то – другая.
И они пошли кататься на катамаранах. Точнее сказать, бедному Стасу пришлось катать то Настю («Мы на лодочке катались, не гребли, а целовались», – рефреном звучало в Лискином мозгу), то Лиску (и мирная болтовня ни о чем понемногу переходила в яростную дискуссию о судьбах мира). Странное дело – на пляжик никто не претендовал. И Лиска нет-нет да с тоской думала о том, каково будет возвращение в лагерь. И искренне не понимала, на кой черт вообще приехала. Ну, не Стаса же, в самом деле, агитировать? Если в их споре и рождается какая-то истина, то она похожа на воду в решете. Что – ну, да – не добавляет им любви друг к другу. Лиску с первых дней знакомства раздражало в Стасе стремление к лидерству, пусть даже в сколоченной им из пяти приятелей молодежной ячейке почти не существующей партии. Стас втайне не доверял Лиске, подозревая ее в подобных же намерениях, что для него было равноценно покушению на его эфемерную власть. А Настя… Настя и осталась бы в стороне, кабы не любовь к Стасу и дружеские чувства к Лиске. Именно она всегда и поддерживала равновесие в их странной компании, не давая вялотекущему конфликту перейти в бои без правил.
– А вы тут неплохо устроились, – заявил, мгновенно оживляя своим присутствием пустынный пляжик, Максим. Лиска как раз сходила с катамарана, уступая место Насте, помедлила, спросила настороженно:
– Чего там творится-то?
– А! – Макс неопределенно махнул рукой, подтверждая наихудшие Лискины опасения.
Ветер испуганно донес со стороны лагеря возбужденный многоголосый гомон.
Они столкнули на воду еще один катамаран. И Макс катал Лиску, уже в сумерках. А она пыталась дотронуться до молочно-белого, мягкого и теплого на вид отражения луны – и чуть не свалилась в воду, когда, блекло посверкивая, под ноги подкатилась ошалелая рыбешка, контуженная катамараном. Макс сгреб ее пятерней, ткнул под нос Лиске:
– Вкусно пахнет?
– Ты чего? – Лиска отпрянула, но на этот раз предусмотрительно ухватилась за край сиденья.
– Нифига ты, Лизавета, не рыбак, – снисходительно обронил Макс. – Для настоящего рыбака нет ничего вкуснее запаха только что пойманной рыбы.
– Ты не рыбак, Максим, ты браконьер. Это ж надо – рыбу катамараном глушить! Отпусти немедленно!
– Да пожа-алуйста! – Макс, несильно размахнувшись, без колебаний отправил водяную жительницу в ее родную стихию.
– А может, сначала надо было исполнение желания стребовать? – задумчиво спросила Лиска.
– А подуманое не считается? – серьезно откликнулась с другого катамарана Настя.
– Да ну нафиг! Максимкиной милостью голова у нее того, бо-бо, мало ли, чего она нам наворожила бы. Попросились бы в сказку, а прочухались в такой суровой параллельной реальности, что ой.
– Ребя-ят, вы Семина не видели? – грустно проблеял сатир с лицом Коли, выглядывая из прибрежных кустов.
