И Амелинда, заливаясь слезами обиды, выскочила на улицу.
Прохладный вечерний ветер ударил ей в лицо. Девушка тяжело дышала, утираясь рукавом платья, крепко сжимая мандолину. Немного придя в себя, несостоявшаяся артистка тряхнула копной своих рыжих волос.
– Ну, хоть лягу спать не голодной. Вот только где? – Она шмыгнула носом и осмотрелась.
Во все стороны тянулись ряды серых домов. С одной стороны за них начинал прятаться солнечный диск, а с другой на небо выползала луна.
Оставаться в этом городе у Амелинды Сонг не было ни малейшего желания, и девушка пошла прочь, оставляя за спиной дорогу, ведущую к реке, по которой она и прибыла в это гнусное место. Выбирать особо не приходилось: денег на проезд нет, следовательно, надо идти пешком.
Через некоторое время Мергон оказался позади, а впереди раскинулось небольшое гречишное поле, за которым вырастала стена густых деревьев. Лес – вот где она сможет провести ночь. Там ее никто не потревожит. Она наломает лапника, устелет землю, чтоб не замерзнуть. Главное, чтобы волков поблизости не оказалось. И, гордо вскинув голову, Амелинда повесила мандолину за спину и твердым шагом пошла по тракту.
То, что открылось ее взору, едва она шагнула в рощу, повергло ее в шок. Лесом оказалось огромное кладбище, которое заросло так, что продраться через него можно разве что по воздуху. Одни кресты и покосившиеся склепы. Вот и переночевала, ничего не скажешь. Тут не волков опасаться нужно, а шатунов и упырей! Цепляясь платьем за ветки, Амелинда стала пробираться через могилы, краем глаза косясь на надписи, сделанные на могильных камнях. Там, откуда она родом, так не делали. Покойных просто закапывали на отшибе и забывали. Мертвым уже все равно, а у живых дел невпроворот, чтобы еще за могилами ухаживать. Хотя находились и такие, но то большая редкость. Когда семья девушки покинула этот бренный мир, она продала дом, на вырученные деньги купила себе мандолину, вместо старой, которая рассохлась и вот-вот грозилась рассыпаться в труху, и решила во что бы то ни стало стать известнейшей во всем мире артисткой. Мечтала Амелинда выступать в каком-нибудь театре, на худой конец, в балагане или большой таверне, но удача ей не спешила улыбаться. Везде, где бы она не предлагала купить ее талант, ей давали, как говорится, от ворот поворот. А ведь талант был! Покойная мамаша всегда хвалила ее, ведь не могла она врать! Каждый праздник просила спеть что-нибудь, даже гости хлопали, когда приходили. Однажды ее похвалил один заезжий бард, сказал, что не слышал прекраснее голоса. Да и сестры и брат всегда ей завидовали, царство им небесное. Так почему же удача не сопутствует ей?! Что за невезение?! Кляня свою судьбу-злодейку, Амелинда не заметила, как погост остался позади. Кусты орешника и папоротника расступились, и она свалилась в небольшой пруд, покрытый ряской.
В зарослях камыша заквакали невидимые глазу лягушки и застрекотали стрекозы. Откашливаясь и выплевывая вонючую воду, девушка вылезла на берег, цепляясь за ствол березки и посылая проклятие небесам. Тоненькая спасительница шелестела листвой и мерно покачивалась на ветру. Амелинда вздохнула, положила мандолину на мох, стянула сапожки, слив жижу, и забралась на большой валун.
– Думаю, даже если я решу утопиться, у меня и это не получится. Или болото высохнет, или еще какая напасть… – несостоявшаяся артистка вздохнула и задумалась, глядя на кувшинку.
А тем временем солнце почти скрылось. Ночь окутывала пригород Мергона. По щеке Амелинды скатилась слезинка. Прохлада стала забираться под платье, а веки стали наливаться усталостью и норовили закрыться. Растерев лицо ладонями, девушка соскользнула с камня и только сейчас заметила, что в полумили от погоста, в поле, виднеется какое-то строение. Скорее всего, там никто не живет, но оно и к лучшему. Можно в одиночестве ночь переждать, не тут же, с мертвецами под боком.
Она подхватила мандолину, сапожки и аккуратно ступая, чтобы не свалиться в воду, побрела вдоль кромки пруда.
Стараясь не шуметь, Амелинда подкралась к дому и прислушалась. Вряд ли кто-то здесь будет жить, кровля почти обвалилась, целой осталась только небольшая часть, под которой можно спрятаться во время дождя. А вот окон не наблюдалось вовсе. Девушка обошла строение вокруг и обнаружила покачивающуюся на одной петле полусгнившую дверь. Возле входа росло несколько смородиновых кустов и несколько одичавших яблонь. Сорвав чуть покрасневший плод, Амелинда впилась в него зубами. На платье брызнул сок.
– Ну, очень даже не плохо, – Она отбросила огрызок в сторону и взялась за проржавевшую ручку, но та отвалилась, как и остатки двери.
Девушка шагнула внутрь.
На жилое строение здание не очень походило. Четыре стены, сложенные из камня, лавки, погребенные под остатками крыши и… Что это? Сцена?! Да-да! У дальней стены сколочен самый настоящий помост для выступлений. По всей видимости, тут должен был быть театр. Самый настоящий! Но, судя по всему, задумка не пришлась по нраву жителям города, и зодчий решил возвести этот очаг искусства тут, недалеко от Мергона. Видимо он надеялся, что заведение будет пользоваться успехом. Наивный! Тут никому не нужен театр. Эх…
Тем временем луна уже окончательно заняла свои позиции на небосводе, окружив себя своими верными слугами – звездами. Где-то ухнула сова. В полумраке ночи девушка поднялась по скрипучим ступеням на сцену и повернулась ко входу.
– Дамы и господа, – тихо сказала она, – разрешите представить вам Амелинду Сонг, самую прекрасную певицу на всем белом свете.
Развалины превратились в самый настоящий театр. Обрушенная кровля вернулась на место, на стенах появились масляные лампы, в которых теплился огонек. Алого бархата занавес разъехался в стороны, и на сцене во всей красе появилась девушка с огненно-рыжими волосами, перехваченными на лбу тесьмой, и в нежно-голубом платье. Она поклонилась, села на предложенный ей кем-то невидимым стул, и устроила поудобнее на коленях свою мандолину. Воображаемые зрители зааплодировали. Амелинда наполнила ночную тишину переливами струн, и ее голос, разносимый ветром, полетел над темной долиной. И пускай, кроме мертвецов на погосте у нее не было иных слушателей, ничего страшного. По крайней мере, они не прогонят ее и не будут насмехаться, как эти…
Девушка вновь вспомнила, как отнеслись к ней посетители таверны постоялого двора «Йохан и сыновья», и со всей силы ударила по струнам. Театр исчез под порывом ветра, а на его месте вновь появились развалины. Положив мандолину на холодные доски, Амелинда решила смастерить себе ложе, чтобы спать было не так жестко и не очень холодно. Для этого идеально сгодилось сено, скирду которого девушка заприметила, когда шла сюда. Приготовление постели заняло совсем мало времени, и теперь рыжеволосая красавица лежала на спине, грызла яблоки и смотрела на далекие звезды. Неужто она никогда не станет знаменитой, и ее песни будут слушать только могильные камни? Почему жизнь так несправедлива к ней? Постепенно Амелинда стала проваливаться в забытье, и ей даже показалось, что она слышит далекие звуки скрипки. Девушка улыбнулась и сомкнула веки.
Шарканье чьих-то шагов заставило ее открыть глаза и ужаснуться. Через дверной проем входили люди, много людей. Десятки, сотни. В стенах разрушенного театра уже почти не осталось свободного места, а они все шли. Луну скрыло облаком, и во мраке ночи девушка не могла разглядеть лиц, но какой-то страх поселился в ее сердце. Она стала пятиться назад, пока не уперлась спиной в стену. Дальше отступать некуда. Ночные гости подступили к самой сцене и стали тянуть руки и что-то мычать. Амелинда не разобрала ни слова.
– Кто вы и что вам надо?! – испуганно прошептала девушка. Но люди продолжали толпиться и тыкать во тьму пальцами. И тут Амелинда поняла, чего от нее хотят: на краю помоста лежала ее мандолина. – Вы хотите, чтобы я вам спела? Но… Но кто вы?
Девушка подползла поближе, и в этот самый момент порыв ветра прогнал прочь облако, заслонявшее лунный диск, и свет ночного светила озарил неожиданных поклонников мадемуазель Сонг. Она хотела завопить от страха, но не смогла. Крик комом встал в ее горле. Из зрительного зала на Амелинду смотрели самые настоящие… мертвецы с синюшными лицами. У некоторых кожа свисала клочьями, у многих из пустых глазниц сыпались черви и лезли жуки. Их одежды местами истлели и свисали лохмотьями, обнажая жилы и кости. Такого ужаса, смешанного с отвращением, девушка не испытывала еще никогда! Ей хотелось бежать, но путь к отступлению отрезан, а стены слишком высоки. Шатуны, поднявшиеся из своих могил, шевелили губами, пытаясь что-то сказать, но кроме шипения, девушка ничего не слышала. И вот, расталкивая трупы, к сцене подошел мертвец с взъерошенными волосами, в испачканном грязью кожаном плаще. Он медленно поднял взгляд и посмотрел на Амелинду. В лунном свете девушка увидела бельмо на глазу предводителя шатунов и ее передернуло.
