На холсте менялось время года, время суток, не менялась лишь женщина на эскизе под ним. Карандашный рисунок был аскетичен, но на каждом эскизе всё же было несколько капель, несколько мазков краски. Где-то рыжий локон, где-то красные губы, где-то серёжка с каким-то синим камнем, а где-то нежно-розовая кисть женской руки. И было что-то очень интимное в этом прикосновении художника каждый раз к новой детали, которая вдруг оживала ярким пятнышком на фоне графики. И везде тщательно выписанные глаза, и этот словно смеющийся взгляд, и полуоборот головы – они были живыми. Настолько живыми, что становилось ясно: все семнадцать лет художник ждал только её.
– Кто она? – тихо спросила Лизавета.
– Не знаю, Лиз, ничего про неё не знаю, и никто не знает. Но он ждал её, ты же видишь?
– Вижу…
– А теперь сюда посмотри, – указал Алексей на левый нижний угол холста, – тут на всех его картинах календарь-перевёртыш на подоконнике стоит. Семнадцать работ – семнадцать разных дат. Он каждый год начинал писать снова и всё ждал, что она вернётся. Ты же видишь, он всё время готов был её вписать, вписать в свою жизнь, но её не было, и картина заканчивалась без неё… Тебе это ничего не напоминает? – неожиданно тихо спросил он. – Нас, например? – и его сердце ухнуло куда-то на самое дно красивого озера Неро.
– Глупый ты, – прошептала Лизка, – она и так была вписана в его жизнь, иначе он не смог бы столько ждать и столько жить ради неё…
– Ну да, вписана… – отвечал он, хотя слова уже не имели значения. – Я вот только в альбоме и решился их свести. Сначала хотел что-то типа инсталляции внизу, в гостиной, сделать, но рука не поднялась чужую тайну на свет вытаскивать.
– Ты молодец, Лёшечка, – тихо повернулась к нему Лизавета, – ты всё очень правильно сделал. На такую любовь нельзя любоваться за завтраком… – она говорила, глядя прямо в глаза, и чувствовала, как у неё пересыхают губы. – О такую любовь можно только обжечься… Чтобы вспомнить, что она есть…
Она взяла его руку, медленно поднесла к своим губам и чуть прикоснулась, не отрывая взгляд.
– А ты про какие-то яблоки с шоколадом рассказываешь, меня с мысли сбиваешь… – её широко раскрытые глаза смотрели в упор, притягивая к себе. – Вот что помнить надо всю жизнь. А у Лёшки моего зрачки желто-зелёные стали, – без паузы улыбнулась она и наконец облизнула пересохшие губы. – Что, поймал мышку, Лёшечка?
Осень 2009 годаПоследние недели перед съездом партии выдались на редкость суматошными. Партийный молох ещё не вспух на берегах Невы ритуальным жертвоприношением, но уже вовсю питался человеческой суетой. Лиза ещё больше пропадала в Лядском переулке, проходя бесконечные согласования на разных уровнях партийной машины. Бен с Максом заканчивали отладку сайта, вылавливая последние глюки, баги и прочие программные сбои. И хотя в офисе царила обычная для любого большого запуска неразбериха, но пока у них всё получалось и потому поводов для паники не было.
Даже руморевскую идефикс насчёт громкой презентации сайта удалось разрешить так, что все остались довольны. Надо сказать, что Руморев и в этот раз настойчиво потребовал «взрыва мозга», и им ничего не оставалось, как придумать для него очередную «кнопку с Путиным».
Бен, покопавшись в своих друзьях-приятелях, нашёл знакомых в одном рекламном агентстве, специализирующемся на crazy PR, и после нескольких часов весёлого поиска «сумасшедшинки» их презентация выглядела следующим образом:
в глубине специально оборудованного зала (это важно)
к одному из двух (это очень важно) микрофонов
выходит Владимир Путин (это важно всегда)
и начинает выступать (неважно о чем),
например, о роли партийного Интернета в современной политической системе России.
Спустя полторы-две минуты (время не важно, но тянуть не стоит)
прямо во время выступления Владимира Путина (это смело)
на сцене появляется другой… Путин (это важно всегда-2)
и под всеобщее замешательство (это неизбежно)
нажимает кнопку (это уже традиционно важно),
после чего первый Путин исчезает у всех на глазах (это смело-2).
Все узнают, что до сих пор смотрели и слушали голограмму заранее записанного на специальное оборудование выступления (это круто).
На этой волне всеобщего изумления и запускается новый сайт…
Признаться, когда крейзи-рекламисты предложили им идею, ни Бен, ни Лиза не поверили, что её можно осуществить. Один лишь Макс вспомнил, что нечто подобное провернула Мадонна в одном из шоу. Но когда их привели в единственную в Москве специально оборудованную системой голографических 3D-проекций студию и продемонстрировали трёхмерную голографическую запись выступления симфонического оркестра, все единодушно признали, что «как живые!» и что более яркого «взрыва мозга» придумать невозможно – технологии пока не позволяют.
Ну а дальше был сольный выход Лизаветы, которая в красках и лицах, а также сценарных планах и раскадровках живописала всё Румореву. Как водится, друзья сделали ставки: Бен считал, что Румореву всё понравится, но он не рискнёт предложить это выше по инстанции, Макс был уверен, что тот испугается как самой идеи, так и её стоимости, ну а Лиза настаивала, что и понравится, и покажет кому надо. Единственное, в чём сошлись друзья, так это в том, что, независимо от расположения Руморева, никто это сумасбродство ему не утвердит.
Права оказалась Лизавета. Руморев пришёл в полный восторг после того, как его свозили в студию на просмотр виртуального чуда. И правы оказались все, когда презентацию благосклонно не утвердили на Старой площади. Ставка на один из главных партийных принципов – процесс важнее результата – оказалась верна, Руморев поставил очередную жирную галочку в своём негласном резюме и успокоился. Презентацию он решил в конечном счёте провести сам, в стандартном режиме пресс-конференции, и на том ажиотаж вокруг сайта закончился.
А ещё был во всей этой суете один нюанс, который Бен с Лизой особо и не скрывали. Первым обо всём догадался, конечно же, Макс. Хорошо зная повадки друзей, он с удовольствием наблюдал за той магией чувств, когда обычный взгляд, случайные прикосновения и нетерпеливое ожидание говорят больше, чем тысячи слов. Когда все самые неотложные дела, все самые смелые идеи, все самые важные вожди и партии – всего лишь декорация, вид из окна, на фоне которого эти двое, вдруг всполошившись, лихорадочно кинулись вписывать в свою жизнь друг друга, заполнять яркими красками старый карандашный рисунок, который так долго ждал их возвращения. И нежно-трепетный мазок этой кисти было уже не остановить…
Бен с Максом только провели летучку, на которой в очередной раз проверили готовность проектной группы к запуску, когда в дверях появилась Лизавета.
– Ну всё, можно расслабиться, – с порога сообщила она, – всё утверждено, мы во все оргпланы вписаны, к нам вопросов больше нет, два места на скоростной поезд до Питера для нас забронированы, а, значит, то, что должно произойти, произойдёт неизбежно.
– Серьёзное заявление, – улыбаясь, поднялся ей навстречу Бен.
Они обнялись, Бен что-то шепнул на ушко, Лиза, улыбаясь, кивнула в ответ.
– Макс, у нас есть предложение, подкупающее своей новизной! – сообщил Бен.
– Ну эту вашу новизну трудно не заметить, – расплылся в улыбке Максим. – Как заявила одна наша бойкая не по годам сотрудница: «Почему нам так долго морочили голову, что „Web-студия 2.0“ не семейное предприятие?»
– Ну вот как станешь посажёным отцом, тогда о семейном предприятии и поговорим, – подыграла Лиза.
– Вот так?! – изумился Макс. – Вы уже всё решили?! Вы об этом хотели мне сказать?!
Вечно невозмутимый Макс был так искренне удивлён, что Бен с Лизой расхохотались.
– Макс, ты ли это? – смеялся Бен. – Не надо бежать впереди паровоза, тем более скоростного, вот вернёмся из Питера, тогда и покалякаем о делах наших скорбных… А сейчас у нас более конкретное предложение. Я на выходные забираю Лизу с Васькой к себе на дачу. Приезжай и ты с семьёй, детишки поразвлекаются, ну и мы эту осень затянувшуюся проводим. А то, боюсь, другой такой возможности посидеть на природе в этом году уже не представится.
– That’s a good idea, как говорят мои американские друзья, – потёр руки Макс. – Я только за. Во сколько собираемся?
– Ну мы-то сегодня отчаливаем, а вы завтра как проснётесь, прихорошитесь, так сразу и выдвигайтесь. Всё равно раньше обеда не приедете, а я к этому времени и шашлык буду планировать. Так что мы вас ждём…
