Парень в куртке и с автоматом по-прежнему стоял возле крыльца. Только теперь оружие он уже не прятал, держал под прицелом хозблок. И смотрел, казалось, прямо в глаза Борису. Борис невольно отпрянул назад, в сумрак чердака, но скоро овладел собой и, укрываясь за остатками разбитого Ларисой стекла, принялся высматривать остальных.
Дверь в дом отворена настежь, и можно предположить, что тот (или те), кто пришёл с автоматчиком, находятся в доме. Ушибленный Пал Палыч не помнит, где оставил Бориса, или, правильнее сказать, Николая? Лично руководит операцией Пал Палыч или послал людей, а сам зализывает раны? Кого он прислал разделаться с неугодным подчинённым? Все ли они незнакомы ему, Николаю? Эти и масса других вопросов бились в голове Николая-Бориса, в которую готовился стрелять бандит с автоматом.
Из дома вышли двое вооружённых пистолетами с глушителями людей, высокий с усами скобкой и плотный блондин с розовыми щеками. Если их трое, то настоящий момент – самый подходящий.
Однако теплилась в душе надежда, что они уйдут. Направятся не к хозблоку, а к калитке. И исчезнут, как сон. Борис-Николай промедлил, и вскоре ему пришлось пожалеть об этом, ибо бандиты, конечно же, не сочли возможным удалиться, не обследовав все имеющиеся на участке строения.
Причём действовать стали быстро и слаженно. Автоматчик вдруг произвёл несколько шагов влево и укрылся за поленницей дров, а розовощёкий с неожиданной для его комплекции резвостью бросился бежать к хозблоку. И только усатый остался стоять на крыльце.
В него и выстрелил Николай-Борис. Усатый упал. В эту же секунду загромыхал автомат Калашникова, насквозь прошивая изготовленные из досок стенки чердака. Одна пуля задела правую руку Николая, а ещё одна больно вцепилась в раненную Пал Палычем ногу. Револьвер из руки выпал. Николай опустился на пол и левой рукой отыскал выпавшее оружие. Двое против трёх. Двое врагов и три раны на его теле – такая вот арифметика.
Он пополз к люку, надеясь опередить розовощёкого блондина. Взять под прицел дверь и дождаться, пока тот сунется вовнутрь. Выпустить ему кровушку-то, и пропадёт, глядишь, румянец. Навсегда, к тому же. А автоматчик? Ладно, сначала – этот, а потом… Дожить ещё надо до «потом».
Николай добрался до люка и, подняв руку с револьвером, выглянул. Похоже, крепыша внутри помещения ещё нет. Хотя дверь нараспашку. Значит, надо ждать. И он дождётся, если кровью не истечёт и не потеряет сознание.
Он ждал врага, однако тот появился всё-таки неожиданно. Его силуэт возник вдруг в дверном проёме, и тотчас последовали хлопки выстрелов. Николай открыл ответный огонь. Сердце одного и лоб другого были пробиты одновременно.
Огонь и дым пожара Дмитрий и Лариса заметили в одну и ту же секунду. И недоумённо переглянулись.
– И почему ты думаешь, что это она горит? – фыркнула Лариса.
– Кто – «она»? Я, кажется, ничего не сказал.
– Но ты подумал, что горит дача Бояркиной. Не так разве?
– Что ещё может там гореть? Конечно, она и горит, – недовольно проворчал Дмитрий.
– Ну и не спорь тогда. Я, между прочим, это же самое подумала.
– Сейчас узнаем. А ты звони по ноль – один.
– Да уж позвонили, поди.
– Всё равно звони.
Увидев, что горит пока только лишь хозблок, Дмитрий вздохнул с облегчением. Лариса заметила его вздох облегчения и усмехнулась.
– Радуешься, что дом не горит? Она тебя заказала, а ты за её дачку переживаешь, дурень!
Дмитрий не ответил. Действительно, пусть оно всё горит синим пламенем. Другой бы на его месте сам ей красного петуха подпустил. Ибо заслужила. А хозблок ему должно быть в большей степени жаль, чем сам дом, потому как в нём оставались его личные вещи.
Потом они сидели в машине и ждали сначала пожарников, а затем окончания тушения пожара. Бориса нигде видно не было.
– И где он, как не в костёрчике дозревает? – произнёс Дмитрий.
– Борис? Не уверена.
Среди зевак Подлесный заметил Степанищева.
– Пойду со Степанищевым покалякаю. С бывшим моим соседом.
Дмитрий выбрался из автомобиля и направился к Степанищеву. Бывший сосед хотел сделать вид, что не видит Подлесного, однако Дмитрий взял того за рукав и поинтересовался:
– Какие новости? Что слышно о причинах пожара?
– Я в это дело не ввязываюсь, – заявил Степанищев и сделал попытку освободить руку. – Я ничего не знаю и знать не желаю. Если тут уже из автоматов поливают…
– Не из автоматов, а из пистолета, – поправил Дмитрий. – И не надо преувеличивать.
– А я говорю: из автоматов! – сердито дёрнулся Степанищев. – И я знаю, что говорю! Перед пожаром тут из автоматов палили. А потом они уехали.
– Кто?!
– Ты у меня спрашиваешь? – выпучил глаза Степанищев. – Это я у тебя!.. Хотя нет, это менты у тебя должны спросить. У тебя и всех, кто к этой дачке имеет отношение. Не дача, я смотрю, а кровавые разборки, да и только.
– А кто стрелял, ты видел? – задал прямой вопрос Дмитрий.
– Не знаю. Но этого, с автоматом, я видел. Когда он трупы в машину загружал. Хотя один из трупов, по-моему, шевелился ещё.
– Ты видел человека с автоматом и ещё целых двоих? – удивлённо проговорил Дмитрий.
– Не целых! – раздражённо сказал Степанищев. – Один был натуральным окровавленным трупом, а второй, скорее, ранен и жив пока.
Дмитрий озадаченно почесал в затылке. Кто тут и с кем воевал? Надо поподробнее расспросить Степанищева. И он снова вцепился в Степанищева, который долго сопротивлялся, однако потом, получив пятьсот рублей, всё же согласился рассказать о случившемся, поставив непременное условие:
– Говорю первый и последний раз. Менты спросят – я ничего не видел. И чтоб Маринка твоя не знала, что я тут был.
Возвратившись в машину, Дмитрий передал рассказ Степанищева Ларисе.
– И ты думаешь, что это Пал Палыч возвращался, чтобы добить Борю? – спросила Лариса.
– Пал Палыча среди них не было, судя по описаниям нашего свидетеля. Но могли, понятно, быть его люди. Да, скорее всего, это его люди и были. Добили Бориса, который оказал довольно серьёзное сопротивление, и подожгли сарай с трупом. Точнее, двумя трупами.
– А почему труп того, с чердака, не забрали? – задумчиво произнесла Лариса. – Труп одного своего забрали, а второго оставили? Почему?
– Почему? Разные причины могут быть. В конце концов, не на труповозке же они сюда наезжали. А всего лишь на «четвёрке» белого цвета. А головешка она и есть головешка, из неё много информации не отожмёшь.
– Вывод: надо драпать отсюда и здесь больше не появляться, – заключила Лариса и довольно-таки трезвым взглядом посмотрела на Дмитрия. – Давай, Дима, снимем квартирку с сексодромом на всю комнату и спрячемся на время. Ну, на то время, пока ты ещё будешь хоть на что-то способен.
– Пожалуй, ты права, – вздохнул Дмитрий, – нам обоим надо уходить в подполье. Не только мне, но и тебе.
Когда Бояркиной сообщили о пожаре и двух трупах, она решила, что трупы принадлежат Подлесному и его подружке. Этот жирнюк убил их и запалил хозблок. А на каком основании? С какой стати он надумал причинять ей материальный ущерб, если они так отнюдь не договаривались? Тупая тварь! А если бы и дом сгорел?
Бояркина закрыла дверь кабинета на замок и заплакала. Не по поводу сгоревшего строения. Она оплакивала Подлесного, которого вдруг стало жалко до жути. Несчастный Диман! Нашёл, называется, себе помощничка. А этот помощничек и глазом не моргнул, получив заказ на убийство. За гроши, по сути, к тому же. И не только убил, но и над трупами надругался, предав их огню, – хорони теперь головешки.
Марина вспомнила, что убийца действовал по её поручению, и заплакала ещё горше. Чья бы мычала… Этот-то тип наверняка из недавних знакомых Подлесного, а вот она сама – далеко не чужой, в прошлом, правда, человек для покойного.
Однако и Бронов не был для неё посторонним. Конечно, не было у них той степени близости, каковая некогда имелась между нею и Дмитрием, не было той страсти, бури чувств и эмоций, которые как затрудняли совместное существование, так и делали невозможными длительные разлуки. Но тут, возможно, и возраст виноват, и изменившиеся жизненные условия, и кисло-сладкая атмосфера нового морального климата.
И хватит выть по нему, по этому озверевшему Подлесному, которому, видимо, уж больно понравилось распоряжаться чужими жизнями! Патронов он не жалеет, нажимает на курок и поливает огнём, пока не уничтожит всё живое! Тварь и скотина! Как в прошлом году, когда едва не спровадил на тот свет и её, расстреляв из автомата целый магазин. Слава Богу, имевшихся в рожке тридцати патронов ему не хватило, чтобы поразить цель.
Бояркина вытерла глаза, высморкалась и принялась приводить в порядок своё лицо. Потом она отыскала в ящике стола фото Подлесного и положила перед собою, намереваясь проверить информацию о смерти бывшего сожителя. Откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза, она сидела довольно долго. Затем вытянула вперёд правую руку и провела ладонью над фотографией. Спустя несколько секунд повторила движение. Потом ещё несколько раз проделала то же самое.
