Уже на вокзале, у поезда, Фёдор Дмитриевич потиху так, чтобы комсомол не услышал, говорил замполиту:
– Сергей Иваныч, ещё раз извини меня, что не здорово всё получилось. Увлёкся я домашними проблемами. Друзья, родители, сам понимаешь. Плохо получилось. А самое главное, Борьку этого я упустил, не знал, что он «самостоятельный» такой. Это надо же, на проверке в полку ни разу из номера гостиничного не вышел. Ишь ты, «аналитик». И доложить в армии об этом не доложишь, сам виноват. Ладно, буду думать, что делать.
Поезд тронулся, высокая комиссия уехала.
Позднее Фёдор Дмитриевич не раз ещё приезжал в полк, и к родным отъезжал, и с однокашниками встречался, но делал это теперь только за рамками служебного времени. А о Борисе больше слышно не было, полковой комсомолец сказал: «За Байкал, за Кривое озеро куда-то направили, на повышение, наверное».
– Ну-ну.
А впрочем, хорошее пиво и там водится.
Прибыв на утреннее построение, Макаров сразу понял – что-то случилось. Нюху него на неприятности был какой-то особый.
Нет, внешне вроде как бы всё в обычном режиме. Построение, развод на занятия, совещание офицеров, учебный корпус, сегодня подготовка к регламенту, ну и так далее. Но что-то не так. Вон начальник отделения Иванцов шушукается с оператором, увидел, что комбат смотрит в его сторону, и засуетился, засуетился. Сержанты уж больно подтянутые сегодня, непривычно шарахаются в сторону при его приближении. Старшина в каптёрку быстрее обычного умчался.
Что-то не так.
Ладно, пошли. Будем разбираться.
И комбат двинулся к начальнику второго отделения.
– Иванцов, что глазёнки прячешь? Что-то не так?
– Да нет, товарищ капитан, всё в порядке, всё в норме.
– Ты мне пыль в глаза не пускай, что случилось-то? Я же вижу, носом чую, что-то случилось. Докладывай.
– Да так. Может всё ещё обойдется, сам придёт…
– Кто придёт! Откуда придёт! Кончай ваньку валять! Что произошло?
– ЧП у нас. Ефрейтора Михалика в батарее нет, и никто не знает, где он.
– Вот те раз…
– И как это случилось? Когда он исчез? Почему?
– Так ещё в субботу пропал. В наряд в столовую заступил и исчез.
– Как, нет бойца уже третий день, а я ничего не знаю?!
– Так вы отдыхали, с семьёй были, я не рискнул вам звонить…
– Да…
Лицо комбата пошло пятнами. Иванцов попятился.
– Товарищ капитан, не всё это ещё.
Начальник второго отделения, видимо, решил всё, что гвоздём торчало у него в голове вот уже два дня, в секунду вывалить на комбата. Думал, что так будет легче. Всё одно – семь бед, один ответ. А что он, «двухгодичник» теряет – всё одно через полгода домой.
– Товарищ капитан, Михалик в составе дежурной боевой смены пуска…
– Что?!
Да…
Вывалил, так вывалил.
– Спасибо, дорогой, обрадовал. Третий день солдат, находящийся на боевом дежурстве, отсутствует в батарее. Это же не просто самоволка, это же не просто нарушение. Это нарушение правил несения боевого дежурства, это пре-сту-пле-ние!!! Ты меня слышишь, Иванцов! Преступление!!! Кто в дивизионе знает об этом, кому доложил?
– Да никому и не докладывал, думал, сам придёт, обойдётся всё как-нибудь.
– Искали?
– Конечно, искали. Но солдаты или не знают, где ефрейтор, или не хотят говорить.
– Уйди с глаз моих!!! Искали!!! Наберут всяких таких вот в армию!!! Искали!!! Где вы его искали, в тумбочках, что ли, иль в гальюне?
– Да мы…
– Замолчите, товарищ старший лейтенант. Пока ещё старший и на свободе пока ещё! Уйди с глаз моих!!!
Комбат пошёл к казарме. Надо было подумать, что предпринять.
Дежурный по батарее выскочил навстречу командиру.
– Смирно! Товарищ капитан, во время моего дежурства…
– Отставить!
Макаров зашёл в канцелярию.
Эх вы, думы командирские, думы!
Как всё хорошо складывалось. Впервые в этом году два дня дома побыл. Мама приехала, с дочуркой в парке погуляли. Женькин день рождения в кругу семьи отметили, три годика пацану исполнилось, умницей растёт.
Так спокойно, комфортно. Так спокойно на сердце было…
И на тебе…
В парке встретил кадровика дивизионного. Классный мужик. Одну бурсу с ним кончали, правда, в разные года. Намекнул, что его кандидатуру рассматривают на должность заместителя командира дивизиона в соседний полк. Прекрасная новость!
И на тебе…
С этим ЧП не то что о повышении думать – как бы с должности не слететь.
Да…
Ладно. Что произошло, то произошло. Надо что-то предпринимать.
– Дежурный! Офицеров ко мне!
Через пять минут комбат вытряхивал душу из подчинённых.
– Как это произошло? Почему мне не доложили? В чем дело?.. До каких пор?.. Да я вас…
Полютовав чуток, определил круг задач по поиску ефрейтора.
– К семнадцати часам мы должны иметь полную ясность по происшедшему. Куда мог уйти ефрейтор. Почему. С какой целью. Один ли. Пересмотреть его личные вещи.
Земляки, друзья. Со всеми переговорить. С активом, сержантами – особенно…
В пять вечера была обозначена общая картина происшедшего.
В субботу у Михалика был день рождения, и он просил Иванцова отпустить его в город позвонить матери домой. А поскольку заступить на боевое дежурство было некому, начальник второго отделения, пообещав ефрейтору увольнение, но только через недельку, подал его в список дежурной смены. А чтобы в день своего рождения солдат мог сытно поесть, не придумал ничего лучшего, как поставить его в наряд на кухню. Видимо, солдат и решил уйти в самоволку.
Молодец, заботлив отец-командир, куда уж умнее…
Комбат в ярости готов был набить морду Иванцову, этому «очкастому индюку», как он его иногда про себя величал. На языке вертелись самые грязные матерные слова. И лишь присутствие офицеров сдерживало Макарова от площадной брани.
Боже мой! Идиот!
– Это же надо быть таким тупым! Иванцов, вы понимаете, что вы своим бездушием толкнули солдата в самоволку?
Боже мой! С кем приходится работать!
Трое суток прошло. Бойца в батарее нет. Надо докладывать командиру дивизиона. На себя больше брать нельзя.
Сожрёт комбата Фёдоров, сожрёт с потрохами, но делать нечего. Своими силами бойца не найти. Надо идти в штаб.
В кабинете командира дивизиона были замполит и начальник штаба. Офицеры что-то горячо обсуждали.
– А, комбат, заходи. А мы тут спорим, на какой день лучше спортивный праздник назначить. Ты что думаешь, на сей счёт, а?
– Да не до праздников мне, ЧП у меня, товарищ подполковник. Разрешите доложить?
– Что случилось? Докладывайте. – Иван Петрович, идите на построение (это он начальнику штаба).
Макаров обстоятельно доложил командиру дивизиона суть произошедшего в батарее.
– Ну и что вы думаете предпринимать, командир батареи, ваши предположения, где нам хоть искать этого чёртова ефрейтора? Три дня ведь прошло. Ума не хватило раньше доложить? Где теперь искать его будем?
– Дая…
– Что «да я»? Якать раньше надо было. А сейчас объявил тут мне новость и стоишь, ждёшь, что я его тебе сам отыщу? Я могу сейчас только прокурору позвонить, чтобы он дал юридическую квалификацию произошедшему с указанием сроков отсидки бойцу в дисбате. Ну, а уж по тебе-то выводы понятно какие будут. Ты это понимаешь, комбат? Это же не просто самоволка. Это самовольное оставление части, да ещё военнослужащим, находящимся на боевом дежурстве! Ты это понимаешь, Макаров? Ты представляешь, замполит, что они там вытворяют? Тут пашешь, пашешь, с утра до позднего вечера, а то и сутками. Семью не видишь. Всё для них, всё буквально. Растите в званиях, дорогие. Будьте здоровы, родные. Вот тебе карьера, вот тебе санаторий, вот тебе отпуск. А они, родные эти, не знают, когда у солдата день рождения, поздравить его ничем, кроме наряда на службу, не могут. Да ты представляешь, если я всё это командиру полка доложу, что будет?
Командир дивизиона нервно, как зашкаливший маятник, ходил по кабинету.
Зашёл начальник штаба.
– Товарищ подполковник, дивизион построен, какие будут указания?
– Иван Петрович, проведите развод, отправляйте офицеров домой, офицеры третьей батареи и мои заместители – через пятнадцать минут ко мне в кабинет. Всё.
Оставшись один, командир дивизиона нервно закурил.
Боже мой! С кем приходится работать!
Это же надо, день рождения у бойца, а его в наряд. Так ещё и объяснили: «Дескать пусть посытнее поест именинник, там, в столовке!» Совсем сдвинулись люди. Что, война идёт, острая необходимость в людях, некого ставить в наряд? Что, нельзя просто так вот перед строем поздравить солдата с днем рождения, да и в увольнение отпустить? Непонятно. Как можно так работать? Непонятно.
Да, дела. Если всё это выплывет за полк, карьере конец. Какой там перевод в приёмку, могут и с должности снять. Комдив на него давно уже зуб точит, на каждом совещании пилит, почём зря.
Да… Дела!
Прибыли офицеры.
Суть разговора была та же, что и два часа назад у комбата в канцелярии, разве что уровнем повыше, да и угрозами пострашнее.
