– У тебя счастливый? – спросила Юля, разглядывая цифры в своем билете.
Я глянул в билет.
– Нет. Одиннадцать и четырнадцать. Близко, но мимо.
– И у меня. Одиннадцать и тринадцать.
– Кому-то до нас повезло. Буквально за два билета. Было одиннадцать и одиннадцать.
– Считать я умею.
– Ну, ты не переживай.
– Я и не переживаю.
Юля отвернулась к окну. Я проследовал взглядом за ней. За запотевшим стеклом неслись мимо типовые многоэтажки спального района, похожие друг на друга металлические иглы высоковольток, автомобильные стоянки и торговые павильоны. Самовоспроизводящийся мир бесчисленных повторов. Кажется, тут навсегда заканчивалась реальность как таковая: оставались только ее многочисленные копии.
– Мне однажды попался счастливый билетик…
– И что ты с ним сделал?
– Желание загадал и съел, все как положено.
– И желание сбылось?
– Нет, конечно. А вот меня тогда чуть не стошнило, билет к стенке гортани прилип.
– Бедненький.
– Да уж. Потом весь вечер водой отпаивался…
– Нам выходить на следующей остановке.
– Хорошо.
Мы вышли возле большого торгово-развлекательного комплекса, Юля сказала мне название, но я не запомнил. Он как две капли воды походил на все другие торгово-развлекательные комплексы, расположенные по всему городу. Мир повторов, мир вторичности…
Войдя внутрь комплекса, мы поднялись на лифте на последний этаж, где располагался кинотеатр. Тщательно изучив демонстрируемый репертуар, я пришел к выводу, что ничего стоящего сегодня посмотреть не доведется. Похожие друг на друга американские боевики, один триллер и, в качестве изюминки для гурманов с несколько извращенным вкусом, комедия отечественного производства, сделанная опять же по голливудским лекалам.
Когда-то искусству кинематографа пророчили ни много ни мало – навсегда изменить мир. Но, к несчастью, в мире повторов кинематограф оказался обречен дублировать самого себя, не меняя мир, а лишь копируя его, пусть и в самых разнообразных формах.
В итоге выбор фильма я отдал на откуп Юле. Она выбрала шпионский боевик, действие которого разворачивается в Европе. Мы купили билеты, до сеанса оставалось еще полчаса. Я предложил пойти в бар, Юля согласилась.
Мы взяли по бокалу пива и сели за столик. Юля закурила.
– Ты вообще что обычно делаешь по выходным? – спросила она меня.
– Обычно просыпаюсь у красивых девушек дома и делаю то, что предложат они, – улыбнулся я в ответ.
– Я серьезно. Ты же тоже не местный, значит, друзей-знакомых у тебя тут немного.
– Наоборот – куча. Я же здесь учился.
– А-а-а. Я не подумала. Так что делаешь?
– Да ничего особенного не делаю. Все зависит от того, как окончилась пятница.
– Понятно. Мне вот скучно по выходным бывает, дома сижу, пообщаться не с кем.
– У тебя же интернет есть.
– Это не то. Мне не хватает живого общения.
– Понятно. Ну, сейчас ты со мной общаешься – я компенсирую эту нехватку.
– Ага.
Мы помолчали, сделали по глотку пива. Не люблю я эти задушевные разговоры. На самом деле общение – это абсолютная фикция, чем меньше слов мы говорим, тем больше нас остается нам самим же. Иной раз хочется не то что идти навстречу людям, наоборот – бежать от них стремглав. Поэтому, на мой взгляд, Юле стоит дорожить своим одиночеством.
Тем более что я понимаю, куда она клонит. Но отношения с Юлей мне не нужны. Секс – возможно, но не более того. Мне нравится Марина. Наверное, с ней можно было бы попытаться…
Хотя даже с Мариной я не всегда знаю, о чем говорить. У нас разные интересы. И мое отношение к этому миру редко понятно женщинам. К тому же любая женщина – это дополнительные заботы, которые мне не особо нужны. Так или иначе, я вполне самодостаточен.
– Почему ты выбрала этот фильм? – перевел я тему.
– Мне показалось, что он интересный.
– Скорее всего, очередная эпическая история про американского супергероя.
– Возможно. Ты мог предложить другой фильм, если мой выбор тебе не понравился.
– Я не говорил, что он мне не понравился. Я просто предположил, что фильм достаточно предсказуемый.
– Это мы скоро увидим.
– Да, конечно. Вообще не бери в голову. Нормальный фильм, должно быть.
В молчании мы допили пиво. В это время как раз начали запускать в зрительный зал. Покончив с пивом, мы перекурили и пошли занимать места.
Следующие полтора часа можно смело выкинуть из жизни. Фильм, как я и предполагал, оказался так себе. По сюжету один шпион становится обладателем секретной технологии, прячет образец где-то в Милане, а потом теряет память. Другой шпион – сногсшибательная брюнетка – должна в итоге отыскать и первого шпиона, и образец. Параллельно свои поиски секретной технологии проводят еще целая куча заинтересованных сторон: начиная с Коза Ностра и заканчивая русскими спецслужбами. Сказать по правде, где-то на середине я благополучно заснул.
Покинув зрительный зал, мы снова оказались в баре. Взяли еще по бокалу пива.
– Как тебе фильм? – спросила меня Юля.
– Не обманул моих ожиданий.
– В смысле?
– В смысле – обыкновенный американский боевик, поделка, коих тысячи. Копия копии.
– А по-моему ничего.
– Главное, что тебе понравился.
– Не надо сарказма…
Я сделал глоток пива. Вообще я мог бы сказать Юле откровенно, что фильм – дерьмо, и не стоит потраченного времени. Но тогда это в какой-то мере будет относиться и к ней, а, значит, потенциально может обидеть. Обижать ее я не собирался. Незачем рушить ее стереотипы. Она – птица другого полета, просто сейчас мы сидим на одной ветке. Но это не больше чем случайность в этом непредсказуемом мире.
– В любом случае это лучше, чем сидеть дома и умирать от тоски, – подытожил я.
– Ну да.
– Надоела зима. Дурацкое время года.
– Абсолютно согласна.
– Но здесь она длится очень долго.
– Ага.
На самом деле я не был до конца уверен, что лето здесь хоть сколько-нибудь лучше зимы. Тоску и апатию нагоняет не время года. Эти состояния диктует реальность. Бесконечная гонка за пустотой. Крушение иллюзий вместо приза. С одной стороны, совсем неплохо…
– Что собираешься делать? – спросила Юля.
– Сейчас?
– Да.
– Не знаю. Допью пиво и домой поеду. Может, напьюсь. А, может, спать лягу. Никакой разницы на самом деле.
– Может, останешься? – Юлина ладонь легла поверх моей кисти.
– Ты этого хочешь?
Вопросы надо ставить ребром. Иначе вы никогда не дождетесь на них ответа. Того, который желаете услышать, по крайней мере.
– Да.
– Тогда, может, и останусь…
– Набиваешь себе цену?
– Не без этого.
– Я могу ее оценить и так. Я – женщина, а не девчонка какая-нибудь.
Это возможно. Даже наверняка. И тем не менее. Я не собирался строить с Юлей отношения, поэтому сохранить некоторую дистанцию было просто необходимо. Ей незачем рассчитывать на что-то большее. Меньше проблем ждет ее потом при соблюдении этого условия – вот и всего.
– И что мы будем у тебя делать?
– Все, что захочешь.
– Хочу слушать музыку.
– Это можно.
– И танцевать.
– И это – тоже.
– …и говорить о городе убийц.
– Сколько угодно.
– Тогда допиваем – и едем к тебе.
– Договорились.
Если разогнался до бешенной скорости – никогда не тормози. Разобьешься. Мчи вперед и не думай ни о чем. Рано или поздно мы все умрем. Время прожует нас и проглотит. Скажет: arrivederci. Пустит в расход. Поэтому вперед и только вперед.
– Вот ты думаешь, что есть разница между светом и тьмой, – говорит мне Человек-без-Глаз, – что свет – это хорошо, а тьма – это плохо, это страшно. Но что дает нам свет? Возможность увидеть, как все вокруг убого, серо и тошнотворно. Свет ни дает нам ничего, кроме предопределенности. Тьма же, – можешь мне поверить, он указывает грязными пальцами на свое лицо – дарит нам неизвестность. Она дарит нам тайну. Что лучше: предопределенность или тайна? Рабы всегда выбирают первое, если у них вообще есть выбор. Хотя так поступают и многие из тех, кто считает себя свободным. – Я смотрю, как сгущаются тени над Зиккуратом. – Однако в предопределенности нет никакой красоты, она – пустая безделушка и все. Можно поиграть и выкинуть. Если тобой не поиграют другие, более сильные, чем ты, и не выбросят тебя. Тайна же открывает куда больше путей и решений, но выбирать может только сильный. Вот ты слабый. И я слабый. Мы все слабые. Но есть и другие – те, в отличие от нас, знают, чего хотят. Но здесь их мало.
Он шевелит складками кожи на месте глаз, человек, привыкший глядеть в темноту. Он знает, о чем говорит. Он прожил в городе убийц, Песке и Пепле, всю жизнь. Он слизывал кровь с алтарей после жертвоприношений. Он был ядом змеи, сочащимся из глубоких ран.
