В итоге Ботаник рухнул со скамейки и окончательно проснулся. Над ним навис Псих, самый настоящий и вроде даже в привычном своем обличии. Ни рыба, ни птица. Обычный человек. Ну, может, не совсем обычный. Псих, одним словом.
– Ты откуда здесь? – недоверчиво спросил Ботаник, поднимаясь на ноги.
– Долгая история. Пошли.
– Куда?
– Тут недалеко.
И Псих пошел прочь. Ботаник пожал плечами и нехотя поплелся за ним, стараясь согнать с себя сон. Интересно, как долго он дрых на скамейке? Впрочем, на улице по-прежнему была ночь.
Они прошли по аллее метров сто до того места, где она перпендикулярно упиралась в проезжую часть ночного проспекта. Сейчас проспект был практически пуст, неработающие светофоры мигали желтыми растерянными глазами.
Неподалеку у обочины стояла белая иномарка, кажется, Мерседес, хотя Ботаник в марках автомобилей, тем более иностранных, особо не разбирался. Из иномарки доносилась громкая танцевальная музыка.
Псих уверенно направился к машине. Ботаник последовал за ним, ожидая очередной нелицеприятной сцены и неминуемой развязки в обезьяннике ближайшего отделения милиции.
Каково же было его удивление, когда ничего такого не произошло. Псих открыл дверь и сел на место рядом с водителем, крикнув Ботанику, перед тем как снова захлопнуть дверь:
– Прыгай на заднее сиденье.
Ботаник подчинился. В машине наверняка было тепло, а на улице после сна на скамейке – зябко.
На месте водителя сидела довольно-таки симпатичная женщина, немного за тридцать. Хотя Ботаник мог и ошибиться с возрастом, прикидывая на глаз. Из колонок доносились пронзительные переливы трансовых секвенций, где-то позади звучно ухал сабвуфер.
Псих представил Ботанику женщину-водителя:
– Это Лена.
Лена кокетливо подмигнула ему в зеркальце заднего вида. Ботаник поспешил представиться сам.
– Очень приятно, – сказала Лена, потом посмотрела на Психа, – куда дальше?
– А!.. – махнул рукой Псих, – куда-нибудь…
Автомобиль, взвизгнув резиной шин, сорвался с места в таком же бодром ритме, что и музыка, от которой содрогался салон. Псих поспешил пояснить:
– Мы в ментовке познакомились.
Когда Психа привезли в отделение, Лена была уже там. Она поругалась со своим бывшим, в процессе ссоры пару раз заехала ему по физиономии, за что и была сдана в руки блюстителей закона. В этом плане их с Психом истории немного разнились.
В обители правопорядка Псих, естественно, с порога начал качать права. Лена делала, в принципе, то же самое. Правда, в отличие от Психа она хотя бы была трезва. Закономерно, что эту парочку сразу же постарались изолировать в самом дальнем и глухом помещении из имевшихся. И тут их истории внезапно находили общее начало.
Но даже из этого самого дальнего и глухого помещения они вдвоем умудрились достать окопавшихся в дежурке ментов до такой степени, что те посчитали наиболее разумным выходом избавиться от обоих раз и навсегда. Не за просто так, конечно, но некоторая сумма денег, выданная им Леной в качестве моральной компенсации, вкупе с возможностью продолжать дежурство в относительной тишине и спокойствии, сделали свое дело. Проводив эту парочку за порог, милиционеры, наверняка, не раз перекрестились.
Оказавшись на улице, Псих и Лена продолжили знакомство. Лена предложила Психу покатать его на своем авто. Псих, естественно, не отказался. Правда, сначала вспомнил об оставленном им Ботанике.
Поиски последнего, как мы видим, в конце концов, увенчались успехом, и вот теперь они все вместе мчали сквозь ночь неизвестно куда. Впрочем, это было не так уж и важно. Ночь сама по себе была неплохим маршрутом.
По просьбе Психа Лена притормозила возле круглосуточной алкогольной лавки. Памятуя о недавнем эксцессе в другом магазине, Ботаник вызвался сходить туда сам. Псих был не против. Лена попросила его купить ей сигарет.
Взяв бутылку вермута, пластиковые стаканчики и сигарет для Лены, Ботаник вернулся в машину. В салоне по-прежнему гремела танцевальная музыка.
Увидев бутылку с вином, Псих сразу же протянул к ней руку. Немедленно откупорил и сделал длинный глоток. Затем вернул бутылку Ботанику и предложил:
– Поехали в Кронштадт!
– Поехали, – легко согласилась владелица автомобиля.
Ботаник только кивнул, ибо был занят бутылкой с вермутом и стаканчиками. Впрочем, ему было все равно, куда ехать. Нынешний вариант алкогольных приключений ему нравился больше того, что разворачивался пару часов назад.
Вновь они ринулись в ночь, оставляя позади себя огни притихшего города.
Белая иномарка вихрем промчалась по притихшим проспектам, перескочила спящую Неву по только что сведенным Дворцовому и Тучкову мостам и рванула на Запад. «The West is the Best!» – вспомнил Ботаник фразу из песни Джима Моррисона. Город выплеснул их на темную ленту Выборгского шоссе.
Там, во мраке спящего шоссе, они сделали первую остановку. Лена порылась в бардачке и достала из него газетный сверток, в котором оказалась пригоршня травы. Следом за свертком появилась пачка «Беломора». Из этого хозяйства Псих быстренько сообразил косяк.
Передавая косяк по кругу, они раскурились. Салон автомобиля наполнил сладковатый запах марихуаны. Лена прибавила громкости в динамиках саунд-системы (хотя куда уже больше? – подумал было Ботаник). Под тучный дип-хаус и болтовню Психа они двинулись дальше, на ходу затягиваясь терпким конопляным дымом.
После травы стало весело и легко. Раскинувшаяся вокруг ночь заиграла новыми красками.
Это было время чудес, когда все страхи и боль мира отступали, когда вновь из пепла рождалась надежда, и казалось, что всё на свете принадлежит тебе и только тебе. У нас еще будут возможности – поймал себя на такой мысли Ботаник.
Проскочив несколько спящих пригородных поселков, они выехали к развязке, ведущей на перегородившую Финский залив дамбу. В ночном сумраке по ту сторону дамбы проступали размытые контуры Кронштадта и окружавших его зловещих фортов. Естественно, в такой час в окрестностях не было ни души. Лишь блестели белыми шапками пены сонные балтийские волны.
На дамбе они и остановились. Ехать в сам Кронштадт расхотелось. Здесь, на просторе, было как-то свободнее и дышалось легче.
После травы предсказуемо пробудился аппетит, но оказалось, что и на этот случай у Лены кое-что припасено. Она вытащила из багажника складной мангал с шампурами и ведерко с маринованным мясом.
Шашлык на природе – о таком Ботаник мог только мечтать. Похоже, в отделении милиции Псих подцепил самую настоящую волшебницу.
– Собиралась вечером на дачу поехать, – пояснила Лена, – но эта история с ментами порушила все планы.
– Ну, и ладно, – обнял ее за талию Псих. – Сейчас здесь устроим тебе дачу.
Ботаник с Психом быстренько привели мангал в рабочее состояние и насобирали дров – в основном выброшенных морем сухих коряг и щепок. Еще минут через десять у них уже вовсю полыхал костер. Лена за это время нанизала мясо на шампуры.
Дожидаясь, пока в мангале образуются более-менее крупные угли, они забили еще один косяк. Затем вытащили из багажника Лениного автомобиля складные дачные стулья и, усевшись вокруг мангала с дрожащим пламенем внутри, принялись курить.
Передавая косяк Психу и глядя на огонь, Ботаник спросил, обращаясь сразу и к нему, и к Лене, и к темному пространству моря, раскинувшемуся перед ними, за ними, вокруг них:
– Кто-нибудь знает, что такое счастье?
Его вопрос звонко прозвучал в ночной тишине. Псих, закашлявшись, выпустил густую струю конопляного дыма.
– А черт его знает… Химия все это. Процессы в твоей голове.
– Это я и сам понимаю, но все-таки?..
– Ой, да какое там все-таки!..
– Может, быть счастье – это возможность делать то, что тебе хочется? – предположила Лена.
– И не нести за это ответственности, – добавил Псих, передавая ей косяк.
Стрельнул уголек в костре, подняв ворох искр. Где-то над морской гладью прокричала одинокая чайка.
– Ну, вот мы, вроде, делаем всё, что нам хочется, не особо утруждая себя вопросами ответственности, а потом почему-то бывает так плохо… Особенно по утрам…
– И это тоже химия, – Псих поворошил дрова в костре, затем, наконец, решил отправить на мангал первую партию шашлыка. – Эйфория, следом отравление…
– Может, счастье возможно только на очень коротком отрезке времени? – в свою очередь задала вопрос Лена. – То есть, чтобы ощутить его в полной мере, нужно быть счастливым очень редко и очень мало?..
– Тогда наивысшее счастье – это смерть, – рассмеялся Псих, – потому как бывает единожды и даже самого малого ее количества любому хватит с лихвою!..
