Лялька зашла в приемную.
– А Владимир Сергеевич на стройке, – тоненько проговорила секретарша Березина.
– Спасибо, – Лялька тут же решила, что тащиться на другой конец больничной территории, где строился новый корпус, у нее не хватит сил. «Ладно, выяснение отношений оставим на потом», – она устала, как никогда. Мечтая о бутербродике и чашке чая, она двинулась на выход.
«Что – то как – то муторно. Вроде и не сделала ничего плохого, а противно. Дело даже и не в Стрельцове, шут с ним, пусть сам в себе копается. Самой тошно. Почему?», – поставила Лилечка перед собой вопрос. Она привыкла думать по своих родителях только с восклицательными знаками. Мама – заслуженный учитель, любима учениками и родителями, попасть в ее класс считается невероятной удачей. Для дочери – пример женственности и мягкой красоты. Большинство девчонок училась краситься по глянцевым журналам, а Лилечка смотрела, как это делает мама. Про первый взрослый, случившийся в ее жизни поцелуй, мама догадалась сама. В этот же день она рассказала о красоте интимной жизни. Именно о красоте. Ничего вроде бы не запрещая, она добилась того, что Лилечка не торопилась лечь в постель, лишь бы стать женщиной. Вспомнив, как был ошарашен Топильский, когда в первую брачную ночь понял, что он женился на девственнице, Лилечка улыбнулась. На вопрос «почему не предупредила?» Лилечка пожала плечами что, мол, и не спрашивал. А ему, оказывается, это и в голову не пришло. Просто потому, что такого сейчас не бывает. Все – таки мужики собственники! Наутро у Топилького на лице была явно написана гордость первообладателя. Он так пыжился, совершенно не скрывая своего довольства, что его родители стали недоуменно переглядываться: их довольно флегматичный сын вел себя, по меньшей мере, необычно.
Лилечка уже соскучилась по маме, которая еще на прошлой неделе улетела в Лондон, куда ее пригласили члены Русского общества.
Отца она просто любила. И никогда не сомневалась в нем. Да, он журналист. «Журналюга», как ласково называл его друг детства дядя Леша Зотов, ныне директор кабельного завода. То, что отец добывает информацию не всегда, скажем, законно, Лилечка не задумывалась. Пока не стала участницей последних событий с Дубенко. Видимо, по наследству ей передалось неуемное любопытство. Когда муж устраивал ее к Дубенко, да и потом, когда она жаловалась им на него, она не раз слышала, что тот им может пригодиться. Зачем? Сейчас она уже, конечно, поняла. Но тогда получается, что два самых для нее главных человека в жизни использовали ее. Вот от этого и противно. Да еще этот «фильм» про Трофимова! Все одно к одному.
Лилечка услышала, как в замке поворачивается ключ.
Роговцев кинул папку на тумбочку и снял ботинки. Да, разговор с Дубенко прошел совсем не так, как он рассчитывал. «Или человек уже не тот, или ты, Роговцев, на этот раз промахнулся, хотел злодея проучить, а кроме жалости тот никаких чувств не вызывает. Конечно, он дрянь человечишка, но больной и, похоже, никому не нужный. Бить лежачего – подло. Кроме того, самое главное я выяснил. Материалы на Трофимова действительно не подделка».
– Пап, есть хочешь? – Лилечка вышла в коридор.
– Нет, Кнопка, спасибо, – рассеянно ответил он, думая о своем.
– Как там мой начальник?
– Ничего хорошего. Лежит без движения. Но Антонина уверена, что поставит его на ноги.
– Но работать с ним я уже не буду.
– А он и не собирается возвращаться в Управление.
– Ты мне что-нибудь расскажешь?
– Подожди, мне надо сделать пару звонков, – Роговцев плотно закрыл за собой дверь кабинета. Через пять минут он уже входил в гостиную, где Лилечка сидела перед включенным телевизором.
– Что ты хочешь узнать?
– Он очень злится?
– На тебя? Нет. По – моему, он все понял правильно. Так что жди благодарностей.
– Не нуждаюсь! Пап, ответь честно, зачем вы с Димкой устроили меня к Дубенко?
Роговцев вздохнул. Он предупреждал Топильского, когда тот предложил через Лилю подобраться к Дубенко, что рано или поздно его неглупая дочь поймет, что ее использовали. И может не простить их.
– Хорошо. Давай я тебе вкратце все расскажу, а ты сама решишь, правильно ли мы поступили. Я случайно узнал, что якобы на дядю твоего мужа, генерала Трофимова, есть компрометирующая информация. В каком она виде и что там, мне не сказали. Известно было, что Дубенко каким – то образом достал эти материалы. Я уже давно знал, чем на самом деле занимается твой шеф. Сама понимаешь, город у нас тесный, слухи распространяются быстро.
– И у тебя есть свои информаторы, так?
– Да, так. Вот один из них и наблюдал за Дубенко.
– Кто – то из наших?
– Не задавай ненужных вопросов, Кнопка! Мы с Димой решили пока ни о чем не говорить Трофимову, а попытаться достать Дубенко. Его нужно было на чем – то поймать.
– Короче, вы собирались его шантажировать?
– Пусть будет так. Честно говоря, я был за то, чтобы ты была в курсе, зачем мы тебя устроили на эту работу. Но Димка сказал, что ты и так любопытна, так что, обязательно сама что-нибудь нароешь и расскажешь ему или мне. Так и вышло.
– Использовали меня вслепую?!
– Не обижайся. Так было безопасней.
– Ну, спасибо! А что ты собирался делать с этими документами?
– Дальше мы должны были решать это вместе с твоим мужем.
– И?
– Я решил все один. Дубенко сейчас уже не интересно, как я собираюсь поступить с полученной информацией.
– Это он так сказал? И ты ему поверил!
– Да, Кнопка. Он болен. И хочет только одного – встать на ноги. Есть еще одно обстоятельство. Помнишь, он собирал материалы на Беркутова?
– Конечно. Именно с них для меня все и началось.
– Так вот. Беркутов его брат. По отцу.
– Я уже догадалась. Только почему он так его ненавидит? Видел бы ты его лицо, когда он смотрел тот репортаж о взрыве в метро!
– Возможно, я повторю – возможно и такое, что человек может что-то понять в один миг. Что-то, что изменит его. Ведь ничего хорошего про твоего начальника я не слышал ни разу. Самое мягкое, что о нем говорили, что он конченный мерзавец. А я увидел несчастного больного мужика, хотя и пытающегося по привычке всем хамить.
– Никогда не поверю. Сказка просто!
– Он хочет встретиться с братом.
– Он же его чуть не убил!
– Это не он. Точно.
– А кто?
– Не знаю. Дубенко одинокий человек, возможно встреча с братом для него единственная возможность уйти от этого одиночества.
Лилечка промолчала. То, что говорит отец – это не про ее начальника. Он ошибается.
– А что ты все – таки решил делать с кассетой?
– Уничтожу. Это как раз тот случай, Кнопка, когда я не имею права ломать человеку жизнь.
– А с другими папками что?
– Наверное, я старею. Но мне не хочется трогать это дерьмо, прости за грубость. Так что, завтра мы едем на дачу жарить шашлыки!
Лилечка согласно кивнула. Она знала, сколько важных бумажек сгорело уже в их старом мангале.
Она уже закрывала дверь палаты, когда больно кольнуло где – то под грудью. «Уже второй приступ за неделю. Доктор, вы больны. Ха – ха». Осторожно сделав шаг, она глубоко вздохнула. Стараясь дышать ровно, медленно двинулась вдоль коридорной стены в сторону своего кабинета. «Как все некстати! А когда болячка бывает вовремя? Вот поставить бы Дубенко на ноги, тогда и…», – она еще раз глубоко вобрала воздух в легкие. «И что тогда? Помирать пора? А Фроська с Люськой как же?», – она поймала себя на мысли, что думает о своем здоровье также, как Дубенко – «а на фиг лечиться, если все равно сдохнешь!» Его – то она убедила, что есть шанс, но кто убедит ее?
Антонина почти дошла до цели, когда острая боль перекрыла ей на миг дыхание. Ускользающее сознание зацепило белое пятно, приближающееся к ней со стороны лестничного пролета. Последнее, что она услышала, был испуганный крик молодого санитара.
Как только за Роговцевым закрылась дверь, Иван застонал почти в полный голос. Опять от бессилия. Да что ж такое! Никому нужен не был, сил было некуда девать. Теперь вот делать нужно что – то с Беркутовым, связи свои поднимать, людей нужных на уши ставить, а он лежит! Почему – то даже мысли не возникало, что без него разберутся. Это теперь его дело, личное, семейное. Егор и лежит – то рядом, в городской – три остановки на маршрутке. А не встанешь и не доедешь! И попросить некого, чтобы узнали, как состояние брата. Как он не догадался Роговцева подключить? Он бы не отказал, мужик нормальный.
Иван в своей жизни так и не научился доверять. Никому. Но Роговцеву поверил сразу. И, что документы уничтожит, и, что осуждать не станет. Ему даже показалось, что Роговцев рад был бы ему помочь. А дочка – то у него какова! И ведь не побоялась в сейф залезть, стервочка маленькая! Иван как бы «посмотрел» на Лилечку другим, не Дубенковским, взглядом. Будь он тогда повнимательнее, заметил бы, что девчонка не так глупа, как кажется. И что бы изменилось? Добился бы ее увольнения, и что? Лежал бы здесь, или же в тюремной больничке? Скорее там. Узнай Трофимов, нашел бы за что посадить. Так что, действительно девочке «спасибо».
