Откуда он появился, мы тоже не знаем, знаем только, что это был очень странный юноша. Настолько странный, что об этом стоит рассказать особо. В стране, где официальной мечтой был коммунизм, он был единственным человеком (заметьте: именно он, а не генсек какой-нибудь и не номенклатура партийная), который действительно жил при этом самом коммунизме.
Как так? Попытаюсь объяснить.
Стоило Диме захотеть одёжку какую-нибудь – он шёл в ближайший магазин, и тут же перед ним появлялся не кто-нибудь, а сам директор этого магазина и вёл его на склады и одевал так, будто к нему сын министра торговли пожаловал. Денег за это, естественно, не брал. В ресторанах – обслуживание по первому разряду. В любом доме, в любой квартире хозяева были готовы принять его как самого любимого гостя. И даже более того: уйти из этой квартиры по первому его желанию – живи, сколько хочешь. Короче, каждому он казался другом, братом или каким другим очень близким и очень важным человеком… А если случалось ему взглянуть на девушку… Эх, ребята, мечта да и только: любая за ним на край света бы пошла – только глазком моргнуть. И он моргал, не сомневайтесь. И ночевал, где хотел, и пил-ел, и машину себе завёл, и… был уверен, что так оно и должно быть. Я ж говорю: очень-очень странный юноша.
…Ах да, забыл упомянуть ещё об одной его особенности: за спиной у него были крылышки. Серебряные, как у Наташи. Только вот у неё они были в цвет волос: серебра, начищенного до блеска. А у него – тёмные с отливом, почти чёрные. А на голове – тоже тёмные вьющиеся кудряшки.
3
…Подмигнул он девушке светловолосой, что навстречу шла. Улыбнулась та в ответ и дальше идёт. Идёт, не останавливается.
Остановился он, словно споткнулся. Повернулся, взглядом в спину ей впился. Поворачивает её мысленно лицом к себе – а она не поворачивается. Удивился он, уставился тем же взглядом в дядьку прохожего. Вздрогнул тот, уставился в глаза его, словно приказа ждёт. И получил он приказ: девушку ту остановить и к Диме лицом повернуть. Бросился прохожий исполнять, аки пёс верный. Бросился, дотронулся до неё и… руки отдернул, словно ошпаренный: хочет, очень хочет приказ выполнить, а не может. Закружился на месте, завыл от горя как волк степной, руками за голову схватился.
Отпустил его Дима от своего взгляда. Отпустил, приказал вперёд идти. И пошел он… Прославился тем, что дошёл пешком аж до самого Бреста. И дальше бы пошёл, да ребята-погранцы повязали… Но не о нём речь, а о наших героях.
Никого больше не трогая, пошёл Дима вслед девушке светловолосой, проследил её путь до самых дверей квартиры, а потом вышел из подъезда и стал думу думать. Дело это было для него непривычное, поэтому думал он недолго: поднялся на седьмой этаж, где она жила, позвонил в дверь.
– Кто? – спросил мужской голос.
Потянулся Дима через дверь к этому голосу, хотел сказать ласково: «Я это, друг твой любимый, открывай скорее». Хотел, да не смог: словно щит какой был на этом человеке.
– Кто это? – раздался с кухни голос женский.
Потянулся Дима и к этому голосу – и вновь на щит наткнулся.
Повернулся, и бежал позорно вниз по лестнице.
– Балуется кто-то, – сказал мужчина жене.
Наташа же, обычно улыбчивая, сидела бледная, без кровиночки в лице. Молча, холодно, отстранённо.
4
И явился ночью ей сон, где человек белый поставил её перед выбором трудным. И проснулась она, ещё не зная, как поступит.
И явился ночью к нему человек чёрный, который указал путь для него верный. И проснулся он радостный и начал действовать.
5
И только вышла она из дома своего, как окружила её толпа великая. И пошла она сквозь неё, как нож горячий сквозь масло… Но, увидев корчи и страдания тех, кого касалась, смирилась безропотно. И подняли её люди на одеяло и понесли, как в палантине. Понесли туда, куда им было указано: на остров Васильевский. И положили на одеяле меж двух сфинксов.
И тут явился он, в блеске одежд чёрных. И скинул он свои одежды. И оказалось, что смугл он и волосом чёрным покрыт, а на спине – крылья: тоже как смоль черны.
И подошел он к ней, и сбросил с неё одежды. И увидели все кожу её молочно-белую, и груди малые, и светлый пушок меж ног. И увидели на её спине тоже крылья, но много меньше размером, и светлые-светлые, словно пух лебяжий.
Затрепетали её крылья, вверх взметнули тело белое.
Взмахнул и он крыльями, устремился за ней соколом. И член огромный восстал меж его ног.
И настиг он её, сшиб, распластал, на землю ринул.
Ноги ей раздвинул.
И кричала она, боли изведавшая.
И кричал он, изведавший невиданного досель сладострастия.
И остановилось время. И настала пора безвременья.
6
Через девять месяцев распалась та страна, в которой случилось это. Дима сгинул, словно его и не бывало никогда, а Наташа родила дочь.
Здоровую, обычную девушку, без крылышков на спине. И померла при родах: очень уж они были тяжелы. Только перед смертью и успела в бреду горячечном – имя ей дать.
Имя странное: Россией назвала.
В просторечье, по-домашнему, Елена с Гришей, что её к себе взяли, стали называть её Фросей.
Швабра, она и есть швабра, прости, господи! Волосики чуть с рыжа, что называется «с продрисью», торчащие в разные стороны, глазки навыкате, страшная худоба и рост под два метра. Ясен пень, прозвище соответствующее – «швабра дрищавая». Кроме внешности знаменита редкостно злым нравом и полным безразличием к своему единственному поклоннику – Серёжке Соколову.
Отношения между ней и Серёжкой складывались до того особенным образом, что об этом подробнее. Сказать, что Серёжку бедного она уж и вовсе игнорировала, было бы неправдой. Добродушный увалень-хомяк «метр с кепкой», похожий более всего на булгаковского кота Бегемота, вряд ли был для неё идеальной парой, но других поклонников и в помине не было. Поэтому взяла швабра за правило: критиковать всё, что бы он ни предложил. Картинная галерея? Дешевый отстой! Фильм? Говно, конечно! Ресторан? Отравиловка! И тэ-дэ.
Притом, заметьте: для того, чтобы раскритиковать, нужно сначала согласиться туда пойти. Соглашалась, а в итоге…
В тот вечер, о котором речь, водил её Серёга не куда-нибудь, а в Клуб полярников. Настоящих, которые по Южным и Северным полюсам путешествовали: и рожи у них по правде обмороженные, и лица суровые. Там Серёгу знали и любили: сын трагически погибшего полярного лётчика как-никак, а потому, когда она затянула своё обычное: «Алкаши сивоносые и матершинники. Этот, с бородой, всё на попу мою смотрел…» Сергей, против обыкновения, начал ей возражать: «Людочка, это ж настоящие люди! Не нам, горожанам, чета…». И получил звонкую затрещину! Затем – гневный взгляд и тощую виляющую попку, выразительно удаляющуюся в противоположную от него сторону.
* * *
– Эх, хорошо на свете бабам живётся, да, братан?
– Чего это хорошо-то?
Парочка, распивавшая пиво и ведшая на вечерней улице столь содержательный диалог, из подросткового возраста уже вышла, но в возраст мужской ещё не вошла: что-то вроде переростков с коротко стрижеными головами, кожаными куртками и мощными руками пацанов рабочих окраин. Впрочем, руки одного из них – того из них, что пониже да пошире, были действительно рабочими, да ещё и со сбитыми костяшками от частых драк, а того, что повыше – хоть и грязноватые, но всё же потоньше, поизящней – руки компьютерных дел мастера среднего пошиба.
Хвалил баб низенький:
– Да ты сам подумай башкой-то, братан: у них от природы всякие там сиськи-письки и – делать-то ничё не надо: намалюй рыльце смазливое да раздвинь ляжки кому надо. И тут же тебе в руки всё упадет: и капуста, и тачка, и хата какая надо. Халява и несправедливость!
Высокий засунул свой тонкий палец в ухо, что-то оттуда выковырял, похожее на наушник, наморщил лоб.
В итоге – согласился:
– Пожалуй, да. Несправедливость.
– Слышь, братан! А зато мы – пацаны – сильнее от природы: можем чего нам надо силой брать, да?
– А менты? – поморщился тощий.
При этих словах низенький скривился: не нравилось ему слово это – «менты», видать будило нехорошие воспоминания.
Сказал немного более неуверенно:
– Ментов купить можно…
Высокий ответил ему наставительно:
– Чтобы ментов купить, надо сначала бабла нарубить, а бабла у нас нету!
– Нету, – согласился низенький. – Но надо где-то взять. Чё-нить замутить надо…
– Чего замутить – я давно знаю, – ответил высокий. – Токо мне напарник нужен. Крепкий и не пужливый…
– Как я?
– Ну, вроде того!
– А чего делать-то надо?
– Порносайт откроем!
– Че-го?
– Чего-чего… Сами порнуху будем снимать и продавать через Инет.
– Ты ж сам говорил: в Инете той порнухи… Бесплатно – залейся.
– Бесплатная – для лохов. Мы же будем эксклюзив гнать для гурманов. Изнасилования!
– Что?
– Изнасилования. Главное – хорошая съёмка, товар лицом. А как с этого бабки навертеть, моя проблема.
