На платформу вышел дворник, три раза провел метлой по асфальту, смачно сплюнул:
– Ходют тут всякие!
Елена расправила плечи и толкнула вперед чемодан. Счастливая женщина спешила на свидание с сыном.
– Звездочка! – умилялись окружающие, глядя на пятилетнюю Алену, которая декламировала стишок, стоя на табуретке.
– Звезда! – говорили ей – пятнадцатилетней красивой девушке с великолепным чувством юмора, легким характером, идущей к тому же на золотую медаль.
Алена играла на фортепиано, занималась в театральной студии, в которой была настоящей примой, запоем читала, однако всезнайку из себя не корчила, хотя готовилась поступать в серьезный вуз на экономический факультет. В любой компании Алена чувствовала себя как рыба в воде: не выпячивалась, но и не комплексовала, быстро обрастая знакомыми, друзьями и, разумеется, воздыхателями.
– Как восемнадцать стукнет – так вылетишь из клетки, – вздыхала бабушка. – От кавалеров-то отбоя нет.
Алена смеялась. Смеялась и продолжала сиять: в институте, на сцене и в компаниях. Она ведь была звезда.
Через пару лет перед ней уже весьма осязаемо маячил красный диплом и внушительный состав ухажеров. С одним она ходила на каток, с другим – в кино, с третьим – в театр, четвертого приглашала посмотреть на свою самодеятельность, а пятого водила знакомить с бабушкой. С подружками бегала по кафешкам, клубам и вечеринкам, где неизменно поднимала бокал сухого мартини и произносила свой коронный короткий тост: «За любовь!» Подружки с удовольствием поддерживали: одна собиралась замуж, другая уже там была, третья ждала ребенка, четвертая мечтала о прекрасном принце, но все четыре утверждали, что принц достанется Аленке. «Ведь она же – звезда».
В двадцать пять лет Алена защитила кандидатскую диссертацию и устроилась на работу в крупную западную компанию. Карьерный рост был неизбежен, в самодеятельности она давным-давно уже доросла до потолка, а принц все еще не спешил появляться. Кандидатов по-прежнему было много, но одному не хватало мозгов, другому удачи, а третьему шарма. Алена и ее подруги из кафешек переместились в ресторанчики, где, по традиции, сплетничали и поднимали бокалы, произнося традиционный Аленин тост: «За любовь». Пили с удовольствием: личная жизнь устаканивалась, дети росли, мужья, в общем, тоже. И только Алена все не могла найти подходящего для себя (или по себе). Неудивительно. Ведь она же – звезда.
Только и звезды со временем гаснут. А Алена была умной звездой и тратить впустую то время, что еще было отпущено ее сиянию, не хотела. Решила, что принца можно и не дождаться, если не вырвать у судьбы бразды правления и не начать управлять ею своими умелыми руками. Главное: найти объект, а там уже и роман, и головокружение, и свадьба, и тосты «За любовь». В очень скором времени случились три составляющие плана, но обошлось без головокружения. В мужья Алена выбрала вполне достойного молодого человека: не пьет, не курит, в казино не ходит, смотрит с обожанием, клянется в вечной любви, мечтает о детях – разве еще что-то нужно?
Начали жить-поживать. Поживали, в общем, неплохо и добра наживали согласно составленному плану: выплатили кредит за квартиру, родили сына, купили землю за городом и собирались строить дом. Алена считала свой брак успешным и практически идеальным. Да, она не летала на крыльях, но на земле стояла крепко, а это главное.
Из ресторанчиков Алена и ее подруги переместились в рестораны, а сухой мартини заменили на дорогой коньяк. Алена выводила круги бокалом, грела волшебный напиток над свечкой и предлагала, мечтательно улыбаясь: «За любовь!» Пили с еще большим энтузиазмом, чем прежде. Одна подруга развелась, другая пока жила с мужем, но отдыхать ездила с любовником, третья застряла между кастрюлями и сковородками, вычеркнув слово «романтика» из лексикона. Если и вспоминать о ней, так только в компании подруг, а больше ничего не надо. Вспоминали громко: смеялись пьяным смехом, вставляли в речь скабрезные словечки, громко шмыгали носами и вздыхали завистливо: «Какая же ты, Аленка, счастливая!» Алена снисходительно улыбалась: иначе и быть не может, ведь она же – звезда.
Счастье было простым и понятным: сын растет здоровым и послушным, карьера спорится, дом строится, отношения с мужем ровные и уважительные – красота. Счастье было и рухнуло в один день – Алена влюбилась. Влюбилась в первый раз. До потери сознания. До дрожи в коленках. До бешеного стука в груди. Влюбилась так, что немедленно сочла всю свою звездную жизнь фарсом и никчемной пародией на счастье, а настоящее на самом деле было только рядом с ним: в его глазах, в его голосе, в его улыбке, в каждой клеточке его такого прекрасного и обожаемого тела. Теперь Алена летала и совершенно потеряла почву под ногами. Она плела какую-то ересь мужу, который, конечно, все понимал, но пытался перетерпеть ситуацию, сына бросила на бабушек, а на работе ходила ничего не соображающей сомнамбулой, так что ее очередное продвижение по службе отложилось на неопределенное время. Это Алену нимало не взволновало. Какая разница, что там происходит за пределами уютного мира, в котором они так счастливы вдвоем. Упоительно счастливы, волшебно, почти безупречно.
Но придраться все-таки было к чему. Избранник Алены оказался женат, растил детей и бросить семью в одночасье не мог. Впрочем, на этот серьезный шаг он так окончательно и не решился. Наверное, не любил настолько крепко. А может, и Алена была виновата в том, что не слишком настаивала. Ее тоже мучили угрызения совести, сомнения и откровенный страх за мужа. Ей казалось, что в случае разрыва тот непременно сотворит что-то страшное. Например, застрелит себя, или Алену, или ее избранника, или всех вместе, что вообще ужасно, потому что ребенок останется без родителей. Короче говоря, гадость какую-то совершит определенно и просто так ни за что жену не отпустит. А как же иначе? Ведь она – звезда. Выпускать такую из рук никому неохота.
Любовный угар продолжался три года и закончился тем, что Алена обнаружила неожиданное присутствие соперницы. Она такого не простила и вернулась в семью. Ломать, однако, не строить. Муж, стойко переносящий ее выкрутасы, неожиданно оказался неготовым к полному и окончательному примирению. То ли взыграла гордость, то ли пришло опустошение, то ли просто появился кто-то, смотрящий ему в рот и преданно заглядывающий в глаза. В подробности Алена не вдавалась. «Пусть катится, если охота. Никто не держит». Держало, как оказалось, не кто, а что. Алену муж как раз был готов отпустить, но выяснилось, что действительно не просто так, а исключительно с половиной совместно нажитого имущества.
После суда Алена разговаривала с бывшим мужем, сцепив зубы и мысленно калькулируя количество лет, которое потратит теперь на выплату причитающейся ему доли. Она злилась. Злилась на него, на себя и на судьбу-злодейку.
Идут годы. Алена воспитывает сына и выплачивает долг. Уже практически закончила. Ей это не слишком в тягость. Она занимает хорошую должность и пользуется уважением коллег. Дом давно построен, и каждые выходные Алена ездит на своей дорогой машине отдыхать душой. Она возится в саду, качается в гамаке и командует рабочими, строящими очередную беседку, пристройку или сарайчик. Иногда остается в городе, чтобы встретиться с подругами. Ходит в шикарные рестораны. Только за любовь больше не пьет.
Мы познакомились с Диной, когда той было два с половиной года. Вернее, познакомилась моя дочь, подбежав к хмурой малышке, сидящей и плачущей посреди песочницы, доверчиво улыбнулась той и, протянув ей лопатку, пролепетала: «Апай!», что в переводе на взрослый язык означало: «Копай».
Мое материнское сердце наполнилось гордостью: какая у меня добрая и отзывчивая девочка! Но в то же мгновение я поняла, что мой метод воспитания дал осечку. Теперь моя дочь сидела в песочнице и грязными руками размазывала по щекам горькие слезы обиды. Хмурая девочка возвышалась над ней и со знанием дела лупила моего ребенка по голове той самой лопаткой. Мой истошный вопль: «Что ты делаешь?!» – заставил обернуться грузную некрасивую тетку, до этого беззаботно лузгающую семечки на скамейке. Неожиданно быстро для своей комплекции она подскочила к песочнице, вытащила оттуда проказницу и отвесила той увесистую затрещину. Девочка захныкала и выронила лопатку.
– Извините, – буркнула тетка.
– Ничего страшного, – откликнулась я, больше не ощущая никакого раздражения по отношению к малышке, которая теперь жалобно пищала под мышкой у своей то ли бабушки, то ли няни (на маму тетка не тянула по возрасту). Я взглянула на свою уже совсем спокойную дочь и, обменявшись с ней все понимающими взглядами, подняла лопатку и снова протянула девочке: – Поиграй, если хочешь. Не дерись только.
Тетка поставила ребенка на землю и, убедившись в том, что ее подопечная сосредоточилась на лепке куличей, а не на членовредительстве, обратилась ко мне:
