Поразмыслив, решил Александр Васильевич, что если добиться лояльности общины и церкви, то это будет серьёзной ему поддержкой, благодаря которой, глядишь, и претензии газетчиков к строительству сойдут на нет. Из общения с заместителем мэра, который курировал ростовские общественные организации, Александр Васильевич выяснил, что руководство армянской общины в мэрии на хорошем счету. Он, собственно, и сам это прекрасно знал, но сейчас его интересовали любые нюансы, чтобы сделать правильное предложение, от которого руководство общины не сможет отказаться.
К его удовлетворению оказалось, что среди армян Ростова давно бурлят два течения – потомки переселенцев и современные мигранты из Армении. Ростовские армяне соперничают с настоящими армянами – так для удобства понимания обрисовал ситуацию для себя Александр Васильевич – и в этом негласном состязании, последние годы побеждают приезжие из Закавказья. У мигрантов ниже образовательный уровень, они не так органично ассимилированы среди местного населения, но зато они более активны, горой стоят друг за друга и, что особо порадовало Александра Васильевича, среди них много больше бизнесменов, чем врачей или учителей, значит, у них больше денег. А с большими деньгами всегда проще договариваться, чем с большими Учителями, он знал это точно. И если раньше все руководящие посты в правлении Нахичеванской-на-Дону армянской общины занимали люди, чьи потомки жили на Дону несколько поколений, то последние три года руководили те, кто прожил тут несколько лет, построил бизнес, сколотил на нём состояние и теперь озаботился общественным статусом. Старики естественным образом покидали правление – последним из могикан был Рубен Эдуардович Вартанян – а молодым коренным ростовчанам армянского происхождения это было не очень-то и нужно.
Собственно, Александр Васильевич и собирался предложить новодельному руководству Нахичеванской-на-Дону армянской общины то, чего им больше всего не хватало – статус. Правление общины всегда ютилось в более чем скромном флигеле, постоянно требующем ремонта. Новый современный офис на льготных условиях в бизнес-центре, что планировался на первых трёх этажах «Монастырской свечи», мог заметно поднять нынешний статус правления и его руководства, тем более на фоне слухов о том, что в небоскрёбе разместится новая резиденция самого полпреда.
Надо ли говорить, что Александр Васильевич всё рассчитал верно, и, спустя пару дней после встречи с председателем правления общины, у него на столе лежало официальное письмо о поддержке всей (именно так!) армянской общественностью Ростовской области такого уникального проекта, как «Монастырская свеча». А ещё все члены правления, раздувшись от гордости, приняли предложение лично участвовать в закладке первого камня небоскрёба. Клин клином вышибают, закрепляя успех, решил Александр Васильевич, а значит, при том интересе прессы, что возник вокруг Сурб-Хача, все мероприятия теперь должны быть максимально публичными, и чтобы не строители, не мэрия, а сами армяне продвигали и агитировали за «Монастырскую свечу». При таком раскладе нет обиженных, защищать прессе будет некого, ажиотажный интерес спадёт в два счёта. А если кто из ростовских армян и выступит против правления армянской общины, то это легко преподнести, как исключительно внутриармянские разборки, – цинично развивал он свой план, – до которых простому ростовчанину и дела никакого нет.
О том, как превратить в союзника ещё и Армянскую Апостольскую церковь, Александр Васильевич размышлял долго. Пока не наткнулся взглядом на старое письмо из тонкой папки, в котором ещё весной перед пасхой армянский епископ, не так давно присланный из Эчмиадзина22, просил ростовские власти дать добро на использование музейной территории в праздничных богослужениях.
Дело в том, что в советское время в единственном сохранившемся храме монастыря находился музей русско-армянской дружбы. Когда Советский Союз почил, Сурб-Хач стали делить между собой музей и церковь, которой разрешили проводить там праздничные богослужения. Правду сказать, соседство это мало кому нравилось: музейные фонды уже давно не помещались в небольшом храме, и деятели культуры регулярно забрасывали мэрию письмами о расширении или переносе музея в новое современное здание. Не менее регулярно писали и прихожане, с просьбой вернуть полностью то, что когда-то принадлежало церкви, т. е. весь храм и его сохранившуюся историческую утварь.
Переносом музея в «Монастырскую свечу» Александр Васильевич убивал сразу двух зайцев: получал лояльность армянской церкви, которой теперь безболезненно можно было разрешить пользоваться своей бывшей собственностью, и бонусом – расположение музейщиков, которые, безусловно, обрадуются такому размену. Вот только находился этот перенос за пределами компетенции Александра Васильевича, но если бы полпред, например, предложил мэру «позаботиться о культурном и духовном наследии», тот, безусловно, взял бы под козырёк.
Александр Васильевич даже удовлетворённо руки потёр от столь блестящей идеи: и проблема красиво уходит, и перед полпредом легко реабилитироваться, подкинув лёгкое, но эффектное решение.
Для проработки Александр Васильевич лично съездил в канцелярию ростовского викария и получил благословение на столь богоугодное дело. Ростовский викариат хоть и был историческим центром Российской епархии Армянской Апостольской церкви, но действующих храмов в нём за годы советской власти осталось крайне мало. Из семи армянских церквей Ростова-на-Дону сохранились только одна кладбищенская церквушка и музейное здание Сурб-Хача, разве можно упускать возможность вернуть легендарный храм в лоно церкви. На осторожный вопрос Александра Васильевича, сможет ли кто-нибудь из высших церковных иерархов подписать соответствующее прошение на имя полпреда, глава канцелярии разъяснил, что Ростовским викарием исторически является сам патриарший Экзарх, глава всей Российской епархии, а значит, прошение подпишет не абы кто, а первое лицо армянской церкви в России. На том и порешили.
Радуясь, как бы невзначай, посетовал священник на потемневший от времени фасад Сурб-Хача и тут же получил заверения, что строители перекрасят храм в одну цветовую гамму с «Монастырской свечой». Благодарный священнослужитель даже предложил освятить закладку первого камня небоскрёба. Надо ли говорить, что Александр Васильевич и на это с радостью согласился.
Пятница подвела итог ещё более хорошими новостями – ближе к обеду позвонил, наконец, Михаил и обрадовал, что едут сейчас к нему вместе со Златой. От её матери Александр Васильевич, конечно же, знал уже, что дочь вернулась домой, но не спешил форсировать события, лишь передал, что будет рад видеть её у себя вместе с Мишей.
«Какой он молодец, всё-таки, – снова невольно отметил про себя Александр Васильевич, – так вовремя нашёл её…».
Тот факт, что именно Злата стала источником всех неприятностей последних недель, его уже не тревожил, ведь он знал точно, что нерешаемых задач не бывает. Главное, что дочь нашлась, а значит, теперь всё будет полностью под контролем.
В приоткрывшуюся дверь зашла секретарь Елена с чашкой кофе на небольшом подносе, и в кабинете резко пахнуло сладковато-терпким запахом свежесваренного напитка.
– Ваш кофе, Александр Васильевич, – поставила чашку на стол и доложила: – До Оганесова, как вы просили, пока не дозвонилась, Александр Васильевич. Мобильный не отвечает, и, что странно, в офисе не говорят, где он. Я вызвонила Стерлигову, Ксения Петровна тоже не знает, где Гай, – спохватившись, она тут же поправилась, – где Гай Гаевич. Странно, что он так долго не отвечает, мог бы и отписаться, если говорить не может. Если хотите, я вас могу со Стерлиговой соединить.
– Спасибо, Леночка, мне сейчас Оганесов нужен, ей я позже сам позвоню. А пока с Сергеевым из «Дружбы» соедини, пожалуйста, – подвинул он к себе поближе кофейную чашку и, не удержавшись, не столько сообщил, сколько радостью поделился: – Злата моя сейчас приедет.
О том, что дочь – единственная слабость обычно застегнутого на все пуговицы шефа, его секретарь знала давно, но это спонтанное проявление чувств не могло её не тронуть. Понимающе-деликатно улыбнувшись (она никогда не позволяла себе первой сокращать дистанцию), Елена кивнула в ответ:
– Всегда рады, Александр Васильевич, давно вашей девочки у нас не было.
Она повернулась было к двери, но, видимо, сопричастность к чужой радости подарила неплохую идею:
– Александр Васильевич, дело к обеду идет, а давайте, как Злата приедет, я вам столик в «Городском доме» на двоих закажу?
Первые лица мэрии имели привилегию заказывать себе обед прямо в кабинет из столовой городской администрации, но этот вариант больше подходил для будничного приема пищи. Для особых же случаев существовал ресторан «Городской дом» через дорогу напротив мэрии, в который можно было попасть только по специальной клубной карте. Посторонней публики там не водилось, что делало это заведение крайне удобным после того, как деловые завтраки, ещё более деловые обеды и не менее деловые ужины вошли в обиход российского чиновника. Разумеется, у Александра Васильевича была золотая карта «Городского дома».
