– Тогда другое дело. Я могу сходить поискать бар.
– Давай.
– Что тебе взять?
– Шампанское.
В итоге Юля дает мне деньги, и я отправляюсь на поиски бара. Впрочем, нахожу его почти сразу же. Там беру бокал шампанского для Юли и пиво для себя. Возвращаюсь.
Мы пьем и беседуем. Наши коллеги потихоньку начинают заканчивать игру и расходиться. Уходит Софья и большая часть отдела продаж. Следом исчезает технический отдел и бухгалтерия. Остаются единицы, которые разбиваются на небольшие группы и коротают время с остатками алкоголя. Кто-то так же, как и мы, отправляется в бар.
– Ты не устала сидеть? – спрашиваю я Юлю.
– Нет, а что?
– Просто так спросил. Ты весь вечер сидела тут, не играла. Не надоело?
– Нет.
– Тогда вопрос исчерпан. Какие планы на дальнейший вечер?
– Если честно, никаких. Ты что-то предлагаешь?
– Возможно. Если ты согласна на безумие.
Юля хмурится и тут же улыбается:
– С тобой ничего другого ждать не приходится.
– Тогда поехали куда-нибудь отсюда, безумие я устрою по пути.
– Уговорил.
– Тогда допиваем и дергаем?
– Ага.
– Посмотришь на ночной город убийц. Он ждет большого жертвоприношения.
Бег в неизвестность по дорогам безысходности. Поиск пути в мареве настоящего. Выбор альтернативы из вариантов с заведомо проигрышным концом. Неужели там, куда мы однажды придем, хоть сколько-нибудь лучше, чем там, откуда мы некогда сбежали?
Беженцы, забравшиеся слишком глубоко в город убийц, перестают быть беженцами и сами становятся убийцами. Если раньше ими двигал страх, то теперь он движет ими вдвойне. Он становится жаждой наживы и охотничьим ножом в руках.
Я смотрю на Зиккурат, тень от которого нависает над кварталом. Он загораживает солнце, он сеет тьму вокруг. Еще немного – и я доберусь до цели. Еще немного…
Впрочем, чем ближе к цели – тем меньше шансов до нее добраться, потому что каждый шаг становится еще более опасен, а запах смерти еще более осязаем. Тут не церемонятся и не откликаются на мольбу о пощаде. Цена смерти высока, а жизнь по-прежнему стоит гроши. Неудивительно, что ты ждешь удара отовсюду, шарахаешься даже от собственной тени, от нее – в первую очередь.
Я задумываюсь: а стоит ли вообще туда идти? Неужели там всех нас, гонимых страхом, ждет избавление от него? Круг за кругом мы проходим лабиринт – ради чего? Не для того ли чтобы столкнуться со страхом еще большим?
Я вижу, как боятся люди вокруг. Боятся беженцы и убийцы, боятся мародеры, рыскающие в брошенных домах. Боюсь и я, мой страх – упругий, трепещущий ком внизу живота, который жжет меня изнутри.
– Это пляс неизвестности, танец заблудшей души.
Кто? Я вглядываюсь в сгустившуюся тень. Человек-без-Глаз.
– Ты не видел Человека-с-головой-Быка?
– Думаешь, он сможет рассеять твои сомнения?
– Нет, он посеет новые.
Впрочем, это не важно. Танец заблудшей души. А что, если всех нас нет? Не существует в физическом плане? И вместо нас этот бег совершают наши отягощенные сотней грехов души? Что тогда может нас ждать впереди? Искупление? Или Страшный Суд?..
– С самого начала ты бежишь в неизвестность…
– Все бегут.
– Неизвестность одна для всех.
– А правда?
– Что – правда?
– Она есть?..
Молчание. Что он может сказать? Что правда относительна как и любой из дней, проведенных в городе убийц? Как этот поход к Зиккурату? Как Песок и Пепел? Творения людей ждет неминуемое разрушение.
В самом сердце лабиринта уже не повернешь назад. Потому что обратный путь может оказаться не менее опасным, чем дорога вперед, к Зиккурату. Неизвестность поселилась повсюду, и она – единственная стабильная вещь в окружающем мире. Необходимо отдаться ей и поверить в нее. Возможно, неизвестность чуть лучше страха.
Круговой путь, путь по кругу. Круг не разомкнуть, не разорвать. Ты можешь только сужать его, замыкая себя в нем. И в самом центре круга тебя будет ждать неизвестность и за пределами его тоже.
В стане беженцев переполох. Там вершится Большое Жертвоприношение. Они начинают приканчивать друг друга. Сводить старые счеты. Истреблять свое племя.
– Это агония.
– Неужели?..
– Их время кончилось.
Попытка к бегству – Песнь 5. Куплет 1
Ходьба по кругу – это наше проклятие. Все города современного мира – ловушки, лишающие вас движения, а в идеале – навязывающие ходьбу по кругу. Вы движетесь по знакомым маршрутам из одних опостылевших точек к другим. Общаетесь с одними и теми же людьми. Наблюдаете одни и те же картины, думаете об одном и том же.
Разнообразие реальности, в которой мы живем, – есть отсутствие разнообразия. Как ни парадоксально звучит, это так. Мы существуем в унифицированном, скучном мире.
Иногда хочется разорвать круг. Выбраться из него, изменить траекторию. Вдохнуть другой воздух, пощупать иной мир. Почувствовать отличия. Хоть их и нет на самом деле.
Потому что все везде одинаково. Все создано по одним лекалам, вся реальность – внутри нашего сознания. А оно неизменно, в любой точке пространства.
Однако мы предпринимаем попытки раз за разом, надеясь, ожидая, что где-то, где нас нет, что-то может быть лучше, чище, светлее…
Но там, где нас нет, хорошо только до тех пор, пока нас там нет, как в известной поговорке. При нашем появлении мир становится таким же обыденным и, в общем-то, нисколько не привлекательным. Потому что на новом месте мы вновь начинаем ходьбу по кругу…
Наступила весна, сошел снег, солнце высушило талую воду и грязь. Реки вскрылись ото льда, небо выкрасилось в яркую синеву, а на деревьях стали набухать почки. В воздухе разлился тонкий аромат свежести и свободы.
Самое время рвануть куда-нибудь, вырваться на простор. Подобно оживающему миру оживало и что-то внутри меня, что-то, требовавшее перемен. Это особое чувство горело внутри меня жарким огнем, рвалось наружу, желало приключений. Я решил съездить в Москву – встретиться с друзьями. Тем более, по воле судьбы их в последнее время в столице было немало.
Во-первых, Паша – мой старый друг и товарищ, с которым мы вместе прошли и огонь, и воду и медные трубы. Он поступил в университет и уже без малого год жил в Москве. После армии мы так и не виделись.
Во-вторых, еще один приятель из прошлого – Серега, прозванный Панком, по стилю музыки, которую он слушал. Он женился на москвичке и перебрался в Белокаменную. Несколько раз звал в гости.
В-третьих, Женя – моя попутчица из дембельского поезда. После нашего памятного знакомства мы время от времени созванивались и переписывались по интернету. Мне было интересно повидать ее еще раз. Насколько я понимал, ей – тоже.
В общем, выбор у меня был, и я его с легким сердцем сделал. Зимний Петербург высосал из меня немало энергии, и восполнить ее я собирался в своей поездке к югу. Взяв билет на поезд в первые выходные после майских праздников, я ждал поездки.
Две недели прошли в рутине. Я вставал рано утром, завтракал и затем шел на работу. Восемь часов плюс обеденное время проводил в офисе компании «Профит», ведя переговоры с клиентами, рассылая коммерческие предложения и выставляя счета. Потом возвращался домой, готовил ужин, ужинал и мыл посуду. Покончив с домашними делами, сидел в интернете либо читал книгу и после этого ложился спать. Это был, наверное, самый размеренный промежуток времени за мой последний год. Я ощущал себя частью отлаженной программы. Это было смутное, непонятное чувство.
Сегодня я встал, как и обычно, – в семь. За эти две недели я даже привык высыпаться, во многом за счет того, что ложился спать рано. Поэтому утренний подъем не вызывал у меня каких-либо проблем.
Я открыл глаза, потянулся и сел в кровати. Сосчитал про себя до десяти. Затем скинул с себя одеяло и встал. Неторопливо оделся и заправил кровать. После этого пошел в туалет.
Умываясь и чистя зубы, я думал о вечерней поездке. Почти год я никуда не ездил, последняя моя дорога была связана с возвращением из армии домой. За это время я успел привыкнуть к ходьбе по кругу, научился довольствоваться привычным. Сегодня вечером мне предстояло совершить вояж за пределы этого пространства.
После завтрака я собрался и пошел на работу. Знакомым путем, который проделывал каждое утро уже год. Заученной наизусть дорогой, которую я мог бы пройти даже с завязанными глазами.
Дворники-таджики мели асфальт, туда-сюда сновали поливальные машины. Бродяги и пенсионеры совершали утренний обход территорий, собирая пустую тару из-под пива. Собачники выводили своих питомцев на прогулку.
Жизнь города билась размеренным будничным пульсом, толпы людей двигались от дома к станции метрополитена, от метро – к офисам и магазинам. В захлопнувшейся ловушке воспроизводилась иллюзия действия – метафизическая основа реальности.
