– Нас туда не приглашали.
Какое-то время я спорю:
– Не приглашали не в Испанию, а на виллу родителей Пола. Так мы туда и не поедем. Поживем где-нибудь неподалеку, в симпатичном и недорогом отельчике.
– Помидоры засохнут, – напоминает мой благоверный, которого на самом деле грядки интересовали не больше, чем брачные обряды африканских племен.
Помидоры не засохнут. Июнь выдался мокрый и холодный. Сижу в Москве. Ехать на дачу нет ни малейшего желания. Все так же слоняюсь по квартире, не пытаясь найти себе достойное занятие. В редкие моменты просветления погоды переношу свои хождения во двор. Направо, до мусорного бака, и обратно, к брошенному кем-то из соседей прицепу. В один из таких моционов встретила Аллу. Она семенила по двору и тащила за руку надрывно плачущего Матвейку.
– Мороженое клянчит, – объяснила она, остановившись возле меня, – а у него гланды.
Мычу что-то нечленораздельное в ответ: нет желания разговаривать. Алла ничего не замечает, говорит:
– На УЗИ ездили.
Стряпаю на лице вопросительно обеспокоенное выражение: что-то с ней или с Матвейкой?
– Динка опять беременна. Девочка у нас будет, – отрапортовала Алла с радостно-идиотической улыбкой на лице.
– Поздравляю, – вяло выдавливаю я.
– Фотку видела. Носик курносый, ротик бантиком. А твои как? – Это она про беременность Аленки. А я ни снимков не видела, ни пола будущего ребенка не знаю. Нам не говорят. Пол считает – плохая примета.
– Нормально, – буркаю я и пытаюсь нырнуть в подъезд, но меня догоняет Аллино внезапно унылое:
– Ну, у твоей-то все хорошо… Муж, работа, врачи, условия.
Молчать – верх неприличия, и я спрашиваю:
– А у Дины?
– У этой семь пятниц на неделе. Она то на Гоа с детьми собирается. Говорит, там жизнь дешевая и красота страшная. То в суд подавать.
– На алименты? – других предположений у меня нет.
– На них тоже можно было бы. Если бы эта дуреха точно знала, кто отец.
Мое настроение улучшается. Все-таки Аленка воспитана должным образом и умеет соблюдать приличия. В будущем отцовстве Пола сомневаться не приходится.
– С государством собралась судиться. Блаженная. – Алла отсылает давно примолкшего Матвейку к качелям и продолжает: – Хочет материнский капитал на свое образование потратить. Только кто ж ей позволит? Раньше надо было учиться.
– Учиться никогда не поздно. – Даже я не слишком верю в это утверждение. Зато чувствую гордость за собственную дочь. Вот кто не упустил время и учился, не жалея себя. А теперь может пожинать плоды и вообще не париться о получении бюджетной копеечки.
– Думаешь? – Алла машет рукой Матвейке. – Ладно. Пойдем мы. А то Диночка позвонит, дома не застанет – волноваться будет. Ей нельзя волноваться.
– Вы же только что виделись.
– Вот и я о том же. Все время говорю: «Чего трезвонить по пять раз на дню?!» – «А я, – говорит, – мамочка, переживаю, как вы, что вы?» Ну психопатка просто. А сейчас вообще все усилилось во сто крат. И волнуется, и раздражается, и злится. Все ей не то. Все не так. Беременность, конечно, не самое комфортное для здоровья состояние, но ведь надо знать меру. А Дина себя совершенно не контролирует. И что с ней творится – ума не приложу.
– Возраст, наверное, – замечаю я.
– Ага, – соглашается Алла, – переходный.
– Какой? – было бы чем, я б поперхнулась.
– Переходный. От одного ребенка к двум. Вот и шалят нервишки. – Алла дергает внука за руку, и они уходят. Я шаркаю к лифту в страшном довольстве. У Аленки ни единого срыва, никаких выкрутасов. Все решено, все разложено. Через полгода после родов на работу, малыша в ясли, о чем нервничать, о чем переживать? Какое счастье, что у моей девочки крепкие нервы. Вот стала бы она беспокоиться о нас с отцом, думать, как мы тут, обрывать телефон, было бы это хорошо? Конечно, нет! Ничего полезного в таких переживаниях для беременной женщины. Но Аленочка – молодец. Она отлично знает, что себя надо беречь и о плохом не думать. Она и не думает. Иначе как объяснить, что Аленка уже месяц живет в Испании, а еще ни разу не позвонила? А ей и не надо. Зачем, если все хорошо? Умница у меня дочка. Умница, красавица и пример для всех остальных. Я могу ею гордиться. Я и горжусь. Только шаркаю почему-то слишком громко.
Аленка рожает мальчика и демонстрирует по скайпу его пухлые щечки и лысую голову. Анечка как-то искусственно улыбается и говорит явно заученное напоказ: «I love you, Granny». Я, уже не спрашивая мужа, пакую чемоданы. Едем.
Делать в Лондоне нечего. Анечка ходит в школу. С Тэдди (и кто придумал назвать ребенка медвежьим именем?) гуляет няня. Пол пропадает на работе. Аленка все время спит. Просыпается только, когда nanny подкладывает Тэдди к ее груди.
– Пошла бы погуляла, – расстраиваюсь я.
– Не хочу! – С детства покладистая и послушная дочь теперь решила капризничать.
Гуляем с мужем одни. По десятому разу изучаем картины в Национальной галерее и наблюдаем за гвардейцами у королевского дворца. По плечам моросит противный английский дождь.
– А в Москве бабье лето, – вздыхает муж. – На даче антоновка скоро пойдет.
Сообщаем домашним, что хотим поменять билеты и уехать раньше. Нас никто не останавливает. Пол сияет гостеприимной улыбкой и радостно говорит на прощанье:
– See you next year[28].
Раньше нас видеть не хотят.
– Вот результат этой дурацкой дружбы, – заявляет мне муж по дороге в аэропорт.
– Какой дружбы? – не понимаю я.
– С Диной.
– С Диной? Да они сто лет не общались.
– А до этого общались. И очень плотно. И вот что получилось.
– А что получилось?
– Что ей на нас наплевать.
– Дине?
– Аленке. Впрочем, и Дине тоже. Но это как раз естественно.
Я вспомнила о том, что Дина, в отличие от нашей дочери, звонит своей матери по пять раз на дню. Хотя она ведь была беременна. А у беременных свои причуды. Подумаешь, звонила! Когда гормоны скачут, еще и не такое отчебучишь. Теперь-то, наверное, уже родила и снова стала самой собой: эгоистичной, циничной стервой. При чем тут Аленка? Она совсем не такая. Аленка просто много работает. У детей есть ясли, школа и няня. А мы? Мы привязаны к даче, к мужниной работе и к запаху сортира в подъезде – это не я, Аленка так сказала однажды, когда Пол жарко вопрошал о том, что удерживает русского человека на родине.
Родина, кстати, нас ничем не обидела. Дала и образование, и возможности, и работу, и достаток. Так что живем мы, как и жили, совсем неплохо. Даже хорошо. Или вовсе прекрасно. Муж пишет доклады, читает лекции и ездит в командировки. В основном по России, но иногда и за границу. Я, бывает, его сопровождаю. Но чаще остаюсь дома. Я обнаружила, что у нас отличная библиотека и хороший DVD-проигрыватель, давно стоящий без дела. Еще у меня есть подруги, с которыми приятно сходить в кафешку и поболтать. Перемываем косточки своим детям. Одна недовольна невесткой, другая зятем. Мне жаловаться не на что. Мой зять по-прежнему раз в год демонстрирует чудеса гостеприимства, а дочь раз в месяц – внуков по скайпу.
– Тебе бы, наверное, хотелось их видеть почаще, – бросает наживку одна из подруг, но я не попадаюсь на крючок.
– Я же разумный человек. Понимаю, что чаще не получится. Канада – это не Англия. – Будто бы туда меня приглашали чаще.
Потом мы долго говорим о том, как повезло моей Аленке. И муж замечательный, и детки прекрасные, и достаток в семье. Жаль только, живут теперь так далеко.
– Живут, где работа есть, – подытоживаю я. Раз в год нам и до Канады долететь несложно. К нам Аленка не прилетает.
– А что у вас делать? – спросила она как-то, когда я звала особенно настойчиво.
Я не стала говорить о том, что у отца юбилей, да и звать больше не стала.
Посиделки всегда заканчиваются одинаково. Подружки поют дифирамбы Аленке и спрашивают, каким образом получаются такие прекрасные дети. Я беззаботно улыбаюсь и говорю, что родители этих детей тоже не промах. В такие вечера я всегда возвращаюсь домой в приподнятом настроении. Я знаю, что у меня самая лучшая дочь, самый замечательный зять и самые великолепные внуки. Я – счастливый человек. В моей семье нет проблем. Мы друг друга любим, хоть и на расстоянии. У меня никогда не было разногласий с дочерью, и даже дурацкое словосочетание «переходный возраст» мне знакомо лишь понаслышке. Я – отличный, хоть и непрофессиональный, психолог и могу давать уроки по воспитанию таких правильных, образцово-показательных детей. Частенько я думаю о том, какое все-таки счастье, что в уже далеком прошлом Динка пренебрегла дружбой с Аленкой. В противном случае наша дочь могла бы сгинуть в каком-нибудь месте, далеком от Канады по всем параметрам. В том, что Дина именно сгинула, у меня нет никаких сомнений. Я ее не встречаю, как не вижу и Аллу с Матвейкой. Говорят, они съехали. Общее мнение двора: в квартиру поменьше с доплатой. Надо же на что-то жить. Теперь ведь бабкиной пенсии и той нет.
