– Да, точно.
– И не видно этому конца. Может, поэтому мы такая наркопьянь?
– Может. Хотя, может, и нет.
– В смысле?
Псих выкинул окурок.
– В том смысле, что мы пока еще в силах что-то изменить. Я вот, например, хочу поесть и желательно чего-нибудь похожего на суп, я в силах это изменить. А ты?
– Да я тоже не против.
– Тогда давай менять.
Пройдя еще квартал, мы зашли в небольшую столовую, где было немного народу и невысокие цены. В общем, там все было небольшим. К сожалению, даже порции.
Но мы взяли себе по солянке и хлеба. Горячая жидкая еда была очень нужна организму, который в последние дни видел исключительно другие жидкости и от того пребывал в каком-то разболтанном состоянии.
– Знаешь, – сказал Псих, хлебая суп, – а ведь этот парень прав. Такое ощущение складывается, что нашу страну захватили самые настоящие инородцы и иноверцы. Чужаки, не имеющие ничего общего с народом.
– Я бы даже сказал – инопланетяне.
– Ага.
Поев, мы пошли дальше. Цели как таковой у нас не было, мы просто гуляли, иногда совершая налеты на магазины с целью купить еще пива. В парке у Адмиралтейства мы долго умывались в фонтане. Я чувствовал, что меня покрывают какие-то пыль и грязь, неизвестного мне происхождения, я старался как можно скорее их с себя смыть. Окружающие люди при этом как-то странно на нас смотрели. По барабану.
Умывшись, мы пошли на Васильевский остров. На Дворцовом мосту нас накрыло порывом прохладного ветра, и внутри немного посвежело. Мы зашли в Университет, побродили там по коридорам с портретами светочей отечественной науки, воспользовались туалетом и двинули дальше.
В одном из дворов мы повстречали странного мужика с тележкой из супермаркета. Тележка была доверху гружена всяким хламом: какими-то тряпками, палками и еще чем-то, чего я не разглядел. Мужик стоял и улыбался.
– Ребята, сигаретки не найдется? – спросил он, когда мы поравнялись с ним.
Мы остановились, я порылся в карманах, нащупал пачку, достал и протянул ему сигарету.
– А это что? – спросил Псих, указывая на тележку.
Мужик задумался, принимая из моих рук сигарету. Затем ответил:
– Это жизнь моя.
Коротко и ясно, в общем-то. Я улыбнулся.
– А где живешь? – Псих продолжил свой допрос.
– Да под каждым кустом, – не растерялся мужик.
– Так и живешь?
– Так и живу.
На этом Псих отстал. Мужик остался улыбаться, а мы пошли дальше.
– Под каждым кустом… – пробормотал Псих, – под каждым кустом… Вот так и живем – под каждым кустом.
Потом мы пили пиво в каком-то дворе, небо над нами хмурилось. Ветер пригнал темные грозовые тучи.
Психу позвонили. Он долго общался, потом убрал телефон в карман и сказал:
– Нас приглашают в поход.
– Куда?
– На Большие Скалы, это Карельский перешеек.
– Да знаю я, где эти скалы.
– Едем?
Я задумался, прикинул все варианты, а потом ответил:
– Почему бы и нет.
В это время начался дождь, и мы побежали к метро. Поехали к Психу.
У Психа распили еще бутылку водки, которая одиноко скучала в полупустом холодильнике, и легли спать.
С утра было так же муторно, как и все предыдущие дни. Но сознание, похоже, начинало привыкать к этому состоянию и уже не подавало сигналов тревоги. Плохо тебе или хорошо – это лишь состояние духа, а русский дух способен вынести все.
Мы по-быстрому собрались, так как через час от Финляндского вокзала уже отходила электричка. Псих выдал мне свой старый свитер, ибо вчера я вышел из дома в одной рубашке с коротким рукавом, сам же запихал в рюкзак шерстяное одеяло. На этом, в общем-то, наши приготовления и закончились.
Если вы думаете, что в поход надо тащить с собой кучу всякого ненужного хлама, вы сильно ошибаетесь. Природа по-настоящему принимает лишь тех, кто максимально близок к ней в своей простоте.
По дороге зацепили по пиву и поспешили к метро, попутно заглушая признаки накатывающей абстиненции. В метро ехать надо было недолго – пару станций – и мы их почти не заметили, поглощенные борьбой с потерявшим контроль организмом.
Приехали за пять минут до отправления. Бегом пересекли зал вокзала и у турникетов встретили ребят. Это были старые знакомые Психа, я их тоже немного знал. Они вручили нам билеты, и мы все вместе помчались к электричке.
Электричка тронулась, как только мы расселись по местам. Успели. Ребята принялись раскидывать свои вещи по полкам, а мы с Психом откинулись на лавках. После беготни надо было перевести дух и привести сердцебиение в норму.
Наконец, ребята тоже уселись. Из черного пакета, который они сунули под лавку, показались бутылки с пивом. Хорошо. Нам с Психом вручили по экземпляру.
Электричка миновала депо и понеслась сквозь промышленную зону. Я сделал большой глоток из бутылки. Мое состояние потихоньку приходило в норму. Мы покидали проклятый мегаполис, который все эти дни высасывал из меня соки жизни. Нас ждала дикая природа, наполненная ароматами леса, тишиной и спокойствием.
– Что вы взяли с собой? – спросили нас ребята.
– Вообще-то ничего, – улыбнулся Псих, – но у нас есть деньги, так что в Кузнечном надо будет посетить магазин.
– Как-то вы не по-походному одеты…
– Зато в нас куча походной энергии!
На том разговоры о нашей экипировке закончились. Да и не имели они смысла. Если ребята ехали отдохнуть и полазать по скалам, то мы бежали из гнусной мрачной реальности, в которой увязали последние дни, недели и месяцы, навстречу своей собственной русской мечте. Мечте о спокойствии, гармонии и единении с природой. Да, так все и было.
Мимо замелькали пригородные станции, из пакета появилось еще пиво. Электричка несла нас прочь от усталости и безнадеги большого города. Я предложил Психу пойти покурить.
Мы вышли в тамбур. Достали сигареты.
– Что-то ребята какие-то загруженные, – сказал я, прикуривая.
– Да ладно, нормальные ребята, – Псих тоже прикурил, – просто у них не было таких насыщенных событиями последних дней.
– Возможно.
В тамбур вошел торговец с ящиком – из тех, что снуют по электричкам и норовят впихнуть людям что-нибудь – в общем-то, все равно что – «за одну российскую десяточку»:
– Ребята, пиво, сухарики…
– Нет, спасибо, у нас все есть. А героина у вас не найдется?
– Нет, вы что!..
– Тогда нам ничего не надо.
Торговец пошел дальше. Мы выкинули окурки в угол тамбура и вернулись в вагон. Ребята пили пиво и разговаривали. Псих подключился к их беседе, мне говорить не хотелось.
Я смотрел в окно. За окном мелькали заборы и покосившиеся дома. За окном мелькали какие-то сгорбленные люди, похожие на знак вопроса. Вопроса, давным-давно сформулированного классиком: «Кому на Руси жить хорошо?»
В голове вяло шумели мысли, медленно пульсировала кровь. Я прикрыл глаза. Только монотонный стук электрички, свист гудков, гул от разговоров в вагоне. Черт, и чего же мы все-таки хотим от жизни?
Появились контролеры. Билеты у нас были взяты до ближайшей от Финляндского вокзала станции, которую мы давно проехали. И тем не менее, мы их показали. На контролеров это никоим образом не подействовало.
– Вы уже проехали свою станцию.
И тут Псих взорвался:
– Да тут все станции мои. Это моя страна. Чего я должен платить какие-то совершенно неразумные деньги за то, что поеду посмотреть свою – повторяю свою – русскую природу. Для чего? Для того, чтобы какой-нибудь железнодорожный чиновник построил себе очередную дачу? Да эти электрички – они ж советские еще, их не ремонтируют, а люди деньги платят… куда эти деньги деваются? Вот вам! – И он протянул им под нос дулю.
Контраргументов у контролеров не оказалось. Немного подумав, они, видимо, решили, что вступать в диалог тут бесполезно, и двинули дальше. У остальных пассажиров, по крайней мере, были билеты, и они с безумным видом не задавали вопросов, на которые у контролеров не было ответа, – так, вероятно, они решили. И, слава богу.
– Билет им нужен… – не унимался Псих. – Да если б он стоил десять рублей – не проблема. А то тут сто с лишним… За что?
– Ладно, успокойся, – я хлопнул Психа по плечу, – ребята просто делают свою работу, чтоб поиметь с нее хоть какие-то гроши. Они на твои деньги себе дач точно не строят.
– То-то и оно, – Псих смягчился, – где там еще пиво, мне стресс снять надо?
Пиво тут же нашло страждущего. Психу протянули бутылку, и он углубился в изучение ее содержимого.
В общем-то, он был прав. На каждом углу с нас требовали денег за то, что нам было положено по праву рождения на этой земле. Нас обкрадывали. Обкрадывали те, кто еще вчера жил по соседству, делил с нами коммунальные тяготы, встречал праздники и ругал власть. Потом они сами стали властью. И теперь ругали их.
