– Ну-у… э-э…
– Таких примеров нет и быть не может. Потому что после бунта всегда становится хуже, чем до него. Значительно хуже! Так худо делается, что не понимают, на кой этот бунт вообще затеяли, если ДО него было ТАК хорошо! Недаром Финли Данн говорил, что он готов вынести любую революцию, лишь бы она случилась не при его жизни. Сначала всегда хотят построить справедливое общество, а в итоге это приводит к гуманитарной катастрофе, гибели и вынужденной эмиграции миллионов, вымиранию и истреблению на совершенно законном основании целых общественных классов. В конце концов, любые революционеры или умирают от крайнего аскетизма или напротив становятся жертвами обжорства. Обретённое могущество делает их непопулярными среди тех, кого они ещё вчера призывали к голоду во имя великой цели, приводит к антипатии со стороны сторонников свергнутого режима, которые видят, что на них шуба с чужого плеча. С плеча вчерашнего эксплуататора. А сегодня они сами стали этими эксплуататорами. Права и свободы завоёваны, а что дальше? Революция приручена, её вожди превратились в бюрократов, её борцы стали держимордами новых порядков. Вот чем всегда заканчивается любая бунтарская романтика. Рабочий класс перестаёт быть революционной силой, потому что нужна сила именно рабочая. А сейчас он у нас и вовсе уничтожен безо всяких революций. Пролетариат подался в бизнесмены и бандиты ещё в девяностые годы. Хорошего слесаря или токаря среди молодых уже не найти. Его место могли бы занять интеллигенты и студенты, но интеллигенция тоже канула в лету, студенты слушают хип-хоп и мечтают сидеть в офисах. Руководить быдлом, которого всё меньше и меньше. Никто, понимаешь, не хочет в быдло идти! Молодые отвергают активность и сознательность как таковую, предпочитая им пофигизм и бездеятельность. Плохо, что наша власть этого до сих пор не понимает и продолжает выводить народ из себя. Флегматика нельзя из себя выводить. А русские в массе своей – флегматики. Это холерик сразу в морду даст, если его что не устраивает, как это делают итальянцы или испанцы. Сангвиник убежит оттуда, где ему не дают жить, как делают евреи и вообще все южные народы. Меланхолик впадёт в депрессию и сопьётся или сразу повесится – это уже про нас. Ну, а те флегматики, которые всё-таки останутся, невзирая на потуги власти по нашему истреблению, стойко всё перетерпят. Но когда нам это всё опостылеет, то лучше рядом с нами не стоять. Такое начнётся – пожалеешь, что на свет родился! Именно поэтому наши революции и бунты кровавые, жестокие и всегда бессмысленные. Сколько их было за всю историю, а людям лучше не стало. Царя свергли, а затем и народ истребили. Долго истребляли, но всё-таки управились. Мы-то не те русские, что были сто лет тому назад. Так, отжимки в китайских джинсах с голливудскими ужимками.
– А я говорю, что нужна революция!
– Отстань ты со своей революцией. Любая революция – это просто передел собственности и больше ничего. После семнадцатого года справедливости больше не стало. Господ истребили или изгнали, а вчерашние голодранцы стали господами. Но господ никогда много не бывает. Сформировалась новая элита, которая стала жировать, а рабочий класс, который ждал освобождения и достойной оплаты труда, распихали по коммуналкам и баракам, заставив вкалывать его ещё больше за меньшие деньги. Крестьян распихали по колхозам по принципу крепостного права. Вот и все результаты твоей революции. Перестройка – это тоже революция: государственные предприятия перешли во владения новых хозяев. Досталось всё дуракам, которых кроме борделей и кабаков ничего в жизни больше не интересует, а рабочий класс должен вкалывать, забыв про себя, зарабатывать им деньги на их блядство. Любая революция приводит к тому, что экономическая жизнь в стране становится парализованной. Разрушаются не только дворцы, но и вековые институты общества. Создаются всяческие комитеты и общественные организации с множеством председателей и заседателей, а потом народ тонет в этой новой бюрократии как в трясине! У нас революции всегда какие-то безалаберные: метят в одних, а попадают в совершенно других. В октябре семнадцатого хотели скинуть буржуев с хребта рабочего класса и крестьянства, а получилось, что именно крестьянство и пролетариат больше всего пострадали. А буржуи никуда не делись. Они и нынче на наших шеях сидят. Восемьдесят пять процентов населения предреволюционной России были крестьяне. А где они теперь? Нету их, истребили как класс. Только вдумайся, какая цифра – восемьдесят пять процентов! А остаток – это пролетариат и буржуазия. Буржуазия в большинстве своём убежала за бугор. Мало кто из них нашёл в себе силы остаться в России, как Николай Второй, лицом к лицу с врагом. А кем заполнили застенки Лубянки, кого стреляли? Вот эти восемьдесят пять процентов и пошли в расход. В Великую Отечественную кто шёл умирать на передовую? Те же потомки крестьян шли в первую очередь. В расход пустили настоящих хозяев Земли Русской, а теперь на русского мужика, который не пропьёт всё, не промотает зарплату, который может дом построить, семью создать, смотрят как на диковинку. Развращают этим восхищением, потому что нормой для мужика стали пьянка и гулянка. И у власти такие же мотовилы сидят. Только и думают, как по своим карманам распихать богатства страны да свалить в тёплые страны. Или придумать какой-нибудь глупый закон, чтобы их нельзя было после их правления за шкирку взять и на сто первый километр отправить за разорение государства. Вот и все наши революции. Революцию сделать даже проще, чем набить морду. Но вопрос не в том, чтобы взять власть, а в том, что с ней дальше делать. И вот брать у нас все умеют, а дальше что-то делать – никого бог не надоумил.
– Да знаешь ли ты, что это именно наши революции научили Запад заботиться о благосостоянии народа, дабы народ не распадался на классы по имущественному цензу?
– Ну?
– Да!
– Ха-ха-ха!
– Наша революция заставила весь мир стать лучше! – не унимался Окунев. – Почему там стали бороться с нищетой на всех уровнях? От любви к людям, думаешь? Ничего подобного! Там так же, как и у нас, никто никого не любит. А просто увидели, глядя на нас, что может быть, если неуважительно относиться к людям труда, благодаря которым общество ездит на машинах, вкусно кушает, красиво одевается и так далее. Запад во многом перестроился, когда увидел, к чему может привести эксплуатация человека человеком. Сразу появились профсоюзы, установились короткий рабочий день, достойная оплата любого труда и даже безделья. Наш опыт послужил прогрессу мировой цивилизации! Это ведь правда, когда Жванецкий шутит, что на нас другие народы смотрят и говорят своим детям: «Смотрите: так жить нельзя». И они делают всё возможное, чтобы избежать тех трудностей, которые мы переживаем уже второй век.
– Да нас-то этот опыт ничему не научил! Мы-то до сих пор валтузим друг друга и не понимаем, что истребляем самих себя. Надорвались мы на своих революциях, истратили все ресурсы нации. Любые революции – это юношеская глупость, удел молодых глупцов или бобылей. Таким всегда легче отважиться на что-то лихое и безрассудное, потому что на их плечах не лежит груз ответственности за детей, не надо работать и зарабатывать. Не случайно многие полководцы запрещали своим солдатам вступать в брак, потому что именно из таких получается идеальное пушечное мясо, которое много не просит и счастливо от одной мысли погибнуть в бою или на баррикадах. А если призадуматься, то это не смелость, а просто глупость. Да и не помнит никто их имён уже на следующий день после гибели, революционеров-то этих. Все политики и госчиновники в общем-то заняты сходной деятельностью на состязательной основе, и многие тоже не оставляют после себя почти никаких следов. Кто там теперь вспомнит, что был совсем недавно такой министр Зурабов, например, что он сделал и зачем он нужен? Да и был ли он вообще? И современной истории уже не важно, при каких обстоятельствах к власти пришёл Ельцин, о чём думал Гайдар, что там сказал Волошин, почему страна к середине девяностых оказалась, пардон, «в глубокой заднице». Мне, например, стыдно за СВОЮ страну в девяностые. Я не про ту десятую долю процента россиян говорю, которые очень весело жили и живут в какой-то своей Раше. Я говорю про ту Россию, которую я вижу и знаю. Не по книгам, газетам, выпускам новостей и докладам халдеев, а потому что жил и живу в ней. А все, которые эти страшные годы называют теперь «лихими» и «крутыми» словно бы на другой планете в то время обитали. И дураки те, кто шёл погибать за них на баррикадах. Кстати, тут передавали, что современные российские олигархи и успешные политики, кто больше всего выиграл от победы демократов над путчистами, лично в рискованных действиях августа девяносто первого года или в октябре девяносто третьего на улицах Москвы участия не принимали.
– А революцию в феврале семнадцатого года устроили точно такие же сволочи, чтобы не идти с немцем воевать, – заявил Садовский. – Конечно, легче было на Невский выйти, оппозицию поддерживать, чем топать воевать.
