– Извините, Виктор Николаевич – как Варя сейчас?
– Плохо, ― вздохнул, признаваясь. Макс отодвинулся к машине, достал сигареты. Закурил и опомнился – протянул пачку. Мужчина несмело взял сигаретку и оглянулся, будто боялся, что кто увидит его и заругает, что курит.
– Я вижу, вы серьезный взрослый человек, ― затянулся, поглядывая на Максима. ― Надеюсь, вы верно поймете. Варя имеет мужскую ориентацию, хотя рождена девушкой…
– Не надо, ― поморщился Макс, смерив его неприязненным взглядом. ― Вам ведь самому противно повторять эту ложь. Вы просто идете на поводу у дочери. Я все знаю, Виктор Николаевич, и понимаю, почему она прячется под образ парня.
Лицо Скифарина вытянулось, в глазах появилась тоска и страх.
– Вы…
– Нет, с моей стороны не ждите опасности.
– Но, как вы узнали… нет, это невозможно.
– Виктор Николаевич, ― откинул окурок и нахмурился, глядя на мужчину. ― Как вы, верно заметили – мы взрослые люди. Варя же еще ребенок. Вам не справиться одному с ее травмой, с последствиями. Я искренне хочу помочь и вам и вашей дочери. Мотив простой, не стану скрывать – мне… нравится ваша дочь. Я считаю себя обязанным помочь вам и ей.
– Вы не понимаете, ― мотнул головой. ― Мы прошли с ней три курса реабилитации – толку нет.
– Никто не говорит, что все будет легко и просто. Я всего лишь прошу доверять мне и не мешать.
– Не знаю, не знаю, ― покачал головой. ― Она сбежала от вас, испугалась чего-то.
– Да, я знаю, понял уже. Я сказал ей о себе – кто и что. Ее испугало, что у меня свой бизнес и он оказался удачным.
Скифарин повел плечами, оглядев мужчину пристально и въедливо:
– Это послужило поводом?
– Сам удивлен.
– Она знает, что вы знаете?
– Нет, и не собираюсь говорить. Не стоит травмировать снова. Что было – прошло. Моя цель помочь Варе начать жить полноценно.
– Зачем вам это? ― уставился на него мужчина снизу вверх – маленький и такой же как дочь, ранимый.
– Долг. Обычный долг человека и мужчины. Варя не должна страдать от того, что однажды на ее дороге появился скот. Это неправильно.
– Она действительно нравится вам? ― Скифарин не верил, но очень хотел поверить. Было видно, что он смертельно устал и буквально раздавлен, выбился из сил.
Макс подал ему ай-фон.
– Передайте ей и не говорите о нашем разговоре, вообще не говорите, что мы виделись. Сейчас не нужно, боюсь, неверно поймет. Скажите, что ездили в больницу, там вам и отдали. Я договорюсь с врачом, к вам на дом будет приходить медсестра. Курс лечения нужно продолжить. В остальном – у вас есть мой номер, у меня ваш. Я хочу, чтобы вы поверили мне и поняли – я буду рядом с Варей, буду помогать ей. Где она учится, Виктор Николаевич?
– Эээ…
– Впрочем, неважно. Если что – звоните сразу. Пока поостерегусь звонить Варе сам, пусть остынет, восстановится.
– Вы… влюблены? ― выгнул бровь мужчина. И видно – сам сомневался. Максим же вовсе растерялся, отодвинулся даже – бред какой.
– Нет. Это долг.
– Да, да, ― закивал Скифарин поспешно, уставился на телефон в своей руке. ― Я передам. Ну, что ж, ну…
Макс затоптался – все мысли пропали.
– Пожалуй, поеду, ― протянул неуверенно. ― Позже позвоню, скажу вам на счет патронажной медсестры. Часа через два.
– Да, да.
Макс натянул перчатки, не соображая, что делает.
– Спасибо, что согласились встретиться… Спасибо, ― кивнул и тот в ответ. С минуту стояли и смотрели друг на друга в неловкости. И вот, мужчина махнул рукой.
– Да, да, конечно. Спасибо и вам, Максим. Езжайте, да, ― отступил на шаг, второй, и вот развернулся, ссутулившись, потрусил к парадному.
Смелков смотрел ему в спину и словно провалился – в ушах все еще стояли его слова: «вы влюблены»? Что ему в голову пришло? Почему нельзя просто помочь?
Ерунда, какая, ― сел в машину и уставился перед собой.
Ему было жаль этого немолодого, интеллигентного мужчину, на плечи которого свалился груз, видимо, не по силам. И стало понятно, отчего он так сказал, почему вел себя зажато и странно, но не отталкивал, а с готовностью принял предложение о помощи. Наверное, очень хотелось покоя, да и не ведущий он – сразу ясно – ведомый. Таким всегда трудно принимать решения. Варя же не в состоянии их принимать в принципе по неадекватности, вполне понятной, но страшной по сути. И ясно, отчего Скифарин шел у нее на поводу, достал паспорт, смолчал и на эпатажную выходку по смене образа. Все, чтобы хоть относительное спокойствие было, хоть видимость благополучия.
Макс поморщился от мысли, что у него тоже могли быть дети, и не дай Бог, попали бы в такую ситуацию. Наверное, он бы не смог как Скифарин, да наверняка.
Взгляд мужчины стад жестким и холодным: я бы удавил. Всех.
И завел мотор, выехал со двора, набирая номер Чилигина. Переговорил и перезвонил Виктору Николаевичу.
– Я договорился – медсестра придет к двенадцати. Капельницы и инъекции два раза в день еще трое суток… Как Варя?
– Спит, ― вздохнул Скифарин. ― Ей было очень плохо. Спасибо вам, Максим. Не скрою, благодарен вам за помощь.
– Не стоит, не за что.
– Сейчас большая редкость, когда люди помогают просто так. Вы уникальный человек.
– Вы не правы, Виктор Николаевич. Я обычный и таких, как я, как раз очень много. Мне жаль, что с вами вообще все это произошло. Особенно с Варей. Так не должно быть в принципе, ни с кем. Передайте ей… Нет, ничего не передавайте. Мы не виделись.
– Да, да, я помню.
– Хорошо. До свидания, Виктор Николаевич.
– До свидания, Максим… эээ?
– Просто – Максим.
Смелков убрал ай-фон в нагрудный карман и, встав на перекрестке у светофора, хмуро смотрел на пешеходов. Пуржило. Молоденькая мама тащила огромную коробку с искусственной елью, и вела за руку девочку лет пяти, которая гордо несла торт. Идиллия, счастливая девочка, счастливая мама. Но стало страшно от мысли, что какая-то тварь может раздавить и ту и другую. Просто так, просто потому что захотелось.
Перед глазами как наяву встала Варя – страх в ее расширенных зрачках, паника, белеющее лицо и губы.
Смелков потер лицо – прочь, и уставился на светофор – желтый. Поехали.
Остановился уже перед своим домом и сложил руки на рулевом колесе, поглядывая на парадное. В квартире Макс – его единственный друг, и тишина, никого больше. А в это время Варе, возможно, нужна помощь. А ее отец не на многое способен. Было бы хорошо, если б она… да, это было бы замечательно, но насколько возможно? ― вздохнул, оглядывая этажи.
Может поговорить с Даричевой, чтобы помогла как-то вселить в голову Вари мысль, что она… что ей… что…
И головой мотнул – думай хоть, о чем мечтаешь. Вылез и закрыл машину, вошел в подъезд.
«Немец» запрыгал от радости, увидев хозяина. Макс погладил его, присел:
– Хороший мальчик, хороший. Умница, Макс.
Собака лизнула его в щеку, взвизгнув и, мужчина невольно улыбнулся. Потрепал верного друга. Прошел в кухню, положил ему кушать, и сидел рядом, гладил, смотрел, как тот ест.
– Вдвоем мы с тобой. Два холостяка. Просто, как старая дева с кошкой.
И хмыкнул – а ведь верно – одинокие женщины заводят кошек, одинокие мужчины – собак.
Бред, ― нажал кнопку кофеварки и закурил, поглядывая на овчарку.
А почему, собственно, он считает, что мечтает не о том? Возможно, Варя сама тяготится вниманием отца – она же заявила, что у нее никого нет, вычеркнула его легко и просто. Может и она и он будут лишь рады, если начнут жить отдельно.
Макс прислонился к стене, оглядывая пространство кухни, гарнитур – этой идеальной, скорее магазинной, выставочной красоте очень не хватает домашнего беспорядка.
И потер лоб, невольно улыбаясь – представилось, что у стола стоит Варя в своем халатике – длинные стройные ножки притягивают к себе взор. И вся она своя, трогательная, разливает кофе по чашкам, а он подает ей сахар, смотрит в глаза…
Дурак ты, ― хмыкнул. Какой сахар? Да обнял бы, прижал к себе и целовал до одури.
И встал, сделал себе кофе сам.
Варя проснулась ближе к ночи – отец растолкал. Заставил выпить бульон и осторожно положил рядом с подушкой ай-фон.
– Что это? Откуда? ― сразу насторожилась девушка, взгляд нехорошим стал, подозрительным.
– Я в больницу ездил, ― помялся мужчина. ― Вот отдали, сказали – оставила. Договорился, чтобы дома лечение продолжить. Хорошо? Завтра в двенадцать медсестра придет, прокапает, укол сделает. Потом врач сам подъедет, ну и швы снимут.
Варя успокоилась, кивнула – сил не было перечить. И закрыла глаза, положив ладонь на телефон.
Воскресенье.
Максима давно так не маяло – бродил по квартире, не зная, чем заняться и все поглядывал на телефон – позвонить Варе? Не стоит – вспугнет. Да она и под капельницей сейчас.
Он уже привык, что ему есть куда идти и чем заняться, есть цель, но сейчас, резко лишенный этого, не находил себе места.
Макс тяжело вздохнул, глядя на хозяина. Его глаза как у «ходиков» следили за ним и перемещались – туда – сюда, разве что не тикал.
