<скрытый трэк>
Автор: Дэн Дениска.
Файл: Кнопка @.
Я вез маленький гроб для ее мертвой собачки. Она заказала его в Англии. Он помещался в большую спортивную сумку. Я поехал на поезде. Проводником в моем вагоне был странный человек. По моему глубокому убеждению, этот человек убил проводника, надел его одежду, а дальше не знал что делать. Этот человек не был мужчиной. После общения с ним я понял, что мне нравятся: б) худые бабы, которые дают; а) молчат.
Я пошел в вагон-ресторан вместе с сумкой.
Когда-то я ездил в Таллин с триппером и хором. Сейчас я ехал с гробом и с ногтями, крашенными черным лаком, в город Атырау, Казахстан. Мне нужно добраться до Астрахани, а дальше через ближайшую таможню в Казахский Прикаспий. Представляю, как охренеют казахские пограничники, когда откроют мою сумку. Они вообще на некоторые вещи реагируют не совсем стандартно. А тут карликовый гроб стоимостью пять тысяч фунтов. В придачу мои черные ногти. Ненавижу запах вот этого лака. Ногтевого. Но как объяснить это казахским таможенникам?
Ногти мне накрасила Фольга. И хоть убейте меня – это не лак. А если и лак, то почему он третий месяц ничем не смывается?
Вагон-ресторан.
Официантки страшные.
Столы грязные.
Половина посетителей нанята специально для того, чтобы портить настроение другой половине.
В вагоне-ресторане было два свободных места. На одно я определил гроб в костюме спортивной сумки, на второе сел сам и сразу заказал полстакана водки и порезанную полукольцами и жаренную в сахаре большую луковицу.
Я ненавижу лук, сахар и полукольца. Когда они отдельны друг от друга возрастом, расстоянием и полом. Я люблю их, когда они все вместе тают в оливковом масле на бескрайней сковороде. Я люблю ими закусывать ледяную, вязкую, прямо из морозилки водку. Мне двадцать восемь лет. Я так устал. Не поверите.
Я вышел в Астрахани.
Я не сдал гроб в камеры хранения. Через двадцать минут я был на рынке «Большие Исады». Через полчаса в очереди за шаурмой я познакомился с Ирочкой. Ирочка приехала из Туркмении. На таможне ее тормознули с десятью граммами гаша. Отмазалась за бабки. Сосать у туркменов не пришлось. Врёт, наверное.
– Что у тебя в сумке? – спросила она.
– Утром расскажу,– сказал я и опрокинул в себя полтинник коньяка.
– Так уже обед! – возмутилась она.
– Выводы? – я отрицательно покачал головой и опрокинул следующую.
– Что у тебя в сумке?
– Я очень хотел бы, чтобы в моей сумке лежала запасная печень.
Потом я ничего не помню. Помню, едем на заднем сидении легкового автомобиля, и Ирочка крепко держит меня за член. Уже ночь. Такси едет по огромному мосту. Под мост заползает огромный корабль в огнях. Потом мы в ее квартире на окраине Астрахани примеряем ее собачку в английский гроб стоимостью пять английских тысяч фунтов стерлингов. У нее оказалась собачка, у меня с собой был гроб.
Утром я сказал Ирочке, что моя фамилия Щавель.
Перед этим я выкинул ее собачку с балкона.
Еще раньше я проснулся и увидел след своих зубов на ее правой ягодице. Где-то там же я попытался сунуть в нее свой вялый член. Кажется, не получилось.
И тут у меня зазвонил телефон.
Сначала проснулась ее собака. Потом она. Потом я снял трубку. Зачем?
Вы знаете, что у каждого курьера вместо имени номер? Что есть Саня Десюлик, Натаха Восемнадцатая?
Итак, у меня зазвонил телефон. На этот номер у меня стоит САМЫЙ МУДАЦКИЙ ЗВОНОК (или МУДАТСКИЙ?). Настолько мудацкий, что просыпаюсь я от него моментально. Это такой фирменный рингтон от SIEMENS. Входит в стандартный набор мелодий. Называется «дельфины».
И вот эти дельфины от SIEMENS хватают меня своими пастями в моем же глубоком сне, где я нарисованная медуза, и выбрасывают в 6.30 утра в город Астрахань на разложенный диван.
Я увидел загорелое женское тело без одежды со свежим укусом на правой ягодице. Потом я увидел большой раскрытый чемодан, в котором лежала и смотрела на меня маленькая мохнатая собака.
– ГАВ! – сказала она.
Я в полсекунды оказался на ногах. Я обеими руками схватил гроб, выбежал на балкон и, держа его словно раскрытую большую книгу, вытряхнул собаку в полет с пятого этажа.
Я услышал громкий «Шмяк (!)» откуда-то очень снизу, и почти сразу же хриплый женский голос за моей спиной произнес:
– Мля! Выключи это!
Я обернулся. Женщина с надкушенной ягодицей и бодро торчащими сиськами держала в руках мою верещащую по дельфиньи трубу. Я закрыл гроб и аккуратно зажал его под мышкой. Сделал три шага по направлению к ней. Взял телефон в свою правую руку. Приложил к своему правому уху. Сказал:
– Сопли – Перхоть – Ногти – Гной!
Ты – следила – не – за – мной!
Ики – Пики – Грама – Тики!
Плюс!
«Ирочка!» – вспомнил я, глядя на недавно выбритый лобок женщины, стоящей в полуметре от меня.
Гроб упирался в мои ребра. Судя по накладной, он весил 15 килограммов 250 граммов. Я поставил ногу на табурет и принял этот вес на левое бедро. Оторвал трубку от уха, приложил ее к груди и сказал Ирочке:
– Погладь, пожалуйста, мои штаны.
Снова приложил трубку к уху.
– Сколько? Это кто же это? Так вы если сможете вывезти груз из Астрахани дешевле, то вы мне перезвоните обязательно. Я вам поаплодирую.
Ирочка взяла меня за член. Я выключил телефон.
– Блин! – сказала она. – У тебя такой классный животик!
В правой руке она держит мой член, в левой забитый с вечера косяк. И тут я ей сообщаю, что я только что убил ее собачку? Фольга как-то сказала, что у меня нет мозга. Но не до такой же степени.
Ирочка стоит передо мной голая, в правой руке держит член (мой), в левой косяк (мой). Говорит:
– Лицо такое кислое!
– Фамилия потому что у меня Щавель.
То, как это прозвучало, не понравилось мне самому. Х*ли делать. Уже сказал.
– Укуси меня, пожалуйста, в левое полупопие, – сказала Ирочка. – Для симметрии.
– Чем ты там, говоришь, болела вчера вечером? – я протянул руку и забрал у неё туго забитую папиросу. Вставил в угол своего рта.
– СПИДом, – сказала она.
– Хорошего мало, – я взял с подоконника зажигалку. Прикурил. Сделал затяжку. Передал папиросу ей. Сказал сдавленно, не выпуская дым из лёгких:
– Как жить думаешь?
Она затянулась. Пожала плечами. Передала папиросу мне. Подумала. Ещё раз пожала плечами. Выпустила дым в потолок. Произнесла слегка удивлённо:
– В смысле МЫ?
– В смысле ТЫ, – я затянулся. Когда пытаешься говорить с дымом в лёгких – голос как у мутанта. Она видит мутанта перед собой. Она слышит голос мутанта:
– У меня последний раз так стояло на концерте U2 в Гамбурге.
Ирочка, не выпуская папиросы изо рта и щурясь от дыма, склонила голову на бок. Посмотрела на мой член и сжала его в своём кулаке чуть сильнее. Развернулась и пошла в комнату, ведя меня за собой.
– Пионеры нашли слонёнка, – сказал я, прижимая гроб к своим груди и животу обеими руками.
Она разрешила кончить ей в рот. Потом я решил покурить.
– Кнопка! – Громко сказала Ирочка.
Я передумал курить именно сейчас.
– Кнопка, детка!!! – громко сказала Ирочка.
К этому моменту я успел застегнуть молнию на штанах.
И тут в кармане заворочался мой телефон. Заверещал в ужасе по дельфиньи:
– ЖИВИ!!!
– Кнопа?! Кнопа-Кнопа?!
– ЖИВИ!!!
– Кнопа, иди к маме!
– ЖИВИ!!!
Я снял трубку:
– Или у вас напрочь отсутствует чувство такта, или?
– Кнопа?!!!
– Ах вот как?
– Кнопа-кнопа!
– Что я об этом думаю? – я поднёс телефон к своей заднице и громко выпустил газы через сфинктер. Через секунду я орал в запирающий от перегруза микрофон:
– Вот, млядь, что я думаю об этом!!! Достаточно ясно выразился???
Я открыл гроб и бросил почти разряженную трубу в бархатное нутро. Защёлкнул упругие полуавтоматические немецкие запоры. Нащупал в заднем кармане штанов твёрдый прямоугольник «visa». Надел рубашку. Сверху – не застегнув её – накинул пиджак. Достал из внутреннего кармана мятую пачку сигарет. Пустая. Сунул обратно.
– Пусть у тебя постоит, – сказал я. – Послезавтра заберу.
В самолёте место у иллюминатора заняла брюнетка, место у прохода я, а кресло между нами никто.
Брюнетка полдороги читала какой-то толстый журнал на английском. Когда она разговаривала со стюардом, то ровно три раза улыбнулась. Совсем как Амели Пулен, Сахарный Ангел моих подростковых мастурбаций.
Я, не допив стакан тоника, встал и прошёл по проходу в хвостовой туалет. Я заперся и через полторы минуты кончил в скомканное бумажное полотенце. Я нажал блестящую педаль, и почти сразу послышалось низкое, плотное шипение. Моя сперма, целлюлоза и H2O на высоте десять тысяч метров оказались за бортом, моментально превращаясь в мелкий лёд.
Я вернулся и сел в своё кресло. У прохода. Брюнетка повернулась и посмотрела на меня.
