– Я уже устала его слушать, – пожаловалась Рита.
– А ты из туалетной бумаги сделай себе затычки! – посоветовал ей дядя Абрам.
– Уроды! – завопил продюсер. – Я все для вас делаю! И кормлю вас, и читаю вам мудрые книги, а вы все равно неблагодарные твари!
– Наверное, вам надо ребенка завести, – задумалась Рита, – вот тогда бы вы его полностью подчинили и своей воле, и даже части своего сознания!
– Молодец! – похвалил ее дядя Абрам. – Умные мысли говоришь!
– Вот ты мне и родишь, а я его сразу усыновлю! – хихикнул продюсер.
– Сволочь! – заплакала Рита.
– Не обращай внимания! – шепнул дядя Абрам, он уже поднялся с унитаза и кое-как, натянув на себя рваные штаны, подошел к Рите. – Пойдем отсюда куда-нибудь!
– Опять жрать, потом спать и срать?! – горько усмехнулась сквозь слезы Рита.
– А хоть бы и так! – раскраснелся дядя Абрам. – Человек такая тварь, что за любую соломинку ухватится! И будет плыть по всем неведомым морям.
– Зря вы на меня обиделись, – прошептал продюсер, – я же просто пошутил!
– Как у тебя все просто, – вздохнул дядя Абрам, – захотел – пошутил, захотел – оскорбил. Конечно, мы ведь для вас не люди, а всего лишь подопытные кролики!
– Все это уже было, – вздохнул ему в тон продюсер, – и ваша угнетенная тоска и моих шуток странных осуждение. Но вы должны понять одну лишь вещь – Святых людей в природе не бывает!
– Ишь, ты, как заговорил, философ хренов, – Рита тоже встала с унитаза и оделась.
– Куда нам теперь идти?! – спросил продюсера дядя Абрам.
– Куда хотите, хоть на все четыре стороны! – громко захохотал продюсер и опять замолчал.
– С ним бесполезно говорить, это псих, – сказала Рита, обнимая дядю Абрама.
– Зато как он верен себе, когда занимается онанизмом! – улыбнулся дядя Абрам.
– Черт! Ты за мной, что, подглядывал?! – истошно завопил продюсер, но дядя Абрам не ответил, и поэтому почти сразу отключился свет.
– Наверное, сейчас польется вода, – вздохнул дядя Абрам.
– Наверное, – согласилась Рита. И все же вода не полилась. Они стояли в темноте, обнимая друг друга и ощущая вокруг одно гробовое молчание.
Все их попытки разговорить продюсера ни к чему не привели.
Продюсер был нем как рыба. Через некоторое время они на ощупь вышли в другую комнату и сев за стол, принялись на ощупь, есть все подряд.
Когда они насытились, они нащупали в темноте свои истомленные тела, легли на пол и совокупились.
Их соединение было настолько простым и животным, что это поразило их.
– Неужели вот так пройдет вся наша жизнь? – вздохнул дядя Абрам.
– И почему ты так часто вздыхаешь?
– Но я же сказал тебе, что вздох это осмысление жизни! – ответил дядя Абрам.
– Кстати, ты веришь в конец света?! – спросила Рита.
– Я верю и в начало света, и в его конец, – вздохнул дядя Абрам, – они обязательно соединятся, и тогда произойдет взрыв всей Вселенной!
– А что будет потом?!
– А потом все заново будет, и земля, и люди, и политика, – вздохнул дядя Абрам.
– Только нас не будет, – вздохнула Рита.
– А почему так грустно?!
– Наверное, потому что вздох это – осмысление жизни, – снова вздохнула Рита.
Глава 56. Удовольствие толкает, а польза удерживает
Постепенно тоска и разочарование во всем переросли в неожиданную депрессию.
Эскин вдруг очень глубоко задумался о том, что ему в основном доставались женщины, уже «бывшие в употреблении».
Даже юная Лулу была уже использована принцем Мабуту, а что уж говорить о Соне, у которой до него было астрономическое количество мужчин.
Это было заметно по тем сексуальным приемам, к которым прибегала Соня во время их полового акта. Конечно, Алла досталась ему невинной, и это его утешало, но сама мысль о том, что кто-то до него уже побывал в этом месте у Лулу, которое для Эскина было – Святая Святых, вызывала в нем внутреннее содрогание.
Он старался не думать об этом и все равно думал. Особенно ночью, во время акта с Лулу, он представлял себя грубым и циничным принцем Мабутой, и овладевал ею так, как будто это было тогда, в прошлый раз и не с ним.
Сам он в эту минуту мучительно прислушивался к их стонам и вздохам, и думал, что вот они какие, все развратные, то с другим, а то с ним.
Какая-то бесстыдная похоть, разожженная жаждой соития, снова втягивала Эскина в их нутро, но как чужого неведомого зверя, который и сам не верил в возможность безнаказанного обладания их грешной плотью.
Он плыл в пугающую бездну их тел, как на плоту, его уд как твердый багор опирался об их илистое дно, и там на самом дне он искал своим багром чужую грязь.
Он поднимал ее со дна, как останки давно вымерших и окаменевших животных, он рылся в их теле как в земле археолог, и с жадным любопытством слагал вместе их стоны, как редчайшие экспонаты, а уже потом, выбравшись из них наружу, он страшно ненавидел их и презирал.
Хотя проходило какое-то время и они снова запутывали его своим редчайшим психологизмом, своей невидимой войною в словах и в жестах за его всегда ненасытное тело.
Дни шли, а Эскин со своими женщинами проваливался в глухое забвение. Амулетов, ставший вдруг невинной жертвой бабьего раздора, куда-то пропал, а Эскин даже не пытался его выловить или найти.
Он слепо верил, что Амулетов с Соней ищут его отца, пусть даже не из любви к дяде Абраму, но хотя бы из магической тяги ко всякой существующей тайне.
Сам же Эскин устал от этого мира и никого не желал к себе впускать, кроме двух прилепившихся к нему женщин.
Лулу с Аллой как-то быстро почувствовали его депрессивное состояние и пытались вначале перебороть его своими страстными телами, готовыми в любую секунду его удовлетворить, и Эскин даже поддался их любвеобильным чарам, но постепенно его тоскливое уныние передалось и его женам.
Они уже никуда не выходили на улицу, только один раз в неделю Алла покупала продукты, которых им хватало как раз на неделю. Мусор совсем не убирался, и вскоре весь пол был усеян пустыми стеклянными и пластиковыми бутылками, обрывками бумаги и всякими засохшими объедками.
Чтобы как-то духовно оправдать и себя, и доверившихся ему женщин, Эскин провозгласил свою семью братством духовных аскетов и потребовал от всех, чтобы никто и никогда не убирал мусор.
Потом Эскин запретил им смотреть телевизор, он решил, что просмотр современных телепрограмм очень скверно сказывается как на душевном здоровье, так и на его собственной потенции.
Еще он подумал, что лучи исходящие от экрана очень вредны для здоровья. Лулу с Аллой хотели воспротивиться, но страх потерять Эскина был намного сильнее.
Внезапный приход Амулетова значительно отрезвил мало думающего Эскина.
Теперь Амулетов выглядел лучше и увереннее самого Эскина. Часто пьющий и опухший с лица Эскин с некоторой робостью глядел на широко улыбающегося Амулетова.
– Амулетов, ты счастлив? – удивился Эскин.
– А почему бы и нет, – похлопал его по плечу Амулетов. – Сонька скоро родит, и я стану отцом! Наконец-то у меня появится свой ребенок!
– Н-да, – пробормотал Эскин, – а у меня Лулу тоже ждет ребенка, только Алла почему-то все никак не беременеет!
– Ничего страшного, когда-нибудь обязательно забеременеет! – с улыбкой взглянул на Аллу Амулетов. – Как травка по весне зацветет!
– Чтобы затем воспрянуть для новой жизни?! – усмехнулась по-недоброму Алла.
– А разве времена года не являют собой полный цикл жизни и смерти?! – ответил вопросом на вопрос Амулетов.
– Только не философствуй! – взмолился Эскин. – А то, чем я больше думаю, тем у меня еще больше голова болит!
– А что это у тебя за грязь такая! – обратил внимание на пол заваленный мусором, Амулетов.
– Мы братство! Мы аскеты! – торопливо заговорила Лулу, весело разбрасывая вокруг себя мусор ногами. Необычность ее поведения тут же смутила Амулетова, хотя он и раньше предполагал, что у Эскина «не все дома», что, однако, не мешает ему быть очень хитрым и жить с особенной выгодой для себя, взять, хотя бы, его сожительство с Соней, а затем с Лулу и с Аллой.
– Что так разстеснялся-то? – засмеялся Эскин. – Если уж мыслить философскими категориями, то нам мусор приносит такое же удовольствие, как и секс. Мы специально не убираемся, чтобы лучше почувствовать бессмысленность этого мира! А еще чтобы оставалось больше времени на вдумчивое созерцание всей Вселенной!
– Извини, я тебя перебью! Я нашел здание, в котором продюсер Альфред Тарговиц прячет твоего отца с Маргаритой!
– И где же?! – встрепенулся Эскин.
– На юго-востоке столицы. Есть там недалеко от МКАДа в зеленой зоне один строящийся небоскреб, который Тарговиц арендовал у строительной компании. Разумеется, что договор совершенно незаконный, но самое главное, что через неделю его срок истекает.
