– Лева хороший! Лева грязь убирать! – радовалась Лулу, упражняясь с пылесосом. За два часа они успели наполнить до краев все мусорные баки, стоящие во дворе их дома.
– Аскетизм, конечно, по-своему интересен, но уж больно от него неприятно попахивает, – поморщился Эскин, слегка наклонившись и принюхиваясь к собственным ногам.
– Надо мыться, Эскин, а то травой зарастешь! – засмеялась Алла, уже в третий раз, протирая пол в коридоре шваброй.
– А почему ты тогда соглашалась со мною не мыться?! – удивился Эскин.
– Я тоже хотеть мыться, – вмешалась в их разговор Лулу.
– И ты тоже ничего мне не говорила, – еще сильнее удивился Эскин.
– Просто я и она, мой дорогой, боялись тебя потерять, а поэтому изо всех сил старались понравиться тебе, – улыбнулась Алла.
– Значит, если бы я вам сказал, спрыгнуть с седьмого этажа, то вы бы спрыгнули? – лукаво усмехнулся Эскин.
– Я идти прыгать! – крикнула Лулу и бросилась к балкону. Алла с Эскиным едва успели удержать ее у железных перил.
– Ах, Боже, Лулу! – заохал Эскин. – Бедная девочка, неужели ты не понимаешь шуток?!
– Лулу нельзя шутить, – поглядела на него немигающим взглядом дикой кошки Лулу, – Лулу очен плохо шутить!
– Да, конечно, прости, – Эскин обнял ее, а сзади него стоящая Алла как-то умудрилась поставить ему на шее засос.
«Чем сильнее любовь, тем внушительнее засос», – задумался Эскин, чувствуя, как зубы Аллы вцепились в его шею мертвой хваткой, в то время как полные сладострастия губы Лулу облепили его в обворожительном экстазе.
Лулу мяукала как кошка, Алла рычала как тигрица, один Эскин стонал как несчастный человечек.
Длинный звонок в дверь несколько остудил их пыл, и они, с большой неохотой отцепившись друг от друга, побрели к двери.
Эскин открыл дверь и сразу же резким шагом в его квартиру зашел полноватый и лысый, в очках, майор.
– Что же это вы, гражданин призывник, бегаете от нас?! – хмуро поглядел он на Эскина.
– А у меня вот, жена беременная, – Эскин быстро выставил перед собой беременную Лулу.
– Елки-палки, негритянка, – удивился майор.
– Я не есть негритянка, я эфиопка! – сказала обиженная Лулу.
– У них действительно другой цвет кожи, – заметил Эскин, – они не считают себя неграми! И еще они христиане, как и мы!
– Прошу прощения! – майор от смущения даже приподнял с головы фуражку. – Эфиопка, говоришь, – засмеялся он, – ну ладно, Эскин, плодись и размножайся, но документ насчет брака и родов завтра обязательно занеси в военкомат!
– До завтра не успею! – вздохнул Эскин.
– Ну, тогда в течение недели, – потребовал майор, – а то мы бумаги на тебя в прокуратуру отдадим! – и вразвалочку, словно беременная гусыня, вышел из квартиры, помахивая папкой. «Вот это приплыли», – от огорчения Эскин сел на пол и по—турецки сложил ноги.
– Ты со своей бывшей Сонькой-то еще женат?! – спросила Алла.
– Да черт его знает, я уже и забыл! – вздохнул Эскин.
– Тогда в паспорт свой погляди! – посоветовала она.
– Да, нет там никаких отметок, – сбегал за паспортом Эскин.
– Так ты, выходит, женат на ней никогда не был, – удивилась Алла.
– Да, не помню я ничего, – удручено покачал головой Эскин.
– Ну, ты и даешь! – нервно засмеялась Алла.
– А у тебя паспорт-то есть? – спросила она у Лулу.
– У меня нет доу мент, – испуганно прошептала Лулу.
– Вот что, значит, приплыли, – подвела итог Алла.
– Подожди, но может твой Леонид Маркович поможет сделать документ для Лулу, – обратился к Алле Эскин, – ведь он занимает солидную должность!
– Ах, Эскин, Эскин, на что ты меня толкаешь?! – вздохнула без улыбки Лулу.
– Ну, тогда ничего не надо! – вздохнул грустно Эскин. – Тогда я лучше пойду служить Родине!
– Слушай, а когда мы к нему обращались насчет моего отца, ты занималась с ним сексом? – спросил Эскин.
– Нет, тогда он просто не успел затащить меня в постель, – усмехнулась с лукавой улыбкой Алла.
– Ну, что ж, я пойду служить, – удрученно покачал головой Эскин.
– Тебе нельзя служить, Лулу рожать, – всхлипнула Лулу, обнимая Эскина.
– Ладно, – хлопнула ладонью по стене Алла, – обратимся к моему отцу!
– Странно, а почему ты раньше о нем ничего не рассказывала, – удивился Эскин.
– Потому что ты и не спрашивал, – покраснела Алла, – а потом люди, чтимые как божества, со временем теряют свой человеческий облик!
– Он, что, у тебя, большая шишка?! – с интересом взглянул на нее Эскин.
– Человек – шишка! – с непониманием наморщила лоб Лулу.
– Да, он очень большой начальник, – засмеялась Алла.
– И кто же он?! – спросил Эскин.
– Заместитель министра иностранных дел!
– Ну, ни фига, себе! – Эскин сразу же превратился в маленького ребенка, он готов был кричать, шуметь, и вообще делать все, что угодно, лишь бы не чувствовать себя игрушкой в руках непредсказуемой судьбы, – и что же, он может нам помочь? —глупо переспросил Эскин.
– Конечно, поможет, – Алла тоже глядела на него с интересом, словно проверяя, как отразиться на нем эта новость.
– Выходит, я являюсь мужем африканской принцессы и дочери министра иностранных дел, – усмехнулся сам на себя Эскин. Он как-то сразу раскис и сник, и принял вопросительную позу.
– Я так и знала, что ты сдрейфишь!
– Ничего я не сдрейфил, – сразу выпрямился Эскин, – просто я перевариваю информацию!
– И долго ты ее будешь переваривать? – спросила Алла.
– Сейчас мысли в голове побродят и успокоятся! – Эскин улыбался, но как-то неестественно.
«А с другой стороны, – думал он, – не все ли равно, кто ее отец, самое главное, что он нам поможет! И потом любая иерархия с большой охотой превращается в анархию! Да, и люди стоящие на вершине – часто падают в пропасть!»
– А ты, выходит, с ним совсем и не общаешься?! – задумался Эскин. Он уже подошел к ней и обнял ее, как зверь принюхиваясь с жадностью к ее телу.
– А меня?! – жалобно поглядела на него Лулу.
– В порядке живой очереди, – пошутил Эскин и поцеловал Аллу как будто в первый раз, как совершенно незнакомую ему, но необыкновенно прелестную женщину.
– Я так и знала, что ты меня захочешь, – прошептала Алла, когда Эскин унес ее на руках в спальню. – А я?! – шла за ними следом как преданная собачонка Лулу.
– Всему свое время, – сказал Эскин и закрыл перед ее носом дверь, а потом с безумным порывом бросился на Аллу, уже лежащую в постели. Красивая и желанная, она воспламеняла его кровь с каждым разом все ярче и горячее, и Любовь становилась нестерпимой как боль, оглушая и ослепляя собой все его сознание.
Правда, один единственный кусочек сознания все же оставался, чтобы запечатлеть невидимый полет Души, отлетающей от тела, но не от Смерти, а от наслаждения…
Сама она была чистая и свежая, как и ее лоно спокойно и ласково впускающее его в себя…
«Господи, до чего ничтожен человек, и как ему мало надо», – подумал Эскин, излившись семенем в Аллу.
– Ты, знаешь, милый, я, кажется, тоже беременна, – шепнула ему с улыбкой Алла.
– Ах, Боже, я действительно размножаюсь! – вздохнул счастливый Эскин.
Лулу рыдала за дверью, она сидела перед дверью на коленях, и с грустью, и с нежностью целовала фотографию Эскина, которую держала в руках.
– Тебе не жалко ее, – шепнула Алла.
– Конечно, жалко, но совершенно глупо не понимать юмора, – ответил Эскин.
– Тогда впусти ее к нам, – шепнула громко, прижавшись к его уху Алла.
– Хорошо! Лулу входи! – крикнул Эскин.
Лулу тут же с необыкновенной легкостью распахнула дверь, скинула с себя платье, и с удивительной проворностью нырнула к ним под одеяло.
Ее движения были пронизаны такой чувственностью и таким немым удовольствием, что Эскин чуть не задохнулся от восторга. Алла скинула с них одеяло, чтобы лучше рассмотреть их безумное соитие.
«Наверное, мои жизненные правила покажутся кому-то слишком циничными и аморальными, – размышлял спустя час Эскин.
Он как шах Марук лежал между двух удовлетворенных им жен. Он был способен улыбаться им бесконечное количество раз. Ему так же нравилось их попеременно целовать, и самое интересное то, что их было две, а двойственность по его размышлению лежала в природной основе всякого человека.
«Благодаря этому я не буду им изменять, – думал с юмором Эскин, – любовь в любом случае окупается, она питает наши чувства вселенской радостью и заставляет смириться с любой человеческой слабостью или ничтожеством! И пусть окунаясь в нее с головой, люди думают только об удовольствиях, и даже каким-то образом превращаются в диких животных, все-таки она окрыляет.
Она дает тебе возможность перевоспитать любую, даже самую порочную женщину, сделав ее податливой и мягкой, как сама глина, она позволяет изменить сам дух времени, делает людей добрыми и черпает вдохновение авторов самых нашумевших романов.
