Мой совет: рыбопромышленнику денег не давайте. Он превратил хобби в бизнес, а это для последнего чревато. Неизбежно утонет сам и утопит Ваши деньги. Помните: Христос выгнал менял из храма, так что бизнес находится вне современной морали на вполне законных основаниях. Впрочем, дело ваше.
P.S. Не пытайтесь влиять через жену. Она сука редкостная, Вы знаете. К тому же, мы развелись.
С наилучшими пожеланиями!
П.А.Карыгин
Он посидел с минуту, стёр абзац про рыбопромышленника и Спасителя и отправил сообщение. Достал мобильный телефон и бросил его в мусорную корзину. Затем оделся, закурил и вышел из гостиничного номера.
_______/////_______/////_______
– Я уезжаю, Эразм. Больше не приеду.
– Ты уже разобрался, в чём разница между тем светом и этим?
– Не совсем. Но, кажется, начинаю понимать…
– Да, хотел вам сказать Павел… У нас тут Никодим чуть не помер. Отчасти по вашей вине.
– Я? Почему? Что произошло?
– Послушал ваши разговоры о пользе моржевания для укрепления духа и тела и начал купаться в ледяном море. Через неделю отвезли в реанимацию с двухсторонним воспалением легких. Слава Будде, дочка Тофуи прислала японские антибиотики последнего поколения. Они мёртвого из могилы поднимут.
– Мне искренне жаль. Передайте мои пожелания скорейшего выздоровления.
– Уже оклемался. С больничной койки вдохновляет санитарок на джихад против главного врача. В госпитале, видите ли, спирт воруют. Медперсонал в предвкушении перераспределения.
– Ну и хорошо. Жизнь продолжается, невзирая на проволочки империалистов.
______/////_______/////_______
Он присел на кровать возле спящей жены.
– Я уезжаю.
– Куда? Опять на свой остров пингвинов? – жена потянулась спросонья.
– Нет. Навсегда.
– Так… Слушай, сейчас полвосьмого утра. Ты же знаешь, не моё время. Давай поговорим вечером. Сядем в кофейне возле Патриарших и обсудим всё.
– Да, конечно…
Он прилетел в Афины на самолёте. Затем был паром до крохотного греческого островка и наконец – маленькая таверна на террасе над морем. Забытый вкус анисовой водки приятно обжёг горло.
Старик в белой хламиде катился на велосипеде прямо по морю.
– Ты узнаешь себя? – спросил старик.
Он молчал. Через некоторое время произнёс:
– Как там мои предшественники?
– По-разному, – уклончиво ответил старик. – Некоторые жалуются, но в целом всё нормально.
– У вас там что, можно жаловаться? – спросил он.
– Можно. Бывает, даже скандалят. Человеку трудно примириться с тем, что он умер, – старик звонко рассмеялся.
– А я? Я тоже буду жаловаться? – Его голос предательски задрожал.
– А ты разве умер? – Старик внимательно посмотрел на него.
Он молчал.
– Олух ты царя небесного! – снова засмеялся старик, сел на велосипед и покатил прочь по водной глади.
Он сидел в таверне прямо над морем, смотрел на небо и вспоминал кафе «Тоехара».
Эразм стоит на лестнице и развешивает новогодние шары:
– Сегодня хорошо почитать Лукреция Кара, – с высоты он декламирует Никодиму:
Рода Энеева мать, людей и бессмертных услада,
О, благая Венера! Под небом скользящих созвездий…
Левон и Ребекка увлечённо играют в нарды, жестикулируя и иногда ругаясь.
Тофуи переворачивает на камне селедку.
– Хорошая селёдка, жирная! – приговаривает он. – Дочка прислала в подарок. У меня дочка не такая, как эти клоуны. Она – настоящая мэм!
Лица, слова, обрывки песен кочегара сливались в одной вспышке, лилипуты с экрана вещали о верном выборе народов единой страны, то поодиночке, но увереннее в тандеме. Его прежняя жизнь уплывала навсегда, наполняя ветром паруса. Он провожал её, не подняв платка. Афина Паллада вступила на небосвод, строго посмотрела на него и вновь качнула весы.
Он сказал:
Дай себе имя.
И не называй больше вещи своими именами.
У них есть свои.
