А погода действительно радовала. В просветленно-необъятной синеве плыли сугробы облаков. Между ними, любопытствуя на прохожих, выглядывал солнечный диск, посылая свет и тепло в прохладу оживленных переулков. Лучи играли золотом на маковках церкви, обновленно ярких и потому словно игрушечных. Воздух шел теплыми и прохладными волнами, то согревая, то бодря. Пахло свежестью прошедшего дождя и яблочными пирогами. Вдруг начали бить колокола. Мы остановились. Звук был протяжно-переливчатый, всеохватывающий, мощный: «бум-бом-бам!» и заканчивался звонким «дин-дон-день!». В этой тревожно-успокоительной музыке, напоминающей о вечности мира и тщете бытия, слышалась острая печаль уходящего мгновения. Когда звонят колокола, невозможно не вспомнить о том, что есть такой бесценный дар – жизнь и что дар этот временный. Конечно, религия обман, но – святой обман.
Перезвон затих. Мы снова двинулись сквозь людской поток. Встречные прохожие безотчетно бросали взгляды на мою спутницу. Подошли к метро. «Викентий, Вы меня проводите?», – тихо спросила она. «Разумеется», – вежливо ответствовал я. На эскалаторе я встал на ступеньку выше Наташи и оказался с ней вровень. С сожалением подумал: «Не стоять же около любимой всю жизнь на эскалаторе или табуретке!». Эскалатор был длинный и ехал потихоньку. Мы молчали. Когда съехали вниз, моя спутница снова стала выше на полголовы. Я попытался мысленно «подпрыгнуть», но ничего не выходило. Она сказала грустно: «Викентий, наверно я зря Вас за собой потащила?». – «Наверно», – безучастным голосом ответил я. Она вздохнула: «Тогда до свидания». «До свидания», – печальным эхом отозвался я. Она села в электричку и уехала. Я отправился в противоположную сторону и, плохо соображая, куда еду и зачем, вышел где-то в центре и весь вечер бродил по вечерней Москве. Шел куда глаза глядят и вспоминал ее… Будь они неладны эти 10 см! Проклятая молодежная акселерация!
Вы не поверите, но это факт: я познакомился с эстрадной звездой, известной певицей. Не буду подробно описывать внешность, дабы не бросить тень на блеск ее имени. Наталия была не просто певичка; она была из знаменитых, к тому же, из талантливых. Помимо оперного голоса, у нее имелось в наличии прекрасное чувство юмора, причем, она не только смеялась, но и умела смешить. Чувство юмора защищает человека от тех, кто этим чувством не обладает.
Иногда ее шутки с элементами сарказма убивали наповал. Например, у нее была такая поговорка про некоторых поп-звезд: «Поп-звездою ты не станешь, пока попу не подставишь». Одной популярной вульгарной певичке с хриплым голосом Наталия сказала прямо в лицо: «Не будь ворона в восторге от своего голоса, она бы не каркала». По-видимому, Наталия все-таки мучалась творческой завистью, ибо у нее, как сказал бы Дрынов, начинался творческий климакс.
«Слетелись вороны на бал: других посмотреть и себя показать. В какую тусовку придешь, такую песню и споешь», – иронично говорила Наталия про те круги, в которых ей приходилось вращаться. Еще у нее были поговорки, которыми одаривала конкуренток, но которым, увы, не всегда была в силах следовать сама: «Пусть зависть служит для тебя шпорами, а не седлом», «Не воспринимай чужой успех как личное оскорбление», «Пусть не делает тебя хуже то обстоятельство, что кто-то лучше тебя», «Успех презирают те, кому он не грозит». Думаю, что именно острый язычок приводил к тому, что ее поклонники быстро скисали и отходили. За ушедшими тут же появлялись новые. Таланты в поклонниках не слишком нуждаются, но поклонники не могут без талантов.
Наталия была в разводе, причем, неоднократно, а потому сильно эмансипировалась. Когда при переписке она начала упражняться на мне в остроумии, то шуточки стали к ней бумерангом возвращаться. И такое обоюдоострое общение ей понравилось. К примеру, обсуждая свои неудачные браки, она высказалась в том духе, что мужчины до свадьбы прикидываются орлами, а после оказываются ослами. Я, со своей стороны, отметил, что женщины до свадьбы как голубки, а после – как кошачьи зубки. Она написала: «Мужчины – пираты: увидев красотку, идут на абордаж». «Женщины – дрессировщицы: приручают и укрощают пиратов, делая из них домашних хомячков», – заметил я. «Из всех домашних животных самое дикое это муж. У обыкновенного мужчины ума столько же, сколько у самодовольного индюка, а у выдающегося – сколько у двух», – провоцировала она меня; и получила в ответ: «Женское мышление необыкновенно: оно одновременно и примитивное, и замысловатое, как правила дорожного движения». «Все мужчины воображают о себе, что обладают чувством юмора, потому что умеют поржать друг над другом; но только у одного из ста хватает ума посмеяться над собой», – написала она. «Изменить мужчине может кто угодно – жена, подруга, любовница, но не чувство юмора. Кстати, чувство юмора в любви теряется, а в браке восстанавливается», – отметил я.
Поскольку переписка сильно затянулась, причем, не по моей вине, я ехидно предложил издать ее под названием: «Пособие для знакомств: как пустить мужика под откос». Наталия спросила: «А гонорарчик как делить будем?». Я великодушно предложил: «Гонорар – пополам; славу мне, детей Вам». Она заметила: «Очень уж этот дележ вышел по-мужски». «Ну, не по-женски же: мне, мне, мне», – не удержался я от иронии.
На фотку с тропы апалачей, где я победоносно сижу на скале, Наталия отреагировала весело: «Кинг-Конг на свободе». На что я радостно парировал: «Девочка мечтает о принце, девушка о Геракле, женщина о Кинг-Конге». Она прислала свою фотку: аппетитная пампушечка в легком летнем платье с рюшечками и широкополой шляпе. Чем шляпка шире и нарядней, тем женщина красивей и приятней. Вообще женщины наряжаются в надежде, что жизнь изменится. На фотке Наталия стояла среди цветов, во весь рост. Существенно ниже шляпки отчетливо проступали роскошные параметры. Перед ними я был готов упасть на колени. Кстати, знаете, кто никогда в жизни не падал на колени? Колобок.
На фотку я отреагировал так: «Такой формой овладел бы только Рубенс». Когда женщина хихикает над мужчиной, он смеется вместе с ней; но если мужчина посмеялся над женщиной… лучше бы он этого не делал! Наталия написала: «От шутки до пошлости один шаг; но от пошлости до шутки пути уже нет. Юмор – смешное без пошлого. Вы случайно не циник?». Я ответил: «Циник – единственный, кто вас никогда не обманет».
За месяц до нашего виртуального знакомства она затеяла ремонт квартиры и поэтому долго не имела свободного времени для свидания. Известно, что когда у мужчины возникают проблемы на личном фронте, он ищет женщину; когда у женщины возникают проблемы на личном фронте, она начинает ремонт. Наконец мы договорились и встретились в обеденное время около телецентра.
Увидев, как она с грацией плывущего крейсера-миноносца энергично пересекает пространство до проходной телецентра, я подумал с восторгом: «Ух ты! Вот это женщина!». Она вышла из проходной с видом гордым и независимым. Я широко улыбнулся: «Привет, Наталия, божественная талия!». Она тут же перестала казаться суперзвездой и рассмеялась: «Привет, Викентий! Не смотри на женщин глазами оценщика». Мы двинулись по тротуару к парку. Наталия решительно взяла меня под руку. Я придвинулся к ней поближе. Женщина хватается за мужчину, как утопающая за спасательный круг; мужчина тянется к женщине как дитя к игрушке.
Она весело спросила: «Ну что, похожа я на свою прошлогоднюю фотку?». «На фотке ты была как роза», – выдал я комплимент. «А сейчас?», – с оттенком обиды в голосе задала она вопрос. Сколько женщину ни хвали, ей всё равно мало. Перестать говорить красавице комплименты это всё равно как подписать себе смертный приговор. «А сейчас ты как букет роз!», – нашелся я. Наталия расцвела и заметила: «Донжуаны вроде тебя пользуются у женщин успехом». «И правильно делают, что пользуются», – тоном ловеласа изрек я, а про себя подумал, что если воздержание сделало меня донжуаном, значит, не зря старался. Воздержание удерживает от порока, но удесятеряет тягу к нему. Ох уж мне это морализование по поводу «безобразия порока»! Так и веет тут суховей бессильной зависти.
Мы пришли в парк и сели за столик около торговой палатки. «Что будем пить?», – спросил я. «Оранж с водкой», – заказала Наталия. Я взял пару жестяных банок этого апельсиново-спиртового напитка, пахнущего пьяным парикмахером, а для себя бутылку крепкого пива. Был прозрачный солнечный день. Кругом гуляли отдыхающие. Играла шумная бравурная музыка. Наталия одним махом выпила первую банку и возмущенно сказала: «Как люди могут слушать такую оглушительную какафонию?!». «Да, много барабанов это еще не оркестр», – философски согласился я. «Эти резкие звуки ужасны как вой пилорамы», – посетовала Наталия. «Дисгармония – высший пилотаж гармонии», – пошутил я. «У большинства людей не развит музыкальный слух. Глухой под любую музыку пляшет», – усмехнулась она и лихо опорожнила вторую жестянку. Посасывая холодное пиво из горлышка, я кивнул: «Музыка это не более чем ритмическое сотрясение воздуха, вызывающее синхронное содрогание души и тела». «А тебе, Викентий, какая музыка больше всего не нравится?», – спросила она ожидающе. «Траурный марш Мендельсона», – мрачновато выдал я. «Ха-ха-ха!», – брызнула она во все стороны смехом и напитком.
