«Возьми мне еще пару банок», – попросила Наталия. Мы повторили: она – еще две жестянки, я – еще бутылку. «У меня скоро концерт. Могу пригласить», – сказала она. «Спасибо, – поблагодарил я, – Сяду в первый ряд». Она улыбнулась: «В первые ряды садятся те, которые хотят аплодировать». – «А в последние – которые собираются свистеть?», – спросил я и добавил: «Посадите поклонника в первый ряд, и он перелезет на сцену». «Да уж, от поклонников отбоя нет, только и толку от большинства тоже нет», – посетовала она. «А тебя популярность радует или угнетает?», – спросил я. «Меня радует не популярность, а зависящий от нее гонорар», – усмехнулась Наталия. «Популярность – блестящий плащ яркой посредственности. О, великая чаша популярности! Многие захлебнулись тобой», – выдал я ехидный парафраз. Моя собеседница ничуть не обиделась: «Популярность бывает разная. Не похвалы надо жаждать, а успехов, достойных похвалы. В наши дни все посходили с ума и ринулись за славой, забывая, что проходят дни и уходит слава. Истинная же слава приходит к тому, кто не ждет аплодисментов. Всякий ждет похвалу, хотя достоин лишь снисхождения». «Я тебе сейчас мысленно аплодирую», – искренне признался я. «Жду оваций!», – засмеялась Наталия.
Я спросил: «А правда, что у звезд сумасшедшие гонорары?». «Звезда звезде рознь. Если продюсеры умеют хорошенько раскрутить, то даже безголосые пищалки собирают полные стадионы и зашибают миллионы», – со вздохом пояснила Наталия, выступавшая обычно в небольших залах. «Большие деньги это всегда жульничество», – глубокомысленно изрек я. Наталия удивилась: «Какое же это жульничество? Публика сама несет деньги. Это честный заработок». – «Да, эстрадники зарабатывают честно в том смысле, что сами не воруют. Но ведь билеты на престижные концерты стоят дорого, их могут оплатить только состоятельные люди. А откуда деньги у состоятельных? От присвоения результатов чужого труда», – пояснил я. «Ну почему обязательно от присвоения? Вот, например, бизнесмен: совершил честную сделку, которая оказалась выгодной, заработал кучу денег», – возразила Наталия. Я ухмыльнулся: «Знакомая песня. Честно нажитое богатство – слова из той же песенки, что и „верно любившая шлюха“». «Что ты этим хочешь сказать?», – переспросила собеседница. «Это сказано еще Марксом, что излишек денег не возникает из ничего, а является результатом присвоения чужого труда. Хорошо зарабатывает не тот, кто хорошо работает, а кто ловко распределяет. Это аксиома: если у одного много, значит у многих мало».
Вот сейчас кто-нибудь из сытеньких читателей поморщится: марксизм, агитация. Так ведь учение Маркса о прибавочной стоимости и эксплуатации пока еще вроде никто не отменял. Можно поддерживать или не поддерживать марксизм, это право каждого. Но отрицать его – значит быть или слепцом, или лжецом.
Ученье Маркса можешь ты Не принимать, не понимая, Но отрицать его, увы, Затея глупая, пустая.
Наталия не согласилась: «Каждый должен получать столько, сколько может заработать. В рамках закона. Никто ведь не мешает людям становиться бизнесменами, продюсерами или артистами и зарабатывать солидные капиталы, но большинство на это не способны, талантов нету. Нищета – заразная болезнь, передающаяся от одного лодыря к другому». Я усмехнулся: «Лодырями мы называем тех, кто не хочет делать за нас нашу работу. Закон и справедливость на одну скамейку не садятся. Законов много, совесть одна. И вот ты представь, что все рабочие, инженеры, крестьяне, ученые, учителя, врачи, военные – все почувствуют в себе скрытые таланты и рванут в бизнес или шоу-бизнес. Россия превратится в балаган идиотов; промышленность встанет; жрать будем исключительно сникерсы; науку переманят на Запад; население начнет вымирать; возникнут военные конфликты. Впрочем, в значительной степени всё это уже произошло. Разве ты не видишь? А что касается законов, то у нас в стране законы пишут те, кому закон не писан». Наталия терпеливо объяснила: «Закон это компромисс параграфа с совестью. Имея хорошие законы, можно обойтись без богов. Законы жестокими не бывают; жестокими бывают только люди, которые их не исполняют или, наоборот, слишком ревностно исполняют. Не зря говорят, что нет ничего справедливее закона, но нет никого несправедливее законников. И последнее. Деньги разделяют людей не на богатых и бедных, а на жадных и нежадных. Бедняк – раб грошей, богач – раб миллионов грошей; вот и вся разница. Если бы тысяча богатых раздала свое имущество миллиону бедных, то число бедных не уменьшилось бы, а наоборот увеличилось, ровно на одну тысячу». Я принялся закручивать гайки: «Софизмы! Звучат красиво и правдоподобно, а по сути – вранье. Ты повторяешь ту хитроумно сплетенную ложь, которой наши лже-демократы и некоторые продажные журналисты компостируют людям мозги по телеку и в газетах. Дескать, у бедняка перед богачом есть преимущество: ему не грозит разорение. А я уверен, что все люди заживут богато только тогда, когда каждый перестанет стремиться богато жить. Собственность это цепи, приковывающие жадных. Богатство не бывает без жадности (хотя жадность может быть и без богатства). Тебя не смущает такой фактик: свыше 4000 долларов в день тратит каждый из 20 тысяч богатеньких российских туристов во французском горнолыжном курорте, в то время как средняя зарплата у людей в нашей стране – 200 долларов в месяц?».
Наталия сердито пошла в атаку: «А ты защищаешь всяких придурков и убогих. Есть умные, талантливые, инициативные люди, умеющие делать дело и зарабатывать; их меньшинство. И есть масса примитивных созданий, ничего не умеющих и мечтающих об уравниловке, и при этом еще желающих прикарманить чужое. Помнишь Шарикова из „Собачьего сердца“?». Я перешел в контратаку: «Профессор Преображенский заслуженно не любил Шарикова. Но нельзя забывать, что Шариков – творение самого профессора. Творческая элита имеет все основания презирать примитивных, грубых, тупых шариковых. Но нужно понимать, что шариковы это наш народ. И что то ужасное положение, в котором народ прозябает, есть беда народа и вина власти и интеллигенции. Нужно не пытаться загнать народ обратно в животное состояние, как это сделал с Шариковым ассистент профессора, потеряв терпение, а терпеливо делать всё возможное, чтобы шариковы становились людьми. Для этого есть просвещение, литература, музыка, театр, искусство и наука». Наталия фыркнула: «Каждый холоп хотел бы стать господином, но не знает, в чем же различие между холопом и господином. У всех животных, в принципе, равные права, но все-таки, при прочих равных, волк съедает зайца, а не наоборот». «Это волчья философия. Среди людей не должно быть ни волков, ни зайцев. И никакие словесные силлогизмы не могут оправдать Преображенского, единолично проживавшего в семи комнатах и жрущего деликатесы, в то время как рабочий народ ютился в подвалах и подыхал с голода. Булгаков умница, талант, но объективно, в социальном плане – контра, защитник буржуазии и ее привилегий», – уперся я. На этом спор закончился. На том мы и разошлись.
Итальянцы и англичане. Нихт-ферштейн
Двое итальяшек обратились ко мне с просьбой о визите. Я дал согласие, поскольку профессор Франко и его помощница теоретик Агата занимались близкими мне проблемами. Они наблюдали необычную замедленную люминесценцию от разных упорядоченных объектов, начиная с живых клеток и кончая кристаллами. Потеря упорядоченности приводила к исчезновению сигнала. К примеру, мертвая клетка не имела замедленной люминесценции. Франко и Агата объясняли это тем, что в упорядоченных структурах энергия поглощенного фотона сильно делокализуется, вследствие чего время жизни ЭВС возрастает в миллион раз и кинетика свечения из наносекундной становится секундной. Не смотря на всю логичность такого объяснения, оно представлялось мне сомнительным; но тем интересней было обсудить его с итальянскими коллегами.
Они приехали. Франко был веселый, Агата сдержанная. Сначала я устроил им экскурсию по Москве, включая Кремль, затем по Биогавани, а потом по Институту. Они восторгались всем увиденным. Активно расспрашивали меня и сотрудников о проводимых исследованиях. Через неделю уехали. На прощание я подарил им две свои книжки на английском, а они мне оттиски своих последних статей.
Прочитав их статьи, я уверился в мысли, что что-то не так. Начал подозревать, что итальянцы имеют дело не с замедленной люминесценцией, а с фосфоресценцией – слабым свечением, которое может возникать после изменения так называемого «спина» – направления вращения электрона. Меня смутило отсутствие в статьях итальянцев некоторых контрольных опытов. Например, не было опыта с магнитным полем, к которому чувствительна фосфоресценция. Чтобы проверить, какова природа той разновидности замедленного свечения, которую обнаружили итальянцы, я послал к ним аспиранта Ивана Саманцева, высокого парня со строгим лицом мраморного херувима и крупным телом голливудского супермена. Наказал ему первым делом проверить: не фосфоресценцию ли там детектируют? Для поездки Вани мы получили от FEBS небольшой грант на 3 месяца.
