Охотничий домик посередине большого поля неизвестно для кого был построен, неизвестно когда брошен. Неизвестно, кому в голову пришло во время оно охотиться в Игоревом Сторце – и на кого. Крупные звери не водились, мелкие водились редко и, упустив одного зайца, следующего нужно было ждать сутки.
Восемь лошадей привязали к косякам, к ставням, к крыльцу. Лошадям явно не нравился Игорев Сторец, а трава у них под копытами была такая, что есть ее, скорее всего, было нельзя. Они и не ели.
Отсчитав восемь шагов от южного угла западной стены, и еще семь под прямым углом к этой линии, Горясер воткнул сверд вертикально в землю. Ветер усиливался, сумерки начали сгущаться. Двое из его спутников, вооруженные короткими лопатами, начали копать землю рядом со свердом. Остальные присели у южной стены, частично защищавшей их от ветра. Можно было скрыться в домике, но дверь оказалась заколоченной, а домики, простоявшие полстолетия с заколоченной дверью, редко отличаются приятностью интерьера.
Через некоторое время двое с лопатами присоединились к остальным, сели у стены, и следующие двое продолжили работу.
– Глина сплошная, – пожаловался один из только что работавших. – Глина да щебень какой-то. И замерзшее все. Эдак мы долго провозимся.
– Время есть, – сказал Горясер.
– Костер бы развести.
– На таком ветру? Всю морду искрами засыплет.
– Никаких костров, – отрезал Горясер. – Нас никто не должен видеть, неужто непонятно?
– Да кто сюда придет на нас смотреть?
– У меня в мешке бжевака осталась, кто хочет бжеваки?
– Лучше бы прихватил что-нибудь посолиднее.
– Я прихватил, вы же по дороге все и слопали.
– Идет кто-то.
– Где?
– А вон.
По полю к домику приближалась фигура, отчетливо видимая в только что занявшихся сумерках. Фигура шла спокойным шагом, не выражая ни враждебности, ни дружелюбия.
– По-моему, это не входит в твой план, Горясер.
Горясер поднялся. Фигуру и домик разделяло двести шагов. Можно пойти навстречу. А можно просто подождать, пока фигура приблизиться – а она, фигура, именно к домику идет, больше здесь идти не к чему – и выяснить, что ей, фигуре, надо. Раз идет – значит, что-то надо. Правда, идет она сюда, фигура, не на радость себе, поскольку придется ее положить на место того, что они сейчас откапывают, и закопать. Но сперва посмотрим, что надо.
Фигура приблизилась на сотню шагов. Порыв ветра пригнул редкие сгустки травы на поле, а когда он стих, один из сидящих у стены вдруг завалился на бок. Из горла у него торчала стрела. И тут же другой, со стрелой в груди, не успев даже охнуть, тоже завалился. Следующую стрелу отбросило чуть в сторону порывом ветра. Все были теперь на ногах, все кинулись к углам, и двое до углов не добежали – упали со стрелами в шеях. Горясер, стоявший ближе всех к углу, метнулся за него, а следующий за ним упал со стрелой в спине. Через мгновение упал один из копавших. Второй бросил лопату и заметался, и догадался броситься на землю, но не успел.
Горясер, припадая к стене, добежал до следующего угла и повернул. К шее приставили лезвие.
– Спешишь? – спросил Ликургус. – А ты не спеши. Дело есть.
– Какое дело? – осторожно спросил Горясер, косясь на клинок. – Э! Да мы знакомы! Яван?
– Не радуйся, чего ты так обрадовался.
– Я готов поделиться. С тобой и с тем, кто там идет.
– Я бы очень удивился, если бы в данном своем положении ты не был к этому готов. Хоть это ничего и не изменило бы в твоей судьбе.
– Веревка в мешке? – спросила Эржбета, выходя из-за противоположного угла.
– Да, – сказал Ликургус. – А ну, Горясер, протяни-ка руки свои назад и соедини-ка их за спиной. Сделай вид, что ты важный очень человек.
Эржбета связала Горясеру руки.
– Домик заколочен, – сказала она.
– Расколотим. Тут где-то были лопаты. Дать тебе сверд?
– Не надо. Если нужно, я его одними ногтями разорву. Начиная с глаз.
Ликургус вложил сверд в ножны и пошел подобрать лопату. Доски были старые, гвозди ржавые, легко поддались. Прихватив походную суму Горясера, он вошел в дом. Внутри все оказалось покрыто толстым слоем отчаянной застарелой пакости, пахло затхло.
– Веди его сюда, – позвал Ликургус, дождавшись интервала между порывами ветра.
Эржбета завела маленького юркого человека в домик. Горясер не упирался. Ликургус попытался прикрыть дверь – она упала с петель. Тогда он просто прислонил ее ко входу. Ветер дул с другой стороны. Порывшись в своей собственной походной суме, Ликургус вынул и без труда зажег свечу. Эржбета отвела Горясера в угол и, прислонив его к стене, взяла у Ликургуса свечу. Капнув воском на покрытой пакостью стол, она установила свечу на поверхности.
– Что вам нужно? – спросил Горясер, наблюдая за действиями странной пары. – Я предлагаю дележ. Вы согласны? Не согласны?
Ему не ответили.
– Если не согласны, объясните хотя бы почему, – потребовал он, понимая, что это конец.
– Ты мне дом сжег, – сказал Ликургус. – Мне теперь людей на званый обед пригласить некуда.
– Это все? За дом возьми себе, сколько сочтешь нужным.
– Вместе с домом ты сжег моего гостя.
– Я не знал…
– Что он мой гость? Или что он мой друг? Врешь, знал.
Возникла пауза.
– Так что же? – спросил, не зная, что еще спросить, Горясер.
– Этого мало? – Ликургус присел над походной сумой Горясера и заглянул в нее. – Ты также убил женщину, которую я когда-то спас. Спас не один, но вместе с тем человеком, который погиб вместе с ней в горящем доме. Возможно, этого тоже мало. Что ж. Лично я бы просто свернул тебе шею.
– Но ты ведь этого не сделаешь, не так ли.
– Не сделаю.
– Потому что?…
– Со мною вот – видишь? – женщина. Ты погубил единственного человека на земле, которого она любила.
Кожа на лице Эржбеты стала белее снега, веснушки проступили темными точками на ней, глаза широко открылись.
– И женщина эта страшная, – продолжал Ликургус, разглядывая свиток, вынутый им из походной сумы. – Мы с нею оба страшные, и трудно сказать, кто из нас страшнее. Сейчас мы тебе будем мстить. Не пугайся понапрасну, не воображай себе невесть что – ни в каком страхе, ни в каком кошмарном сне не привидится то, что мы с тобою сейчас будем делать. Медленно. Долго. Но ты можешь, конечно же, облегчить свою участь каким-нибудь признанием.
– В чем мне признаваться?
– Не знаю, честно говоря. Но ты подумай, может и вспомнишь что-нибудь.
– Ты и так уже все сказал, – буркнул Горясер. – И вот что. Убить вы меня, конечно, можете, и пытать и мучить тоже, но ведь это никого не вернет к жизни, не так ли. А я мог бы предложить вам такое, что, хоть и не облегчит … не … но поможет вам сделать…
– Что именно?
– Вы можете взять власть над Неустрашимыми. Вы можете повелевать судьбами всего мира. Но для этого вам придется сохранить мне жизнь.
– Ты говоришь не подумав, – заметил ему Ликургус. – Этому горю можно помочь. Например, отрезав тебе для начала язык. Эржбета, у меня нет с собою ножа.
Эржбета наклонилась и вынула нож из сапога, но Ликургусу не отдала.
– Повремените. Пожалуйста, – сказал голос за дверью. – И не нападайте на меня. Здесь свои.
Ликургус и Эржбета переглянулись. Ликургус поднял сверд.
– Заходи.
– Дверь сломана.
– Заходи как сумеешь.
Стоящий за дверью осторожно, не делая резких движений, отставил ее, дверь, в сторону. Ворвавшийся в домик порыв ветра едва не задул свечу. Войдя, Александр приставил дверь на прежнее место.
– Есть еще одно неоплаченное злодеяние, – сказал он. – Добрый вечер. Яван, если не ошибаюсь?
– Ошибаешься, – ответил Ликургус. – Явана больше нет.
– Ага. Стало быть, в услугах повара он больше не нуждается. Тем лучше.
– Повара?
– Зарезали твоего повара, Яван. Или кто ты теперь.
– Зарезали повара? Моего повара? Кто?
Александр кивком указал на Горясера.
– И его сподвижники.
– Храм Паллады! Зачем?
– Причина, Яван … Если не Яван, то как же тебя зовут теперь?…
– Ликургус.
– О! Интересное имя ты себе выбрал. Не просто так, наверное. Не в честь ли того самого? – Александр улыбнулся почти благосклонно.
– Нет.
– Он и есть тот самый, – сказала Эржбета без интонации. – Что тебе здесь нужно?
– Да ну? Военачальник Базиля? Сокрушитель болгар?
Ликургус, распрямляясь, посмотрел Александру в глаза. Александр слегка удивился и чуть было не отпрянул.
– Нн … ну! Я как-то представлял тебя не таким. Другим. Я тебя искал. Не специально, но попутно. У меня есть к тебе предложение.
– Не сейчас, – сказал Ликургус.
– Да, конечно. Повара твоего убили неподалеку отсюда. Очевидно, он ехал с ними. Под каким именем он у тебя служил … э … Ликургус?
– Без имени.
– Как же ты его называл?
– Повар.
– Понятно. До этого он обитался в Муроме, не так ли?
– Может быть. Не знаю.
– Звали его Торчин, и у него была дурная слава.
