За это время Дарья бессчетное количество раз своим криком возвещала о вновь испытанном оргазме. Уже под утро она не орала, а хрипела осипшим, сорванным голосом.
– У тебя столько энергии, что тебя надо кастрировать, – говорила она ему шепотом. В это утро она орала, поскольку Иван Иванович всего часа два назад прилетел из Греции. Обычно, когда он прилетал уже под утро, он не овладевал ею, боясь опоздать на работу.
– Слушай, ты не могла бы доехать до Аллы с Эскиным, – неожиданно попросил ее Иван Иванович, – а то я что-то никак не могу до них дозвониться!
– Но я же кормлю грудью твоих детей! – несколько тише прокричала Дарья.
– Ты можешь сцедить молоко в бутылочку и отдать нянькам, – ответил Иван Иванович.
– А что тебе вообще нужно от этого Эскина?! – заинтересовалась Дарья.
– Надо передать ему один документ, то есть выдержку из письма нашего посла в Гонконге. В нем говорится о том, что тот самый продюсер Тарговиц, который был замешан в похищении отца Эскина, был выловлен одним австралийским судном недалеко от Гонконга, и как раз наш посол помогал ему оформить документы для перелета в Россию.
– Надо же, как интересно, – вздохнула Дарья. Как-то подсознательно она стремилась подружиться с Аллой как с дочерью Ивана Ивановича от первого брака. Ей казалось, что Алла сумеет ей помочь повлиять на отца, чтобы он смог ее забирать в международные поездки.
– Я с удовольствием передам ему этот документ, – согласилась с радостью Дарья.
– Что ж, замечательно, – улыбнулся Иван Иванович, довольный ее ответом.
Эскин встретил Дарью с умопомрачительной улыбкой. Весь покрытый с головы до пят страстными засосами, он едва запахнул перед ней свое тело в женский махровый, розовый с красными цветочками халат. От него так сильно пахло любовными гормонами, что у Дарьи закружилась голова.
– Мои жены, то есть я хотел сказать, жена, на прогулке, – покраснел Эскин.
– Войти можно?! – спросила Дарья.
– Конечно, конечно, – Эскин пустил ее в квартиру, но как только захлопнулась дверь, она как-то странно провела своей ладонью по его спине.
– Я хотела сказать, – шепнула она и коснулась ладонью его щеки.
– У меня прекрасная семейная жизнь, – испуганно шепнул Эскин, но Дарья вдруг громко захохотала невероятно безумным смехом, потом одной ногой зацепилась за ножку кровати и упала на нее, и даже на мгновенье замерла перед Эскиным. Эскин вздыхал как ребенок.
– Дурачок, неужели ты и вправду подумал, что я захотела тебя соблазнить, – усмехнулась она, поднимаясь с кровати.
«И почему многие женщины ведут себя как ненормальные?! – задумался Эскин. – Неужели им всем так нравиться издеваться над нашим братом?!»
– Ладно, давай все забудем, – сказала она уже другим, бесстрастным тоном.
– Хорошо, – улыбнулся Эскин, удивляясь такой внезапной перемене в ее настроении.
Он перестал вздыхать сразу, как только Дарья перестала смеяться, но это внезапно развеселило ее.
– Ты похож на клоуна, – сказала она.
«Клоун, шут, комик, паяц, фигляр, – стал перебирать в уме синонимы этого слова Эскин, – и почему она назвала меня клоуном?! Наверное, потому что ей просто хочется меня уколоть, хотя бы из-за того, что я ее совсем не так понял».
В общем, он решил промолчать. Вместо слов он весьма красноречиво поправил измятую постель и накинул на нее обратно сброшенное покрывало.
– Ты хоть знаешь, из-за чего я сюда пришла?! – спросила его Дарья с улыбкой, полной иронии.
– Иногда незнание освобождает от ответственности, – слабо улыбнулся Эскин.
Он все еще не знал, что она от него хочет, и немного побаивался ее.
– Вот, – и она протянула ему запечатанный конверт.
Эскин с интересом раскрыл конверт и быстро пробежал глазами по лежащей в нем бумаге.
Эта была та самая выдержка из письма российского посла в Гонконге. В письме, также сообщалось, что Тарговиц не скрыл от австралийских моряков, что он упал в море при крушении своего вертолета.
Следовательно, необитаемый остров, на котором он оставил его отца с Маргаритой мог находиться от Гонконга в радиусе тысячи километров, примерно, на столько хватает горючего в баке этого вертолета.
Эскин был весь в раздумьях. Что-то явно мешало ему думать, ах, да, насмешливый взгляд Дарьи.
– Тебе весело?! – удивился он.
– А ты бы, наверное, хотел, чтоб я плакала, – Дарья явно хотела его укусить.
Как совершенно непонятая им молодая красивая, пусть даже замужняя женщина, она чувствовала себя слишком весело, и с большой охотой свои эмоции изливала на Эскина.
– Что она здесь делает и почему она тебя называет на ты, – зашла в спальню возмущенная Алла, а вслед за ней и настороженная Лулу.
– Она принесла от твоего отца весточку о моем отце, – улыбнулся Эскин, протягивая ей перепечатанную выдержку из посольского письма. Алла быстро прочла, а затем отдала бумагу с конвертом Лулу. Лулу сделала вид, что читает, хотя исподтишка подглядывала за всеми.
– А почему вы вдруг оказались в спальне? – не отставала от Эскина Алла.
– Совершенно случайно! Просто зашли и все! – покраснел Эскин.
– Ну-ну, – хмуро поглядела на Дарью с Эскиным Алла, и с явным подозрением сорвала с кровати покрывало.
– А это еще что?! – с гневом спросила она, протягивая ошарашенной Дарье ее же шпильку с золотой бабочкой, которая выпала у нее с левой стороны, по-видимому, когда она боролась с Эскиным. Золотая бабочка, выглядывшая у Дарьи с правой стороны заколотых волос, красноречиво свидетельствовала о том, что это ее шпилька.
– Ну, что, умолкла, животное?! – злобно прошептала Алла, разрывая на Дарье голубое, из тонкого шифона, платье.
– Лев Абрамович, заступитесь! – возмущенно прокричала Дарья, падая на кровать от резкого толчка Аллы.
– А при чем здесь я, – вздохнул Эскин, – сама кашу заварила, сама и расхлебывай!
Правда, когда к Алле присоединилась еще и Лулу, явно пытающаяся выдрать все волосы на голове Дарьи, Эскин все же вмешался.
– Да это просто недоразумение! – закричал он. – Она совсем случайно обронила ее, когда разглядывала покрывало на кровати!
Крик Эскина немного утихомирил дерущихся женщин.
– Между прочим, между нами ничего не было, – сказал Эскин.
– Так я тебе и поверила, – усмехнулась Алла, а вслед за ней и Лулу.
– Так вы, выходит, обе – его жены, – ошеломленно прошептала Дарья, все еще беспомощно лежащая на кровати.
– А тебе, что, завидно?! – спросила Алла. Она никак не хотела, чтобы эта вертихвостка, окрутившая его отца, еще бросалась и на ее мужа.
– Отец-то мой, наверное, староват для тебя?!
Дарья обиженно вздохнула, но боялась заговорить.
«И почему люди не могут научиться забывать свои обиды?! – задумался Эскин. – Неужели они настолько несовершенные создания?! И чувство собственности, насколько оно отвратительно и мелко?!»
Хотя в то же время он восторгался и Аллой, и Лулу, их отчаянной борьбе за него, их любовью, которой они метили вокруг себя все пространство.
«Все же жизнь удивительная штука, – задумался Эскин, – ведь по сути своей мы никогда не бываем свободны! Мы постоянно ограничиваем себя друг другом! А с другой стороны, мы с поразительным упорством добиваемся этого ограничения!»
Их совпадающие друг с другом, одинаково жалостливые взгляды, кидаемые на Дарью, неожиданно вызвали ее слезы.
Мало того, они все вместе втроем крепко обнялись у нее на глазах и облегченно рассмеялись, и тут впервые в своей жизни плачущая Дарья увидела воочию настоящую любовь, и еще сильнее разревелась от жалости к себе и ко всему человечеству.
– Так ты, значит, действительно с ней не был, – зачарованно прошептала Алла, глядя Эскину в глаза.
– А ты сомневалась?! – вздохнул Эскин.
– Совсем немного, – призналась она.
– Лулу тоже думать, – прошептала Лулу.
И у Эскина от счастья из глаз вытекли слезы. Он плакал, нисколько не стесняясь своих слез, ибо истинная любовь побеждает и соблазн, и ревность…
Глава 73. Когда любимая сходит с ума
Ловить кроликов с помощью дубинки дяде Абраму становилось все сложнее.
Эти шельмы, будто сговорились между собой не покидать своих норок, а может, они просто решили перебраться на другой конец острова, очень возмутившись такому хищному истреблению своих сородичей?! И все же за неделю ему удалось набить столько кроликов, что из их шкурок он смог сделать набедренную повязку для Риты и подвесную колыбельку для маленькой Анечки.
Сначала дядя Абрам связал из прутьев каркас в виде короба, а потом и изнутри и снаружи обделал его кроличьими шкурками. Вместо подгузников они с Ритой стали использовать сухую траву. Пока дядя Абрам охотился на кроликов,
Рита неожиданно обнаружила росший здесь в большом количестве земляной орех – арахис, а еще, через несколько дней, она научилась ловить и жарить мидий, которые сплошным покровом облегали розовые скалы, выступающие из моря.
