– Дед только глянул и сразу в контору подался, – сообщил Жека. – С него спрос будет, это точно.
Врач, наклонившись, что-то манипулировал, ощупывая шею и голову Виктора, совещался с медсестрой, остроносой женщиной, тоже склонившейся над телом. Распрямившись, врач поискал взглядом Геннадия, спросил: «Милицию вызывали? Нам тут делать нечего». Верка, как застывшая, стояла, с широко раскрытыми глазами в сторонке. После слов доктора резко повернулась и быстро пошла, почти побежала…
Геннадий всё-таки задремал. Его позвала к телефону тётка. Звонили из конторы РСУ. Он слушал, молча кивал головой, мрачно глядел перед собой.
– Что-то случилось? – тётка Валя с беспокойством смотрела на любимого племянника.
– Не со мной. Так. По работе…
Подробно, что случилось, Геннадий говорить тётке не стал. Знал, что все ЧП тётка очень тяжело воспринимала, с кем бы что ни случилось.
Потом он долго сидел за столом в своей комнате, постепенно успокаивая сам себя, вспоминая утешительные поговорки вроде: «Всё в руке Божьей», «Кому сгореть, тот те утонет», куря сигарету за сигаретой. Во рту от дыма табака накапливалась горечь, и он в который раз убеждал себя сам, что надо бросить курить.
Он оделся и пешком пошёл к морю, по пути словно заново разглядывая суетливую сухопутную жизнь. Море к вечеру успокоилось, утих низовой ветер, весь день гнавший волны наискосок от юго-запада, и теперь оно чуть-чуть морщилось лёгкими волнышками, шуршащими песком на урезе. Пляж был пуст, закончился сезон круглосуточной возни отдыхающих. На торце волнореза одинокий рыболов безрезультатно взмахивал длинным удилищем.
Геннадий сел на пляжный диван, ещё не убранный службой пляжа на зимнюю спячку на складе. У чёткой линии горизонта против порта темнела туша сухогруза, скорее всего, балкера.
Откинувшись на спинку дивана, Геннадий думал о завтрашнем дне. Завтра он пойдёт в контору РСУ за расчётом. Всё, хватит бичевать по крышам. Будет потом толкаться во все двери, обивать все пороги, пройдёт комиссию за столько, сколько скажут, и уйдёт в рейс по любому контракту. А там опять несколько месяцев жизни, разбитых на вахты, порты чужих стран. Романтика? Ну, и она чуть-чуть присутствует. Заработок? Он тоже стимулирует. Но это не единственные причины быть моряком. Так что же? Может, извечная тяга к бродяжничеству, или необходимость в повышении адреналина от чувства постоянной опасности перед лицом бескрайнего бушующего или, наоборот, лениво катящего воины океана?
Наверное, всё это вместе складывается в ходовое выражение «морская душа». А ему ещё надо окончательно забыть Карину. Выбросить из головы все мысли о ней. Тогда можно представить, что после рейса ждёт его на берегу, например, Верка. А почему бы и нет? Верка с лялькой на руках, красивая, податливая, горячая девчонка…
Стало темнеть. Загорелся топовый огонь на балкере, вспыхнули огоньки на кранах судоремонтного и порта. Захолодало. Геннадий встал, потянулся. Решение принято. Зарываясь туфлями в песок пляжа, пошёл к Приморскому, к ближайшей остановке троллейбуса. Вновь вспомнил Виктора. Жаль, неплохой пацан. Был. И Василий Артемьевич, тоже был. Как всё просто в этом мире, пока тебя лично что-то не касается. А может не просто?
Мишаня брёл по дикому пляжу. В понедельник с утра пляж был пуст. В куче тряпья у ограждения спал мужчина, задрав к небу худое, обросшее щетиной, тёмное то ли от загара, то ли от неумытости, лицо. Рядом с мужчиной сидела женщина, экзотически прибарахлённая в мужские «семейные» трусы и замызганный лифчик. Женщина безразлично взглянула на Мишаню и опять уставилась взглядом на лениво колеблющееся море. Мишаня шёл дальше, к лодочным гаражам, ржавым железным коробкам, натыканным вдоль берега.
У ближнего гаража на песке лежало женское тело. На сером пляжном полотенце оно выделялось своей белизной. Тело было прикрыто большими тёмными очками с наносником и скромным по размеру пляжным ансамблем. Тело было живое – дышало. Мишаня остановился поблизости от тела и задумался. Потом решительно бросил на песок то, что нёс в руках – брюки, рубашку, пакет. Он сел на песок и стал расшнуровывать кеды, поглядывая на лежащую девушку. Мишаня думал: «Если девушка одна, не загорелая, то, скорее всего, это приезжая. Приезжая, возможно, как и он, сдаёт вступительный экзамен в один из двух вузов города.
Разувшись, Мишаня пошёл к воде. Вода была мутной, с грязной пеной, в которой болтались пустые пластиковые баллоны, пучки травы, тряпки. Мишаня оглянулся на девушку. Она не меняла положения. «Ладно, выкупаюсь, лягу, погреюсь на солнышке. А потом видно будет…» Мишане нужно было посмотреть лицо девушки без этих громадных очков, чтобы решить: знакомиться или нет.
Немного поплавав, Мишаня вышел на берег. Девушка позу не переменила. Мишаня приехал в этот город поступать в Университет. Ему было всё равно на кого учиться. Специальность ему выбрала мать, ту, на какой был самый малый конкурс, чтобы сын поступил без осечки. Мать Мишани работала учителем в школе посёлка, и он под её присмотром учился на одни пятёрки. Его отец-молодец свалил на какие-то заработки, и там так заработался, что письмом попросил мать дать ему развод. Мишане в то время исполнилось пять лет. Он остался у матери один.
Мать не хотела, чтобы Мишаню призвали в армию, и уговорила его поступить в ближайший вуз. Мишаня постоял, обсыхая после моря, достал из пакета учебник физики, лёг на песок, положив пакет под голову. Раскрыв учебник, он попытался вникнуть в смысл какого-то закона. Не получилось. Он положил учебник в пакет – голове стало удобнее. Поглядев в синее небо над головой, Мишаня глянул на девушку. Она уже сидела, обняв колени руками, и глядела на море. Очки она сняла. «Симпатичная!» – отметил Мишаня про себя и задал девушке вопрос:
– Вода тёплая, а вы почему-то не купаетесь?
Девушка повернула к нему лицо, чуть прищурив глаза, всмотрелась.
– Я говорю, вода тёплая, – повторил Мишаня. – Идите! Я за вашими вещами присмотрю…
– Благодарю за приглашение, – сказала девушка не очень приветливо, – только я не собираюсь купаться.
«Отшивает!» – констатировал про себя Мишаня. Но не сдался.
– Вы откуда-то приехали? Не загорели ещё…
– Я пешком пришла. – Девушка глянула на Мишаню сверху вниз.
«Местная, значит, или темнит», – подумал Мишаня.
Девушка встала и, закинув руки за голову, потянулась. Мишаня обомлел: вот она, девушка его мечты!
В глянцевых журналах Мишаня нагляделся на красивых девушек. У одной глаза его привлекли, у другой – губы, у третьей – грудь… Так, по частям, по кусочкам. А тут вся, глаз не отвести… Девушка набросила топик, надела джинсы… Мишаня глядел остолбенело и вдруг понял, что сейчас она уйдёт. На непросохшие плавки он натянул брюки, кое-как заправил рубаху, подхватил пакет. Девушка уже уходила. Мишаня пошёл вслед за ней. В голове у него проносились кадры из телереклам, в которых так непринуждённо парни задают вопросы девушкам, а те им с улыбкой отвечают. У него так не получалось. Никак не получалось. Девушка подошла к остановке маршруток. Мишаня затормозил рядом, еле переводя дыхание.
– Так вы… поедете?
Девушка, глянув на него, в первый раз улыбнулась.
– А вы надеялись, что я пойду пешком в вашем сопровождении? Напрасно.
– Вы придёте ещё… сюда? – совсем убито спросил Мишаня.
– Когда-нибудь приду…
Девушка зашла в маршрутку и махнула Мишане ладошкой, затеплив в его душе некую надежду на будущее. Мишаня остался ждать троллейбуса.
В этот город Мишаня приезжал с матерью всего несколько раз. Теперь ему предстоит здесь прожить пять лет. Город Мишане не нравился. Задымленный, загазованный, разрезанный на куски огромными территориями металлургических гигантов. Только центральный район, застроенный ещё до войны, можно назвать городом. Остальные – спальные районы. Люди города Мишане тоже не нравились. Неразговорчивые, грубые, неулыбчивые. Много богатых иномарок, много бомжей и неопрятных размалёванных девиц. Но, в общем-то, как и везде, люди разные. Ещё в школьные годы Мишаня понял, что «по образу своему и подобию» вокруг себя людей не подберёшь. И друзья у него были совсем на него по привычкам не похожие. Вот Юра. Спортсмен, кикс-боксингом занимался. Только окончил школу и попал за решётку за избиение мужика взрослого. Сашка, тихонький такой. Тот стал «травку» курить. Мишане предлагал. Попробовал Мишаня – стошнило. Мать узнала – в посёлке обо всём все знают, – плакала, молила не привыкать к наркоте, Мишаня не привык. А любимым делом Мишани было рисование. Карандашом зарисовки делал. Пацанов в школе, бабушку дома. Как в школе появился компьютер, стал там пропадать…
* * *
От остановки до дома Лене всего полсотни шагов. Дорогу перейти – и она в своём дворе. Старый двор, старые деревья, старая песочница… Лену многие зовут Леночка. Она привлекательна, и знает про это. Стройная фигурка, личико с голубоватыми глазами, вздёрнутым носиком, ямочки на щеках, русые волосы до плеч. Она следит за своей внешностью, придавая особое внимание рукам. Узкие, с длинными пальцами кисти рук – предмет её особой заботы. Длинные ногти с оригинальным маникюром. Леночка получила диплом парикмахера и отдыхала, готовясь к трудовой деятельности. По крайней мере, так думала её мать, знакомые девочки и мальчики, не безразличные к её внешним данным. Только не она сама. Её планы уходили далеко от карьеры мастера городского салона красоты… Она пошла на пляж пораньше, чтобы понежится под утренним солнцем. Знакомство с кем-либо в её планы не входило. Высокий светловолосый парень, наверняка абитуриент Универа. Разглядела его подробно, когда он догнал на остановке. Симпатичный. С учебником пришёл на пляж. Много он на пляже выучит. Прицепился к ней сразу. Для Леночки это не ново – лишнее подтверждение её привлекательности. Во дворе Витка, соседка, с папкой в руках.
