Их «совместная жизнь» в офисе продолжалась. Он по-прежнему украдкой посмотрел на Алису. Прилежная секретарша корпела над отчётами, помогала Марго. А он вспоминал один из их недавних разговоров:
– Мне кажется, вы слишком упрощаете.
– Может быть, но, намой взгляд, чем проще, тем ближе к сути.
– Вы затрагиваете такую тему, что по-простому тут не разобраться.
– Это вы про душевную близость?
– Именно.
– А что сложного, она нужна нам как воздух.
– И кто это сказал?
– Я знаю! А учёные подтверждают. Примеров масса. Сколько спасённых жизней, удивительных исцелений, концентрации сил, и всё из-за чего? Всего лишь из желания спасти своих близких! И что это по-вашему? Да, то самое! Так оно работает. А гормоны, иммунитет, настроение… Не работает это всё в одиночку. Причём нужны нам все звенья цепи: любимый, родители, дети, друзья, знакомые и так далее. И в каждой номинации желательно иметь контакт. Не реально! Надо стремиться. Всё в наших руках. К тому же нельзя всё приравнивать и перемешивать. Близость с мужем или женой не может равняться душевной близости с друзьями или родителями. Другие посылы, другие эмоции и гормоны. Но главное здесь – контакт. Если его нет – всё это не имеет смысла. И есть один выход: если не любишь данного человека, попробуй с ним дружить. Может, так найдётся связь. Но поверхностности стоит избегать любым путём.
– Может, что-то в этом и есть, хотя пока я не всё могу принять.
Боже, как он был с ней согласен! Душевная близость! Он уже нуждался в ней больше, чем во сне или в пище. Его мир перевернулся с ног на голову, но говорить об этом он боялся. Он понимал, что не нужен. Он мог править чувствами людей, мог рушить судьбы и слагать сюжеты переживаний. Но он не хотел заставлять её любить. Он мог лишь наблюдать. А иногда, стиснув зубы, слушать её откровения. Впрочем, он сам вызывал её на это.
Он сидел на вершине. По велению своей натуры он очень любил это место. Особое удовольствие, как истинному охотнику, ему доставляло предвкушение. В этом ощущении было что-то от горьковского буревестника – «буря, скоро грянет буря!» Наверное, ему льстило мнить себя тем самым буревестником, подобно молнии срывающимся с небес и пронзающим пространство. Ему нравилось наблюдать, как рушатся, исчезают, уходят в небытие человеческие существа. Каждый раз, взбираясь сюда, он жаждал этого всплеска эмоций. Как маньяк, получающий удовлетворение при виде мучений беспомощной жертвы, он испытывал необыкновенный подъём, наблюдая за тем, как приходят сюда люди. И как уходят.
Мгла над вершиной сгущалась. Совсем недавно ясное и такое приветливое небо в считанные минуты превращалось в зловещее и не сулящее ничего хорошего даже бывалому альпинисту. Но это ведь горы. Каждый, кто осмелится подняться сюда, должен помнить: стихия не игрушка. В любой момент может случиться непредвиденное, всё изменится на «раз», и никакая подготовка, снаряжение, связка, спутники не спасут тебя от грубого, безжалостного натиска стихии. А она здесь действительно безжалостная. Он это знал. Они были похожи в этом.
Поэтому сейчас он просто ждал. И он знал чего…
– Эй, парень, с тобой всё в порядке, – инструктор, возглавлявший небольшую группу альпинистов, обратился к мужчине, в одиночестве сидящему на камне. – Ты на Эльбрусе поди впервые?
– День добрый! Всё хорошо, я знаю маршрут, да и погодка отменная.
– Ну, смотри, тебе виднее, тут каждый сам за себя. GPS-то хоть есть?
Инструктор притормозил и, напрягая наперекор яркому солнцу зрение, вперил взгляд в незнакомого товарища.
– Да, нормально всё, я бывалый.
Мужчина махнул рукой и твёрдым шагом продолжил путь.
Удивительно, именно сейчас он вспомнил этот эпизод двухдневной давности. Тогда его ни о чём не подозревающие подопечные бодрым маршем на его глазах двигались к вершине горы. А он смотрел. Смотрел и будто видел, как беспечная добыча шаг за шагом приближается к его капкану.
«Какие они наивные! – подумал он про себя, глядя тогда на парочку белее-менее тренированных альпинистов. – А уж про остальных и речи нет. Особенно хорош вон тот мужик. С виду качок, идёт не задыхается, хотя высота тут уже за пять тысяч перевалила. Конечно, инструктор их погонял для виду, но ведь это всё ерунда при восхождении на такую вершину. Смех, да и только. Так и вижу, как они готовились. Суперпрофи – продавцы в спортивном магазине – навешали им на уши лапши и даже вилку не дали. А они в итоге накупили всякой одежды, обуви, рюкзачков, палочек. На базу приехали и после того, как вдоволь населфились на фоне горных пейзажей, пообщались с инструктором. Вот тут-то их мифы о крутости их экипировки и закончились. И взяли они всё напрокат. Прямо тут, на базе. А иначе в горы никак. И ни один столичный магазин и в помине не знает, что тут на высоте нужно. И ни один не думает, что от этого их жизнь тут зависит».
Он опять вернулся мыслями к тому мужику. Нет, он назвал его так потому, что только он вызвал у него интерес. А это дело нелёгкое. Экземпляры, достойные внимания, попадались ему крайне редко. Этот был хоть куда.
Просмотрев несколько хроносегментов на портативном дисплее, Севастьян понял, что за птицу занесло в его вотчину.
«Что ж, не дурно для интеллектуала. За собой следит, в гору попёр для новых ощущений. За это уважаю. Кто он у нас там? Писатель, бизнесмен. Ах, ну тогда всё понятно. Испытать на своей шкуре, чтобы писать правдоподобно, да так, чтобы читатель рыдал от накала страстей. И то правда! Пора за накал страстей приниматься».
Ветер уже хлестал бесчувственную гору ледяными розгами, когда из-за еле темнеющей буквально в десяти метрах глыбы вынырнула ярко-красная шапка Настюши. Наблюдатель тут же оживился.
– А вот и она! Иди скорее сюда, моя девочка!
Короткая эсэмэска, которую прочла Алиса, повергла её в ступор одним махом.
«Мы попали в буран. Тут всё жестко. Они все погибли».
Она пробегала глазами эти строчки снова и снова, но руки, ноги, всё тело – она не могла пошевелиться.
«Как это, ну зачем он туда пошёл? Но раз пишет, значит, жив! А остальные?»
Ей хотелось узнать всё в подробностях. Сердце – единственная не застывшая в этот момент часть её организма – билось как бешеное. Она вспомнила подготовку к этому восхождению. Это было ещё до её ухода. А ведь с ним должна была пойти и она. Зачем? Наверное, она просто хотела быть рядом, если вдруг что-то случится. Большую глупость и придумать сложно. Она не альпинист, не спортсменка. Она только была бы обузой и лишним шансом на гибель. Теперь она это понимала. Мысли путались. На первый план опять вырвалась одна: «Пишет, значит, жив». Но как он, что всё-таки случилось, что с остальными?
В таком состоянии она провела остаток дня, а он так и не вышел больше на связь. Мучительное ожидание. И надежда на лучшее.
По бульвару рядом с ней шёл какой-то невзрачный прохожий. Высокий, слегка сутулый. Он шурился и всё пытался заглянуть ей в глаза. А она то ускоряла, то замедляла шаг, но делала это подсознательно. Ей сейчас было не до него. Удушье менялось пронзительным холодом внутри. А ещё беспокоил странный запах. Было в нём что-то очень знакомое. Нет, это был вовсе не тот запах озона, который Алиса уже практически полюбила, это было нечто иное. Будоражащее кровь и вытряхивающее наружу нервы. Это было неприятное ощущение, неприятный, волнующий запах. Но ей сейчас было не до того.
Влад написал ночью. Алиса проснулась мгновенно, лишь только услышав едва уловимый сигнал. Она вновь не получила детальных объяснений. Лишь отрывочный рассказ об их восхождении, слова о чудовищном буране, налетевшем на гору, порывах ветра, бросавших людей, как листки бумаги, о непроглядной мгле и неизвестной судьбе всех членов их группы.
Алиса не знала, какие чувства пустить на первый план, тихо лежала и всхлипывала. Она почему-то всегда давала волю слезам, чтобы облегчить душу, – наверное, с детства ей этот способ казался самым правильным и действенным.
– И почему мы тут слёзы роняем?
Игорь Александрович неожиданно возник на пороге её апартаментов.
– Ты, дорогая моя секретарша, опять все приборы до истерики довела. Нет никакой возможности спать. Нельзя же так! Ты всю Вселенную своими страстями взбаламутить можешь, а куда же нам грешным деваться?
Босс пытался шутить, но это ему плохо удавалось. На лице его, всегда бесстрастном и холодном, виделись, даже в полумраке предрассветной ночи, тревога и любопытство.
