работники отдела стали уходить один за одним и вскоре в отделе остались только двое: Рива и Дима.
Рива не поднимала головы, не смотрела по сторонам, боясь встретиться с Димой взглядом. Она осталась, чтобы поговорить с ним, и сердце ее трепыхалось, гулкими ударами отдаваясь в шее, висках и ушах. Дрожащими руками она сняла очки, положила их на стол и провела ладонями по лицу. Дима тоже сидел молча, не решаясь к ней подойти. У любви есть свои средства передачи мыслей и чувств. И Дима прислушивался к ней и услышал беду.
Они сидели молча несколько минут, делая вид, что заняты работой. За стеной в соседнем отделе слышались приглушенные голоса, кто-то там остался после работы обсуждать незавершенные дела. Но вот Дима встал, отодвинул бумаги от себя обеими руками, как отодвигают ненужный хлам, подошел к Риве и, притянув к себе ближайший стул, сел напротив.
– Ты погружена в чтение, – тихо сказал он.
– Да, – прошептала Рива.
– Но на тебе нет очков.
– Да, – так же тихо согласилась Рива.
Она поспешно запустила руку в сумочку, достала оттуда темные солнечные очки, надела их, как будто прикрываясь от солнца, и уставилась на Диму.
– Как он себя чувствует? – спросил Дима.
– Хорошо, – безучастно ответила Рива. Она была очень бледна.
– Он скоро окончательно поправиться?
– Да. Недели через три. Рана, слава Богу, оказалась не очень серьезной. – Рива отвечала медленно и уныло, как будто ей тяжело было говорить.
– Когда ты намерена объявить ему, что оставляешь его? – Дима наклонился вперед, пытаясь разглядеть ее глаза за непроницаемыми стеклами.
– Никогда, – тихо, но твердо ответила Рива. Дима, казалось, принял ее слова спокойно. Он медленно откинулся на спинку стула и с минуту молчал.
– Лучше бы эта пуля попала в меня, а не в него, – неожиданно сказал он. Ривы вздрогнула и выпрямилась.
– Не смей так говорить, – слабеющим голосом проговорила она. – Не смей. Никто не знает, как мне тяжело. И никому меня не жаль.
– Ты знаешь, что ты – моя первая любовь? – спросил Дима.
– А ты знаешь, что ты – моя первая любовь? – ответила Рива вопросом на вопрос.
– Значит то, что я чувствую, не важно для тебя? – не унимался Дима. – Его страдания важнее? Я для тебя ничто?
– Дима, не нужно больше об этом. У меня нет больше сил. Моя боль не слабее, чем твоя. Но наша песня оборвалась. На этом мы закончим, – тихо, но с решимостью в голосе сказала Рива. С минуту они сидели молча, уставясь друг на друга. Наконец, Дима встал.
– Я завтра не прийду на работу, – сказал он. – Я больше здесь никогда не появлюсь. Ты меня никогда не увидишь. – Он круто повернулся и вышел. Рива сняла очки и с силой швырнула их в угол, как будто пытаясь разбить. Потом положила голову на руки, сложенные крестом на столе, и беззвучно заплакала, содрогаясь и подавляя крик.
