Вот и Хохкау. Цокот копыт лошади гулко разносился по ущелью. Агубе резко осадил коня возле тотикоевского хадзара, спрыгнул наземь, побежал к калитке… Она жалобно застонала, Агубе быстро пересек двор, резко толкнул двери, и они распахнулись настежь… Влетев в комнату, он увидел радостное лицо матери, которая что-то пыталась сказать ему, но Агубе не слушал ее… Он пробежал мимо, ища глазами знакомую фигуру, вбежал в гостиную и замер… На него смотрели смеющиеся глаза отца и сестренки Люды, прижавшейся к нему…
— Возвратился! — вырвался вздох облегчения у Агубе…
Ему было больно от жесткой щетины, покрывшей щеки отца, от могучих рук, обхвативших сына железной хваткой, но Агубе был рад встрече с родным человеком:
— Взрослый уже, — оттолкнул от себя сына Махарбек и жадно всматривался в него.
Агубе увидел на глазах отца слезы и отвел взгляд.
У дверей стояла Кябахан.
— Ты чего ревешь? — обрушился на нее отец. — Брали — плакала, приехал — опять плачешь… Тебе бы стол накрыть, гостей позвать, а ты занялась не тем…
— Насовсем, отец? — спросил Агубе, справившись с собой.
— С меня достаточно, — прищурил глаза Махарбек и прижал к себе головку дочери: — Людочка! Признайся, узнала меня или нет? — И объяснил сыну: — Она дверь открыла… По лицу так и не понял: узнала отца или…
— Узнала! — обиделась Люда. — Я тебя помню!
— Откуда помнишь? — опять заплакала мать. — Два годика было…
И вот спустя пять лет отец опять с ними — и Агубе вдруг поверил, что теперь будет все хорошо, что тучи рассеялись и наступило новое время, наполненное радостями. Он видел, что отец любуется им, может, даже гордится. Да и как, если не с уважением и любовью, должен отец относиться к сыну, который после вынужденной отлучки главы семьи взял все заботы по дому на себя? Весь следующий день и вечер отец просидел дома, стремясь ни с кем не встречаться, любуясь дочуркой, расспрашивая жену и детей о жизни, о нуждах, о друзьях и родственниках. И дом был наполнен радостью и счастьем. Агубе попросил Ирана подменить его, и тот отправился к отаре, а Агубе возился по хозяйству дома, стараясь как можно дольше быть с отцом…
…Утром держали совет, как жить дальше. Удивились, когда Тузар объявил им, что надо идти на мировую с новой властью. Тотырбек не станет мстить…
— Нам нужно узнать, возвратит ли он нам дом? — отрезал Махарбек.
А Мамсыр добавил:
— А кто кому, когда и за что станет мстить, — это потом посмотрим…
Тузар огорченно покачал головой, твердо сказал:
— С такими мыслями вам не надо было возвращаться в Хохкау. Беду накличете на всю семью…
— Понравилось быть старшим в семье, — усмехнулся недобро Мамсыр и с угрозой спросил: — А ты знаешь, что такое посидеть в неволе? Кто-то же за это должен ответить.
Утром Дабе увидел в окно, как Агубе запрягает лошадь в арбу, крикнул:
— Куда ты?
— За учительницей он, — пояснил Тузар. — В Нижний аул.
Махарбек рассердился:
— Никуда сын не поедет. Пусть сама добирается.
— Нельзя ему не ехать, — исподлобья посмотрел на старшего брата Тузар.
Махарбек кивнул Саламу:
— Поди приведи Агубе.
Салам выскочил из дому. Со двора послышались голоса, потом цокот копыт лошади, стон колес арбы… У Махарбека гневно поднялись брови. Салам вошел, развел руками:
— Он не послушался…
— До чего ты довел дом, брат! — глядя на Тузара, недовольно покачал головой Махарбек.
— Я никому из них не дал умереть с голоду, — не выдержав, напомнил Тузар. — И это еще неизвестно, кому пришлось труднее…
* * *
..Братья Тотикоевы не стали направляться в сельсовет, чтобы поговорить с Тотырбеком. Они дожидались его в горах на перекрестке дороги и тропинки, ведущей к дальнему участку, откуда аульчане доставляли сено в аул. Мамсыр первым выскочил из зарослей, взял под уздцы лошадь, остановил ее, остальные братья молча окружили арбу. Тотырбек окинул их взглядом, ничем не выдал своего беспокойства, хотя понимал, что неспроста Тотикоевы подкараулили его здесь, на месте, которое не просматривается из аула.
— Наконец-то вижу вас вблизи, — спокойно сказал Тотырбек. — Уже казалось, что вы никогда не покинете своего двора.
— И мы рады тебя видеть, — с издевкой ответил Мамсыр. — Давно мечтали поговорить по душам.
— Ах, по душам, — приподнял брови Тотырбек. — Тогда я сойду, чтобы быть нам поближе друг к другу. — Он спрыгнул на землю, отряхнулся, поправил пояс, после чего внимательно оглядел каждого брата. — Повзрослев ли все.
— Ты хотел сказать: постарели, — поправил его Махарбек. — Это верно. И помудрели тоже.
— Время покажет, — сказал Тотырбек.
— У нас один к тебе вопрос, — игнорируя его реплику, продолжил Махарбек: — Как нам жить дальше?
— И ты не знаешь? — посмотрел на Тузара Тотырбек.
— Не о том речь, — уточнил Мамсыр. — О нас, что по твоей милости сколько лет из жизни вычеркнули.
— Ага! Прежние разговоры. А говорите, что помудрели, — покачал головой Тотырбек.
Братья думали, что, оказавшись в их окружении, Тотырбек станет покладистее, но их расчет не оправдался. Это их несколько сбило.
— Всего нас лишили, — взорвался Дабе. — Земли, отары, лошадей, даже дома! А где нам жить?
— Что ж, серьезный вопрос, и он стоит того, чтобы поразмыслить над ним, — ответил Тотырбек. — Думаю, что прежде всего каждый из вас должен для себя уяснить, как он будет относиться к Советской власти, желает ли он строить новую жизнь или будет препятствовать этому. Потом следует решить, кем думает трудиться каждый и где… Если вам все ясно, то можно перейти к вопросу о жилье. Но сразу же предупреждаю вас, что не может быть речи о том, чтобы возвратить вам дом. Нам нужна школа, а ее больше негде разместить…
— И ты не передумаешь? — с угрозой спросил Мамсыр.
— Никогда!
— Как бы ты не пожалел об этих словах, — придвинулся к Тотырбеку Салам. — Мы ведь не шутить с тобой пришли…
— Посмотри, как он легко оставляет нас без крыши над головой, — сжал кулаки Мамсыр.
Казалось, еще мгновенье — и случится непоправимое. И тут Тузар шагнул вперед, закрыв Тотырбека собой:
— Махарбек, успокой их, это плохо кончится…
Но Тотырбек отстранил его:
— Вы, Тотикоевы, давно хотели убить меня. Что ж, сейчас вам никто не помешает. Но знайте: это вам даром не пройдет. Советская власть знает, среди кого искать убийц. Если же вы думаете, что можете сторговаться со мной, — ошибаетесь, я не из купцов…
Братья молча ждали, что скажет Махарбек. И как ни хотелось им отомстить Тотырбеку, но каждый из них понимал, что расправа над председателем сельсовета опять приведет их в колонию, возможно уже до конца жизни… Наконец Махарбек заговорил:
— Ты нас не так понял, Тотырбек. Мы хотели спросить тебя, как жить нам, с кого пример брать. Идти ли по стопам тех, кто вступает в колхоз, или, подобно Умару Гагаеву, избегать коллективизации и искать счастья в кулацком хозяйстве? Следовать за Умаром нам сподручнее, потому что и мы так жили. Но при чем тогда новая жизнь? Или ты оправдываешь Умара?
— Нет, не оправдываю, — поняв, к чему клонит Махарбек, жестко ответил Тотырбек.
Махарбек кивнул своим:
— Пойдемте, будем искать другие пути…
Неохотно повернул следом за братьями Мамсыр, очень неохотно. Так и хотелось ему поскорее рассчитаться с обидчиком… 1
…Дома было решено, что все братья, за исключением Махарбека, отправятся на поиски счастья в город. Там больше возможностей, да и друзья там были, могли помочь… И тут заартачился Тузар…
— Не хочу в город, братья, — заявил он. — Оставьте меня здесь, в горах… Меня и Агубе…
Махарбек стал было требовать, чтоб Агубе ехал с ним, но вмешалась старая Фуза и попросила оставить с ней любимого внука… На том спор и завершился…
…Вечером Агубе заявился в дом к Тотырбеку. Вся семья как раз ужинала. Молодого горца пригласили к столу. По случаю неожиданного гостя Иналык потребовал, чтобы на стол поставили графин с аракой. Но Агубе наотрез отказался пить. Да и ел очень мало. Иналык и Тотырбек переглянулись: впервые за многие годы один из Тотикоевых осмелился войти в их дом. Это что-нибудь да значило. Лишь весьма веская причина могла заставить Агубе забыть о многолетней вражде между двумя фамилиями. Но расспрашивать его не стали — наступит время, когда сам заговорит. И он заговорил, обратившись к Тотырбеку:
— Поговорить надо…
Тотырбек усмехнулся:
— Не хватило терпенья до утра?
Иналыку не понравился негостеприимный тон сына, и он постарался исправить впечатление Агубе от приема в доме Кетоевых, дружелюбно спросил:
— Как твои в городе устроились?
— Занятие их не очень достойное для горцев, но отец говорит: «Времена стали другие, нельзя о том забывать».
