— Ну ладно, — сказала Нина, — вы загорайте, а я купаться пошла.
Было это, конечно, чистым безумием — лезть в Охотское море, даже в такой благословенной бухточке вода едва ли теплее десяти-двенадцати градусов, тут и без придатков и даже без пупа мигом останешься. Но, видимо, не зря было сказано, что все в истории повторяется: первый раз в виде трагедии, второй — в виде фарса. А возможно, и наоборот, именно с Виктором трагедия и связана, а на свадьбе — фарс был один, но это мы потом разберемся — что серьезнее. Они, кстати, и спасать ее не спешат. Софьюшка близоруко тычется у подножия собственного трона, не может попасть в босоножек, Лампион ограничивается вежливым назиданием: «Нина Сергеевна, проявите благоразумие! Вода холодная!», а Виктор и вовсе пальцем шевельнуть не изволит, спокойно, лениво даже ее фокус наблюдает, — прошли те времена, когда он на потеху публике фиглярничал, а теперь пусть его позабавят. Ну так тешьтесь, пожалуйста!
С Аликом Пронькиным, конечно, проще было. Он и рюмку потом поднес, хотя там и согреваться особенно не требовалось, а здесь надежда только на ноги — убежать подальше, содрать поскорее все мокрое, отжать, кинуть на камни, чтобы сохло, и бегать, пока не согреешься. А потом выбрать место и позагорать подальше от этих дураков (Лампион, конечно, не в счет — он выше всех этих обстоятельств), пусть ждут или ищут, она не скоро теперь придет, обойдется как-нибудь без аплодисментов.
На этом все с Виктором и кончилось. И на что он свои капиталы тратил — и тратил ли вообще? — осталось неизвестным. Может, на машину копил, может, потаскушкам-натурщицам дарил — кто его знает…
Отношения с архитектором С. оставались долгое время до того тонкими, эфемерными даже, что иногда казалось, их и нет совсем, а все это — лишь старомодная галантность плюс снисходительность усталого, занятого человека: нравится тебе, девочка, — постреляй, пожалуйста, благо патроны есть и никто отчета, на что они расходуются, не спрашивает, а не хочешь — так и не надо… А то что он на нее как-то там, в тире, смотрел, когда она изготавливалась к стрельбе лежа, прицеливалась и плавно спускала курок, так может, это только одни ее предположения, потому что видеть-то она его в эти минуты не могла, на затылке глаз нет, да и не было никогда, наверное.
Но был один день, когда архитектора С., что называется, прорвало, что-то у него, наверное, случилось с тем фантастическим проектом, о котором Нина, да и почти никто тогда еще не знал, и он, после того как они побродили в совершенно ненормальную погоду (а Нина ее любила и любит) после секции по проспекту с заходом в парк (а на родную Портовую лучше не заходить, там всегда «труба» зверская), вдруг предложил: «А не зайти ли нам ко мне? Чаю попьем, обогреемся. Я недалеко, на Гагарина живу».
Зашли — главным образом потому, что Нине было интересно посмотреть, как этот тихий чудак живет. Почему-то думалось, что с интеллигентной старушкой-матерью (а вдруг там жена-зверь? Замечено, что у тихих мужчин они чаще всего именно такие и бывают). Но не было ни жены, ни мамы — пустая однокомнатная квартира, очень аккуратная, прибранная, вылизанная даже на манер служебного кабинета, потому что главный предмет обстановки — письменный стол у окна, справа — стандартный стеллаж с книгами, в нише — тахта, укрытая темным пледом. И на всех стенах — чертежи (эскизы — это он поправил) довольно фантастических сооружений. На Марсе он их, что ли, строить собрался?
— Сейчас объясню, — сказал он, — только чай поставлю. Ноги не озябли? Может, грелку налить?
Заботливый. Даже жалко, что она никогда грелками не пользовалась.
— И, может быть, грог?
— А вы умеете?
— Дело нехитрое. Но, честно говоря, нет подходящих компонентов. Нет хорошего столового вина. Так что ограничимся водкой, ладно?
Ладно. Обидно будет, если он ее зазвал, чтобы сивухой накачать с вытекающими отсюда последствиями. Хорошо хоть, что телефон есть, — можно маме позвонить, сказать, что задерживается у подруги… Но водку можно было бы и с Аликом Пронькиным на кухне пить, — если изредка и никто не мешает, то совсем неплохо получается. Даже лучше, наверное, чем здесь, но посмотрим.
— Так вы эскизами заинтересовались, — перебил ее размышления С., нес бы уж водку, действительно, если пообещал, музыки у него, кажется, вовсе нет, — и высказали предположение о Марсе. А знаете ли, где на самом деле это должно появиться?
— В Японии? — предположила Нина, потому что видела недавно какую-то статью об их архитектурных увлечениях.
— Нет, на Енисее, севернее Красноярска, а точнее — между Красноярском и Норильском, в районе Ногинска.
— Ничего себе! Это вы для них проектируете?
— Да, но больше — для себя.
Как — для себя? И что — больше? Есть, кажется, такая несчастная категория людей, обожающих все и вся уточнять, пока не приведут эти самые уточнения к абсолютной ерунде. Вот и С., кажется, из таких.
— Сейчас, — сказал С., — все объясню. Чайник, наверное, закипел. И бутерброды сделаю.
— Уточните! — приказала, все еще гневаясь, Нина.
— Что — не понял?
— Уточните, какие будут бутерброды.
— А! К водке кета, наверное, холодного копчения пойдет, шпроты, а икры, извините, нету.
Пока он на кухне все это уточнял в последний раз, Нина посмотрела картинки, развешанные по стенам: что это он там, у черта на рогах, для себя построить собрался? Ничего, с размахом задумано. Не один какой-нибудь домик, а скопище невиданных, летящих куда-то сооружений на тонких, как у рюмки (ассоциация явно связана с предстоящей выпивкой), ножках-подставках — может, даже целый город. Только зачем? Для одного — явно многовато. Лучше бы какую-нибудь избушку спроектировал, сейчас многие строят себе коттеджи в окрестностях Магадана — некоторые даже с банями или саунами. Или он это не для себя, а для какой-то организации старался?
— Ну ладно, — позвал он ее к придвинутому к тахте столику, — прозит!
С ним, конечно, китайчиков-дракончиков не увидишь — только пригубил и отставил рюмку. Алика Пронькина явно не хватает. Ну да ничего, будем считать, что мы сильно замерзли и нам необходимо было стремительно где-то спрятаться. Прозит!
А теперь он за маринованными огурцами так же стремительно ускакал. Так и не спросишь, зачем он эти картинки рисовал. Все больше и больше на того Гиви в аэровокзале походит: о Гиви тоже ведь неизвестно было, зачем он там.
— А это, — сказал С., когда она все-таки успела задать свой вопрос, — только не пугайтесь, пожалуйста, — новая столица.
Вот так, ни много ни мало. Хорошо, что хоть предупредил.
— А зачем такое?
— Ну, видите ли, столицы, как и все на свете, неизбежно стареют. Появляются новые экономические, социальные, политические возможности и требования (это — в самой общей форме), которым старый город уже не может отвечать, требуется новый.
— Но почему же так далеко, около Красноярска?
— Потому что это — середина, центр страны. Раньше, еще столетие, даже пятьдесят лет назад, вся Россия умещалась в нескольких центральных областях, а Сибирь, Дальний Восток, наш регион висели, как гигантская гиря, как чудовищной тяжести рюкзак на спине. Историю вы, наверное, знаете. Знаете, как осваивали Урал, как двинулись дальше — Кузнецк, Новосибирск, Комсомольск… Но сначала это были лишь очаги, потом — центры, теперь — комплексы. А завтра — это звенья, причем во многом решающие, гигантского организма, и естественно желание быть к ним ближе, что позволит и старые районы предохранить от перенасыщения промышленностью, населением и прочим (в частности — спасти исторический облик городов и поселков), и новые районы развивать еще более последовательно и оперативно.
— А что, — спросила Нина, в общем-то уже представляя, что за всем этим стоит, но, видимо, заразившись сегодня страстью к уточнениям, — а что — был конкурс? Есть постановление соответствующее? Что-то я про это ничего не читала.
— Постановления нет. И не будет еще, наверное, лет двадцать. Потому что денег нет. Как экономист, вы это понимаете.
Естественно. Новая столица — миллиарды рублей. А где их взять? И так, кажется, все трещит. Для сельскохозяйственного освоения Восточно-Сибирской низменности требуется — кто-то уже посчитал — 25 миллиардов рублей. Тогда она даст столько зерна и мяса, что проблема с питанием всей страны будет решена на сто лет вперед. Заманчиво? Еще как, тем более что теперь даже в Магадане, не говоря уже о Хабаровске, да и всей Сибири, приличного мяса в магазине не купишь. Но… дорого, средств нет. А тут — новая столица. Это ведь и вовсе роскошь.
— Но ведь строили! — завозражал, угадав, о чем она думает, архитектор С. — Только война кончилась, — представляете, что было, — а в Москве стали строить высотные здания. МГУ, новое здание, это вы знаете, приняло студентов уже в пятьдесят четвертом году, через девять лет после конца войны! А это, вы тоже знаете, громадное и по нынешним меркам сооружение. И все остальные здания — Министерство иностранных дел на Смоленской площади, административное здание у Красных ворот, гостиницы «Украина» и «Ленинград», жилые дома на площади Восстания и Котельнической набережной — они ведь все в то же время, чуть раньше или чуть позже, были закончены. А тоже будь здоров домики!
