— Так сразу и ехать? — Стефан Петрович задумался. — Хоть бы отсеяться.
— Не беспокойтесь, без вас отсеются.
Более двух недель Стефан Петрович Рагулин пробыл в Москве. Только в первых числах апреля он вернулся домой. На разъезде Стефана Петровича встречали Савва Остроухов, приехавший сюда на тачанке еще утром, Сергей Тутаринов, Никита Мальцев, Семен Гончаренко и еще небольшая группа станичного актива. Стефан Петрович не спеша вышел из вагона и остановился. На нем был новый темно-синий костюм, на голове — тоже новая и такая же темно-синяя кепка, бородка так ловко подрезана и подчищена, что Стефан Петрович всем своим помолодевшим видом стал похож на Михаила Ивановича Калинина. На борту красиво сшитого пиджака, чуть повыше ордена Ленина, горела золотая медаль «Серп и Молот».
Стефан Петрович поставил чемодан и долго восторженным взглядом смотрел на поля, на зелень ярового ячменя вблизи дороги. Он снял кепку, вытер платком голову, со всеми поздоровался за руку и спросил:
— Ну, как тут наши посевы?
Однажды ранним мартовским утром Виктор собрал курсантов не в школе, а на площади. Они пришли с лопатами, с «когтями», подпоясанные широкими поясами, на которых висели тонкие звенящие цепочки. На молодой ярко-зеленой травке Виктор развернул карту Усть-Невинской и начал объяснять по чертежам, в каком порядке и по каким улицам должны пройти провода электросети. Тем временем на подводах были подвезены бревна и ящики с крючьями и изоляторами. С восходом солнца начались земляные работы, и это было такое значительное событие, что на площадь сошлись почти все жители станицы — кто рыть ямки, кто развозить столбы, а кто просто посмотреть.
Прохору было поручено руководство развозкой столбов. Он принял это назначение охотно. Всякий, глядя на его сосредоточенно-строгое лицо, думал: да, только Прохор и никто другой может справиться с этим делом.
— Виктор Игнатыч, да я и без чертежов все вижу! — нарочно говорил он громко, чтобы все слышали. — Я же всю станицу наизусть знаю!
Однако чертежи у Виктора взял, стал их рассматривать, что-то отмечать карандашом, умышленно подойдя ближе к толпе.
— Прохор Афанасьевич! — кричали ему станичники. — В первую очередь вези столбы буденновцам!
— Нет, давай на ворошиловский край!
— Все буденновцам! Буденновцы подождут!
— Сперва на фермы!
— До клуба!
— Лучше всего — к домам!
Прохор слушал молча.
— Граждане, не горячитесь, — начальствующим тоном сказал он. — Все движение столбов у меня пойдет по схеме! Вот она, глядите! — И он показал чертежи.
Два дня от лесосклада по всем улицам тянулись подводы, груженные бревнами, а следом за ними направились с лопатами землекопы. Повсюду, куда ни глянь, у дворов лежали бревна и чернели бугорки земли.
Утром третьего дня на площадь к Прохору пришли бабка Параська и дед Евсей.
— Прохор! — сказала бабка Параська гневно. — Ты тут старшой или есть еще и повыше тебя?
— И я старшой, и есть еще и повыше меня, — поглаживая усы, отвечал Прохор. — Смотря по тому, какое дело.
— По столбам ты главарь? — допытывалась Параська.
— По столбам — я и есть, — с достоинством отвечал Прохор.
— Само собой, — буркнул Евсей. — Рази не видишь?
— А в чем дело, бабуся? — официальным тоном спросил Прохор.
— Почему ты нас с дедом обходишь? — Бабка Параська подступилась к Прохору и продолжала: — Почему нам не везешь те дручья? Возле каждого двора сваливаешь бревна, а мы с дедом разве не такие люди? Наш двор разве ты не знаешь, где он стоит?
— Знаю, знаю, но погодите, бабуся, не глядите на меня чертом. Зараз я рассмотрю и все вам объясню. — Прохор раскрыл папку и долго водил пальцем по бумаге. — Евсей и Параська Семененковы?
— Мы, мы…
— Так, так… — Прохор задумался. — Ваш дом стоит на краю станицы?
— Само собой, — подтвердил Евсей.
— На правой стороне улицы?
— Там, там, — сказала бабка Параська. — Домишко наш под соломой, а соседом у нас будет зять Тутаринова.
— Все понятно. — Прохор решительно закрыл папку. — Возле вашего двора ввод не полагается.
— Какой такой увод? — спросила бабка Параська. — Это ты что придумал?
— Ну, столбу стоять там не полагается. Поняли?
— Само собой, — согласился Евсей.
— Как же так не полагается? — тут бабка Параська уперлась кулаками в бока и решительно подошла к Прохору. — Отчего ему там стоять не полагается?
— А вот так и не полагается, потому как я действую по чертежу.
— Ах ты дьявол старый! — не на шутку расходилась старуха. — Знаю тебя, сатанюку! Нарошно обошел наш двор! Старые люди живут, — так тебе на них и чертежов нету? Вези зараз же столб — вот и все! Вези!
— Не могу, бабуся, — спокойно отвечал Прохор. — Без света вас не оставим, но провода подведем с соседней улицы… Понятно?
— Знать ничего не хочу! Давай столб!
— Вот прицепилась! Горе, а не бабуся!
— И не отцеплюсь! — стояла на своем Параська. — Я на тебя, сатанюку, управу найду. Сережке пожалуюсь. А вот и он, на счастье, едет… Пойдем, Евсей! — И она повела мужа к станичному совету, куда подъехал на машине Сергей.
Мимо Прохора, глухо стуча колесами и поскрипывая, проехала подвода, груженная тремя столбами, на верхних концах которых уже торчали крючья. Быков вел Нестор — рослый мужчина лет сорока, в широких суконных штанах и в куцем пиджаке. На бричке сидела Лена, держа на коленях связку белых, как голуби, изоляторов.
— Нестор, обожди! — крикнул Прохор. — Свои точки знаешь?
Бричка остановилась. Нестор повесил кнут быку на рога и развернул кисет.
— Скажи, так и буду знать, — не спеша ответил Нестор, сворачивая цигарку.
— Так вот смотри сюда, — сказал Прохор, показывая возчику чертежи. — Под номером сорок семь сбросишь возле яценкового сарая, только не по сю его сторону, а по ту, — вот эта точечка. Под номером сорок восемь отвезешь к мальцевскому двору, — вот этот кружочек, наискось от калитки. А под номером сорок девять положи на углу, где стоит курничок… Понятно?
— Не заблудюсь, не бойся, — ответил Нестор.
— Повтори!
— Значит, так: сарай, мальцевский двор и курник.
— Правильно! — сказал Прохор и обратился к Лене: — Елена, ты будешь чашки накручивать?
— Как видите.
— А кто ямки выроет?
— Почем же я знаю, — ответила Лена.
— И где запропал Грицько с хлопцами? — Прохор горестно махнул рукой. — То ж его улица.
— Прохор, а я знаю, где Грицько, — сказал Нестор. — Он ушел до кочубеевских амбаров.
— Эх ты, горе! Возьми, Нестор, лопаты, а землекопов я пришлю.
Первый столб, как и наказывал Прохор, был сброшен возле яценкового сарая. Нестор уехал дальше, а Лена отвязала два изолятора и стала привинчивать их на крючья. Она впервые без помощи Виктора занималась этим делом. Ей хотелось, чтобы чашечка не косилась, села на крюк плотно и разрезом именно в ту сторону, в какую нужно, но добиться этого было не легко. Или фарфор был уж очень скользкий, или руки у нее дрожали, но чашечка никак не хотела повиноваться и два раза выскакивала из пальцев. К тому же резьба оказалась слабой, и от этого навинченная чашечка сидела несколько боком. А тут еще, как на беду, подъехали Виктор и Сергей. Лена волновалась, но работу не бросала, а только покраснела до слез, еще ниже склонилась над столбом и, конечно же, не видела, с какой приветливой улыбкой посмотрел на нее Ванюша.
— Ну, Коломейцева, как идет практика? — спросил Виктор.
— Хорошо, — глухо ответила Лена.
— А почему косит изолятор? — спросил Сергей.
— Ну, это не беда! — сказал Виктор и подсел к Лене. — Возьми кусочек пакли… Давай, помогу.
— Нет, нет, я сама!
— И в самом деле, Виктор, — сказал Сергей, — не будем мешать. Зайдем на минутку к нашим… Ванюша, ты потом подъедешь.
Ванюше показалось, что он ослышался, и он нарочно переспросил, куда нужно было подъехать. А когда Сергей и Виктор направились в переулок, Ванюша осторожно подошел к Лене и долго смотрел на ее проворные руки.
— А ты чего остался? — не подымая головы, спросила Лена.
— Лена, да ведь это же я, Ванюша… шофер райисполкома.
— Вижу, — сказала Лена, не отрываясь от дела.
— Помнишь, как мы ночевали у вашей мамаши?
— Понравилось? — Лена поправила рукой спадавшие на лоб кудри. — Приезжайте еще!
— Да мы с Сергеем Тимофеевичем были у вашей мамаши, а только никого там не застали.
— Были у матери и никого не застали? Смешно!
Ванюше сделалось жарко. Он снял шапку и пригладил ладонью белую чуприну.
— Лена, а тебя там не было… а мне так хотелось с тобой повстречаться.
— Это зачем же?
— А так, запросто…
Лена удивленно подняла голову, и этот ее строгий взгляд, и ее румяное лицо показались Ванюше такими красивыми, что он уже не мог устоять и присел на столб.
