Волк жалел о том, что не успел перед полётом обтереться холодной водой. Точно такое состояние было у него перед памятным ночным полётом над морем.
Отряд из-за похорон потерял по расписанию тридцать минут. Волк распорядился прогревать моторы и сразу выруливать на старт.
— Задания дам на месте…
Акиоткин заканчивал контровку тросов.
— Как мотор?
— Готов, товарищ командир. Как часы… А погодка — бубенчик!
Застегнув шлем, Волк залез в кабину, и от этого пустякового усилия перед глазами суетливо заплавали разноцветные мушки. «Фу, чёрт! Может, отказаться от полёта?.. Неудобно, сразу подозрительно станет».
Руля на старт, он обдумывал наспех задание. «Слабое место стрельбы. Забыл приказать оружейникам подвесить конуса. Каждый раз так… Ладно, пусть сходят на пилотаж. Опять на пилотаж?..»
Стажёры нестройно толпились у самолётов, завистливо провожая улетающих. Каждый из них надеялся, что командир возьмет кого-нибудь из них. Теоретически они прошли больше половины программы, а летать пришлось по разу: ознакомительный шестиминутный полёт над аэродромом. Секретарь отрядной ячейки робко отделился от товарищей.
— Товарищ командир, разрешите обратиться?
Волку претила эта преувеличенная армейская учтивость.
— В чём дело?
— У нас по программе — ориентировка по маршруту.
— Ну?
— Нельзя ли подлетнуть с вами?
— Придёт время — полетите, — ответил Волк, рассматривая кавалерийские, обшитые кожей брюки стажера, и, повернувшись, приказал:
— Товарищ Аксюткин, полетите вы! Надо опробовать в воздухе мотор.
— Слушаю.
И как только самолёт взвился над ангарами, Волк лёг на курс норд прямо по железной дороге. Поезд настигли через полчаса.
Прижавшись к самой земле и чуть не касаясь колесами пашни, Волк пошёл рядом с поездом. Из окон вагонов махали платочками и руками. Обогнав поезд, он развернулся и нагнал его во второй раз. Так, оставляя и догоняя, он провожал состав до самого полустанка.
Отходя от поезда, Волк над самой землёй выполнял виражи с таким глубоким креном, что вызывал у пассажиров крики испуга и восхищения: с поезда казалось, вот-вот крыло самолёта чиркнет о землю. Окна вагонов были заполнены любопытными. Волку льстило такое внимание, он чувствовал себя, как артист на арене. Не отдавая себе отчета, он выделывал такие штуки, что даже у привычного Аксюткина останавливалось сердце. Мотор ревел, как загнанный, выполняя все прихоти пилота.
Охваченный вдохновением озорства, Волк перевалил через крышу железнодорожной будки и, обгоняя окна, пошёл совсем рядом с поездом, между составом и линией телеграфа. Это был рискованный номер: малейшая оплошность — и самолёт на полной скорости мог зацепиться за столбы. Аксюткин, забыв о страхе, стоял в кабине и, подняв руки, орал от восторга. Волк, наконец, увидел её — полсекунды, шоколадный вагон, третье окно, развевающийся по ветру светлый локон (она придерживала его рукой). Этого было достаточно. Над самым лесом, рискуя оторвать голову о вершины деревьев, он загнул на прощание мертвую петлю. Весь поезд ахнул от ужаса. Выйдя из петли, самолёт с набором высоты круто развернулся и, потеряв скорость, на сотую секунду остановился в воздухе, замер и… посыпался на пики сосен. Поезд с шумом ворвался в лес — всё скрылось… Разорванные клочья белого дыма повисли на проволоке телеграфа, как саван.
…Волк не растерялся. Заметив, что машина падает, он быстро убрал газ и выключил зажигание: мог произойти взрыв. Резко двинув ногой, он повалил машину на левое крыло, чтобы уменьшить силу удара. Все движения производил точно, в остром сознании.
На старте обеспокоенно ждали возвращения командира. Через полчаса убрали полотнище старта и порулили к ангарам. По телефону дали знать командиру части, он тотчас же выехал на аэродром.
Слух об исчезновении командира отряда быстро облетел всю часть, в столовой только и разговору было, что о Волке.
— Опять не повезло. Тянулись, тянулись, целый год ни одной аварии, а теперь нате, вынужденная посадка!
— Хорошо, если вынужденная, а как авария?
— Припаяют.
Более опытные помалкивали.
— Все на ниточке висим…
На розыски пропавших командир части приказал отрядить самолёт. Начальник штаба прибежал в столовую:
— Товарищ Клинков, сейчас же вылетайте на розыски командира отряда.
— Есть!
— Прикажите готовить машину. Дополнительные указания получите на старте.
Дожёвывая бутерброд, Андрей пошагал к ангарам. Машины стояли на красной черте.
— Товарищ Алексеенко, готовьте мою машину. Приказание командира части.
— Далеко?
— За командиром отряда…
В это время командиру части вручили телеграмму. «В районе станции Люлино, справа от железной дороги, в лесу сел самолёт. Впредь до особого распоряжения приказываю экипаж от полетов отстранить. Начвоздух Краунис». Не сказав никому ни слова, командир части поспешно сунул телеграмму в карман.
Проверив мотор, Андрей отошёл в сторону покурить: неясность с Волком угнетала его. Мучили сомнения. Вспоминая обещание Волка проводить артистку, Андрей тогда как-то не поверил ему. «Просто спьяна сболтнул».
От комендантского здания мчался зелёный фордик командира части. «Что-то торопится». Андрей бросил папиросу в траву. Командир части выскочил из машины.
— Готовы?
— Так точно!
— Заводите мотор. Полечу с вами я, — Он по карте дал направление.
«Так и есть, — подумал Андрей, — дела неважнец».
Неостывший мотор взял сразу. Из столовой выбежали ребята. Андрей понимал их любопытство. Придержав машину над землёй и набрав скорость, он мягко потянул ручку — самолёт прошёл над самой столовой. Андрей собрался было сделать круг над аэродромом, но командир досадливо хлопнул его по плечу: «Валяй прямо». Самолёт с разворота сразу лёг на курс.
Волк пришёл в сознание от тишины. Ветер злобно шипел хвоёй. Встревоженно каркала ворона. Хотелось отодвинуть восприятие случившегося, и он минуты три сидел, не поднимая век. «Тибу?.. Живой», — радостно определил он.
Руки шевелились. Хорошо! Ноги тоже. Отлично! Неприятность ощущалась во рту. Рот был чужой: не хватало двух передних зубов. «Отделался зубами… А где Аксюткин?» Стекло компаса обожло глаза нестерпимым отражением солнца. Сосны стояли косо, как в шторм мачты. Самолёт висел на деревьях. Волк выглянул за борт — желтохвойная земля была в одной сажени. «Счастливо отделались». Левая плоскость, смявшись гармошкой, приняла на себя весь удар. Правое, отломленное крыло, поднималось стеной. Волк оглянулся назад: сразу бросились в глаза шасси, оставленные на вершине дерева, — колёса висели, как спасательные круги. Фюзеляж переломился надвое. Сзади никого не было. Волк глянул вниз: выпавший техник, широко раскинув ноги, лежал под кустом.
— Аксюткин! — позвал громко Волк, но распухшие, разбитые губы не подчинились и произнесли: — Ксутки.
Техник не отозвался. «Мёртвый?..» Отстегнув пряжку ремня и захватив ящик с аптечкой, Волк спрыгнул на землю.
— Его тревожила неподвижность техника.
— Аксюткин! — наклоняясь, крикнул он.
В ответ открылся один глаз.
— Живой?
Техник беззвучно пожевал губами и утвердительно шевельнул мизинцем.
— Долетались мы, брат, с тобой. — И Волк опустился на колени. — Что это у тебя с носом?.. Сейчас я подниму голову повыше…
Волк забинтовал технику лицо. С ногой дело обстояло сложней. «Лучше не трогать. Это дело врача. Надо что-то предпринимать». Он мысленно прикинул местонахождение самолёта. Определив по солнцу направление, решил идти за помощью.
— Ты лежи, да, смотри, не шевели ногой. Пойду за людьми, понял? Жди меня… — И Волк стал было продираться сквозь кусты, как вдруг над самой головой на бреющем полете проскочил самолёт. По голубой тройке на хвосте он сразу узнал машину Клинкова.
— Аксюткин, Андрюшка здесь!
Самолёт прошёл во второй раз и бросил им перчатку с запиской.
Волк, прихрамывая, кинулся за перчаткой.
В тот же вечер позади лагерных палаток, на сложенных брёвнах, состоялось экстренное закрытое собрание партийной и комсомольской ячеек отряда.
Андрей нервно выпускал изо рта папиросный дым и всматривался прищуренно в холодную, предсумеречную розовость палаток. Они напоминали ему вершины снежных гор. В памяти возникал последний полёт с Волком: «Помнишь, как на земле уже ночь, а вершины гор ещё светятся?.. Вот мы сейчас на вершине…» Эти слова почему-то особенно задержались в памяти. «Ещё вчера все было поправимо, а сегодня… — Андрей сердито, щелчком, сбил с папиросы пепел, — а всё я… Прибеги вовремя — он и не вылетел бы…»
Андрей испытующе оглядывал собравшихся, его особенно раздражало нахмуренное лицо секретаря ячейки. «Этот кого хочешь утопит. Сознательный», — определил он и решил защищать командира до последней капли крови. «Волк — искренний человек. И поступок его от искренней любви…»
