Как хорошо на свежем воздухе. Заработал еще один глоток свободы. Надолго ли его хватит? Успею ли дойти до первого перекрестка?
— Нам налево.
— Не сердись, крошка, я спешу.
— Ты же обещал помочь мне с чулками. Ты не любишь худых?
— Откуда ты взяла? Только худых и обожаю. Хочешь со мной в Ливадию?
— Где это?
— Под Ниццей. В горах.
— Но сначала я все же попробую достать черную паутинку.
— Ты прелесть, Тереза. Вот тебе двести франков. А вечером мы можем встретиться. Где тебя искать?
— В «Энфант терибле» на бульваре Ватерлоо, я там выступаю. Так ты придешь? Честное слово?
— Оревуар, Тереза, у меня сейчас серьезное дело, пожелай мне успеха.
— Я буду молиться за вас, мсье. Как вас зовут?
— Если тебе нетрудно: Густав.
Еще одна молитва взлетит в поднебесные выси. Какая гора получилась бы, если бы каждая молитва обернулась хоть малым камушком, ничтожной галькой — и все их за все века сложить в одну кучу. Вырос бы хребет от Арденн до Тибета. Гималаи наших надежд, мечтаний, грехов, терзаний, умыслов, проклятий, вер, прихотей. Глядите, люди, на сколько вы намолились.
А может, земные горы как раз и сложены из наших молитв? Оттого и глядят на нас равнодушно с высоты.
Но молитва невесома. Она не занимает места в багаже. Она лишена значения координат пространства и времени, она вне их. И потому молитва вечна, ибо цель ее утешение. Молитвенник стерся, а молитва живет.
Что утешит меня?
Внимание. Ноги сами привели меня к причалу. Сколько раз я приходил сюда с надеждой и возвращался окрыленный.
Кажется, здесь ничего не изменилось. Если гестаповцы тут и были, то никаких следов не оставили. И колокольчик звонит так же безмятежно, как прежде. И Эжен не изменился. Зря я перенервничал, тут все в порядке.
— Добрый день, мсье. Не могли бы вы исполнить небольшой заказ. Это очень старинная фотография, семейная реликвия. Моя бабушка Жюли, она жила в Лувене, я хотел бы увеличить ее портрет.
— К сожалению, это затруднено, я должен срочно выехать в Льеж и, сколько пробуду там, не знаю.
— Какая жалость! А я ведь не очень спешу. И мне всего три экземпляра.
— Хоть три, хоть пять — работа одна. Я очень сожалею, мсье, но будет лучше, если вы обратитесь в другое место.
— Оревуар.
Я только и делаю, что прощаюсь. И похоже, в этот раз надолго, если не навсегда. Обещанная молитва не успела вознестись, как обрушилась лавина. Последний взгляд в глаза товарища — и полный поворот кругом, чтоб больше никогда не встретиться взглядом. Ты сказал мне глазами больше, чем условным словом. Мы оба в беде и не смеем помочь друг другу — так повелевает параграф.
Колокольчик прощально вздрагивает за спиной. Я уже на привязи, выей чувствую, только не видел еще, кто держит вожжи, ибо оглядываться в таких случаях запрещено следующим параграфом.
Будем играть по правилам. Я ведь не должен знать, что у меня вырос хвост.
Сколько сейчас жителей в Брюсселе? Перед войной подбиралось к миллиону, сейчас поредело. Впрочем, сколько бы их ни было, я в этом городе один, если не считать Франсуа и Терезу. Правда, у меня имеется кое-что в запасе, но это такой запас, о котором лучше не вспоминать. Иголка в стогу сена — вот и весь мой запас.
Зато у меня появился верный летописец, который отныне будет фиксировать каждый мой шаг и заносить его в скрижали. Нет, теперь я не пропаду в безвестности.
Не пора ли познакомиться? Ты меня видишь, я тебя не вижу. У тебя ведь свой параграф: не бросаться в глаза.
— Свежую газету. Прошу вас. Мерси.
Где же он? Обозреем мировые проблемы и ближайшие окрестности. Самодовольная дама несет выдающийся бюст, за бюстом поспешает юркий прихлебатель. Старик с газетой в руках, дети с мячом. Бравый служитель муниципалитета с кипой казенных бумаг под локтем — не то, не то. На Восточном фронте русские захватили Мариуполь, идет выпрямление фронта.
Ага, вот! Отсвечивает в газетном заголовке: «Шантажист в отставке». Котелок, тройка мышиного цвета, в руке зонтик. Облокотился на тумбу в свободной позе, взгляд ненавязчивый — вполне респектабельный летописец, обладающий твердым разборчивым почерком.
Ну что ж, поиграем по правилам? Выбор предостаточный: рулетка, покер, бильярд, баккара, тотализатор, очко, лотерея. Ставка по соглашению сторон, от одного франка. Но не больше, чем одна жизнь.
Нет, герр следователь, я не скажу вам, как мы играли.
Знаете ли вы такую игру — в города? Простая, доступная, бесхитростная, не требующая никаких подручных средств, все мальчишки в нее играют. Первый мальчишка говорит: Киев. Второй должен назвать город, начинающийся на букву, которой кончается предыдущий. Киев — значит, В, я называю: Воронеж. Дальше само просится: Житомир — Ростов — Вологда — Актюбинск — Клин… Лишь бы не назвать один город дважды — тот проиграл. Число участников не ограничено.
Простейшая игра, как дважды два. Всего лишь и надо — знать страну.
Теперь давайте сыграем с вами, герр следователь, на Бельгию. Бросаю вам первый шар: Лувен. А-а, вы задумались. Лувен — Намюр — Ронс — Спа — Антверпен… Конечно, в Бельгии не столько городов, как в этой варварской России, поэтому можно брать и деревушки — важно незаметно спрятать название города внутри фразы. Впрочем, нам с Эженом обычно хватает четырех-пяти городов — и мы обо всем договариваемся. Первый город означает место предстоящей встречи. День и час сообщаются в придаточных предложениях.
И вот игра не сладилась, герр следователь. Это значит провал. Больше того — провалилась и запасная явка в Льеже.
Надейся только на себя — вот что это значит, если сказать открытым текстом. Мы проиграли нашу игру, Эжен.
Но этого я вам не скажу, герр следователь, хотя именно на этом вы будете настаивать: явки, пароли, шифры и прочая тайная премудрость.
Не дождетесь. Вы меня еще не сцапали, герр следователь. Пожалуйста, я действую в открытую. Я знаю, что должен искать.
«У мельника». Здесь что-то будет. Пышные пироги и тещины блины. Дорога может оказаться дальней, не худо бы подкрепиться.
Второй столик от левого угла.
— Гарсон.
— Бонжур, мсье.
— Время обеденное, я хотел бы исполнить свой долг гражданина.
— Обеды только по талонам.
— Разве я произвожу впечатление человека, у которого нет талонов? Силь ву пле, я их пеку как блины.
— Что прикажете, мсье?
— Видите ли, я только что приехал из Спа и потому предпочитаю спаржу.
— К сожалению, спаржа вчера кончилась.
— Вы меня не понимаете, я приехал из Спа. Там живет моя бабушка Жюли.
— Я вас понимаю, мсье, вы приехали от вашей бабушки. Хороший город, я там бывал.
— Увы, вы правы, Спа прекрасный город. В таком случае я готов приступить к вашему прекрасному обеду. Подайте мне пироги и пышки.
Буду поглощать эрзацпышки, зато шишки окажутся настоящими. У них все эрзац: эрзацбульон, эрзацхлеб, эрзацваленки, эрзацбифштекс. И заработают они на этом эрзацпобеду.
Неужто не доживу? И как же это так? Победа — но без меня? Зачем она тогда, если она — без меня?
Но пока я есть. И занят тем, что делаю победу, ищу иголку в стогу сена. Сказать вам, герр следователь, какой адрес у этой иголки? Простейший, как игра в города, — второй столик от угла, состоящего из двух слов.
Закусил, закурил — получите.
Как приятно пройтись по бульвару Гренадеров, размышляя о славном прошлом. Но разве можно скрыться от собственного будущего? Я обязан встретить его с распахнутой грудью. Первый разряд по легкой атлетике. Что стоит такому парню вскочить на ходу в трамвай, тренировался еще на Басманной, 37-й номер. Ничего хитрого, вскакиваешь в последний вагон, чтобы котелок не успел.
Смотрите, какой хладнокровный котелок. И бровью не повел. Но зонтиком знак подал — у них ведь тоже свои знаки. Знак против знака — чей знак вернее?
Вот как, у меня не один летописец, а целых два: пеший и конный. Я и не подозревал, что я такая важная птица: у меня круглосуточный хвост с подсменой.
Почетный эскорт марки «опель-капитан» мышиного цвета. Мои летописцы работают с удобствами, а я должен трястись на старом трамвае. Я требую, чтобы наша война шла на равных, в противном случае она окажется несправедливой.
«Три дуба» — пожалуй, это то, что нужно. Сошествие с трамвая будет легальным. Летописцы уткнулись в приготовленные газеты. Крупные мастера.
Второй столик от левого угла. Учтите, надо выбирать такое время, когда в заведении мало народа.
— Мсье?
— Было бы неплохо промочить горло.
— Что прикажете?
— Я только что с вокзала. Приехал из Динана от бабушки Жюли и потому предпочел бы что-нибудь сухое.
— Божоле?
— В самом деле — божоле! Это прекрасно, ведь есть такой город. Скажите, вы никогда не бывали в Еризее?
