— Как вы не похожи на других! Поэтому и нравитесь больше чем кто-либо.
— Благодарю вас.
— Ехать на охоту не раздумали?
— Нет, — ответил Андрей. — Кто еще будет с нами?
— Вальтер Ган, Дунаев, Доннель и двое военных.
— Хорошо, согласен. Но при одном условии: я прошу разрешить мне лично выбрать лошадей. У меня есть желание управлять одной тройкой самому. Надеюсь, возражать не будете?
— Нет, конечно.
— Вторая просьба: о моем искусстве езды хотелось бы, чтоб судили вы, Вальтер Ган и Дунаев.
— Хорошо, лично я согласна. Думаю, что остальные не будут возражать. Итак, жду вас ровно в девять утра.
Конец марта 1919 года.
Бурно начали таять снега. Лед на Иртыше вздулся, местами покрылся полой водой. По берегам и в низинах еще лежали дряблые снега, по ночам были сильные заморозки, но весна брала свое. Ярче светило солнце, по оврагам шумели ручьи, пенились в заторах и, упорно пробивая себе путь, прятались под рыхлые сугробы. Порой над снежной равниной гонялись друг за другом вороны, то взмывали вверх, то падали вниз, и в их гортанном крике, в стремительном полете также слышалось приближение весны. В палисадниках весело чирикали воробьи, трепетно топорщили перед подругами перья, исчезая парами под старую опалубку домов.
Андрей, вышел из дома, когда солнце поднялось уже над военным городком. Было слышно, как горнист протрубил «зорю» и во дворе казармы раздалась команда строиться.
Для охоты Фирсов оделся в полушубок, который дал ему накануне Радо Эдмунд.
Вскоре Андрей оказался возле квартиры француженки. Там он увидел запряженных в просторные кошевы две тройки лошадей. Возле них, заткнув за опояски огромные рукавицы и перекидываясь изредка фразами, курили ямщики.
— Давно приехали? — спросил Андрей одного из них.
— Да как сказать, с полчаса стоим. Ждут кого-то… — подойдя вплотную к Андрею, пожилой ямщик спросил вполголоса:
— Вы от Радо?
— Да, — кивнул головой Фирсов.
— Ружье-то добро бьет? — заметив проходившего мимо колчаковца, спросил ямщик нарочито громко.
— Ничего, если упадет с гвоздя на лавку, ни одного горшка целым не оставит, — ответил шутливо Фирсов.
Ямщик улыбнулся. Помолчав, он заметил.
— Ехать придется не торопко. Разводины на реке пошли. Того и гляди нырнешь.
— А объезды есть?
— Куда свернешь. Снег стал рыхлый, да и береговые подъемы тяжелы, — подмигнув, ямщик продолжал: — Есть отсюда верст так за пятнадцать Черный Яр — шибко муторное место. Иртыш там поворачивает вправо. Когда едешь, то перед тобой скала. Вода бурлит, спасу нет. Проезд шибко узкий. Да и раскат, как на грех! Слева, значит, глыбины льда стоят, у скалы полынья сажен так на пять будет. Боязно ехать. В Иртыш нырнуть за мое почтение можно и следов не найдешь, затянет под лед. Глубина страшнейшая…
Увидев второго ямщика, который подходил к ним, он перевел разговор на другую тему:
— Кто-то из господ собирается править моей тройкой? Уж не вы ли, грешным делом?
— Я, — ответил Фирсов.
Покосясь на товарища, ямщик снова заговорил:
— Только вот что, милок, левую пристяжную кнутом не бей — бедовая. Натворит делов — сам не рад будешь. Как хлестнешь, сейчас на дыбы и падает на коренника. Оборони бог, прирвет всю упряжь.
— Ничего, обойдемся без кнута, — успокоил ямщика Андрей и, поднимаясь по лестнице, остановился.
«Черный Яр… Успею ли выпрыгнуть из кошевки? — пронеслось в голове. — Но чем бы все это ни кончилось, я должен выполнить задание!»
Фирсов направился на голоса, которые слышались из комнаты. При входе Андрея, мужчины замолчали. Видимо, речь шла о нем.
— Я не помешал? — Глаза Фирсова вопросительно посмотрели на Вальтера Гана.
— Нет, — ответил тот и, засунув руки в карманы мехового пиджака, бесцеремонно вытянул ноги.
Андрей, скрывая неприязнь, сказал спокойно:
— Прошу извинить за опоздание, — и, отвернувшись к окну, закурил.
Вскоре, одетая в модную венгерку с богатой отделкой из серого каракуля, вошла де Гиньяр.
— Все в сборе, господа? — глаза Жанны окинули собравшихся.
Мужчины поднялись с мест и стали разбирать ружья, стоявшие в углу комнаты. Андрей поклонился Жанне.
— Поручик, я вас не узнала. В этом крестьянском полушубке вы выглядите как настоящий ямщик. Надеюсь, сегодня покажете свое искусство управлять тройкой.
— Да, — тряхнул решительно головой Фирсов. — Сегодня вы увидите, что значит любить просторы своей родной земли, ее задумчивые озера, полноводные реки и тенистые рощи!
Охотники вышли на улицу. В первую кошевку уселись Вальтер Ган, штабс-капитан Дунаев, Жанна де Гиньяр. Андрей взобрался на облучок и, взяв вожжи в руки, оглянулся.
Во второй кошевке сидели Уильям Доннель и два незнакомых Фирсову офицера.
— Готовы?
— Трогай, — ответил задний ямщик.
Тихо звеня колокольцами, тройка побежала по людным улицам города. Спустившись к реке, лошади пошли быстрее. Солнце грело по-весеннему, со степи веяло теплом.
Дунаев, привалившись к Жанне, рассказывал анекдоты; француженка, заливаясь смехом, порой игриво закрывала ему рот меховой перчаткой. Вальтер Ган был угрюм и неразговорчив. Его мысли были заняты Топорковым-Фирсовым:
«Поручик будет выдвинут от меня на расстоянии выстрела, это облегчит мою задачу, версия о несчастном случае на охоте вполне правдоподобна. Предположим, заяц делает большой прыжок в сторону Топоркова. Я, не рассчитав дистанции, выстрелил. Пуля угодила в поручика, и все в порядке», — по холеному лицу Гана пробежала легкая усмешка.
«Следствие? Это проформа. В военном отделе контрразведки есть мои люди».
Успокоенный, Ган откинулся на спинку кошевки и закрыл глаза.
Дорога была ровной. Андрей ехал пока неторопливо. Кругом лежала широкая равнина, покрытая редким кустарником. На желтых буграх виднелась прошлогодняя трава. Через ее покров пробивалась к солнцу первая робкая зелень. На вербах набухали почки; над равниной, недалеко от берега, тяжело махая крыльями, пролетел сарыч.
Ослабив вожжи, Андрей задумался. «Кто знает, может быть, это мой последний день. Хорошо, если прыжок будет удачным, а если нет?» В чистом, как хрусталь, весеннем воздухе перед Андреем выплыл образ Христины и, как бы зовя на подвиг, простер руку к Черному Яру.
Неожиданно лошади остановились, и видение исчезло. Впереди лежала полынья. Из-под толстого слоя льда бурлила вода. Андрей осторожно объехал опасное место и оглянулся. Второй ямщик отстал. Фирсов подобрал вожжи и, встряхнувшись, крикнул на коней. Коренник перешел на крупную рысь. Фирсов стал следить за пристяжными. Те бежали ровно, красиво изогнув головы, скосив глаза на ямщика.
— Держитесь крепче, господа, — бросил через плечо Андрей и первый раз ударил коренника кнутом. Тот вскинул голову к дуге и прибавил ходу. Раздалась трель колокольцев. Тройка понеслась. Приподнявшись на сидении, Андрей внимательно смотрел вперед. Его лицо было серьезно. Вдали показалась сначала верхушка Черного Яра, затем на белом фоне равнины отчетливо выросла и сама скала.
Вальтер Ган, пригретый лучами яркого солнца и убаюканный нежным звоном колокольцев, дремал. Жанна де Гиньяр, не переставая болтать со штабс-капитаном, увертывалась от его поцелуев, бросая взгляды то на широкую спину Андрея, то на дремавшего Гана.
Еще верста.
«Нужен сильный разгон», — слегка побледневший Андрей второй раз ударил коренника. Откинув голову чуть не под самую дугу, тот летел, словно ветер. Не отставали и пристяжные. В одном месте кошевку встряхнуло, и Вальтер очнулся от дремоты.
— Нельзя ли потише, — подергал он рукой полушубок Андрея.
— Признаться, не понимаю я людей, которые гоняют на лошадях сломя голову, — обратился Вальтер к Дунаеву.
— Рисовка, — произнесла Жанна и плотнее прижалась к своему кавалеру.
— Русская натура, — ответил тот, усмехаясь.
Андрей круто повернулся к говорившим.
Ему хотелось бросить в лица контрразведчикам: «Нет, это не рисовка, это жертва человека, который беспредельно любит родину, который борется за ее счастье!» — но, плотно сжав губы, он отвернулся.
Стало видно, как стремительное течение Иртыша, обрушиваясь на гранитную скалу, яростно било волной, бросая вверх каскады брызг. Над Черным Яром висела легкая пелена тумана. Не спуская внимательных глаз с дороги, Андрей с каждой минутой приближался все ближе к скале. Бросив тревожный взгляд в сторону Омска, Андрей поднялся во весь рост и взмахнул кнутом.
Вскоре коренник, сдерживая ход, стал упираться старыми истертыми подковами о лед, но, увлекаемый пристяжными, покатился по ледяной дорожке к большой полынье. Вот и раскат, о котором говорил ямщик. Андрей с силой ударил вожжами левую пристяжную, прыгнул с облучка на лед и, потеряв равновесие, упал, покатился по инерции к ледяной глыбе, ударился о нее плечом и, превозмогая боль, заполз в торосы.
